Джеймс Бертрам - История розги
Она была очень растрогана и согласилась на все.
– Я вам очень благодарна! Все то, что я сейчас слышала, меня глубоко растрогало! Я полагаю, что мы с вами отлично сойдемся. Я не невинная девушка, благодаря несчастным обстоятельствам…
Он ее перебил немного сухо.
– Все это прекрасно, – я вовсе не желаю знать вашу историю; вы понимаете, для меня главная прелесть именно в том и заключается, чтобы не знать никаких подробностей относительно вашей личности. Хотите пойти ко мне?
– Как, сейчас?
– Почему же нет, ведь вы свободны?
– Да, свободна.
– Так идемте, это совсем близко, на улице… Мне страшно хочется узнать, подойдем ли мы друг к другу. А здесь, на глазах у публики, невозможно говорить.
– Пойдемте, – сказала она решительно.
Квартира, куда они вскоре вошли, находилась в глубине двора, в первом этаже. В ней было очень темно и пахло духами, напоминающими ладан.
Шарли пояснил:
– Я редко сюда прихожу…
Он повернул кнопку и осветил комнату; Анна тогда заметила с удивлением, что стены комнаты были обтянуты черной материей и украшены надгробными венками из искусственных цветов. В глубине комнаты, как бы на низких салазках стоял гроб, покрытый черным сукном; по сторонам гроба на высоких подставках стояли серебряные канделябры и курильницы.
Она отступила назад.
– Что все это значит? – прошептала Анна.
Шарли спокойно посмотрел на все эти предметы и отвечал:
– Я уже вам объяснил, что я обожаю покойницу… Здесь и вы, и я – только простые служители культа ее.
Анна, преодолевая свой страх, спрашивает едва слышным голосом:
– Что же мы будем здесь делать?
– Сегодня ничего, мой ангел. Я вас привел просто для того, чтобы приучить к обстановке и моей персоне. Мне хотелось бы, чтобы вы отнеслись ко мне с полным доверием.
Затем он подошел к одной из консолей, откуда снял большой фотографический портрет женщины, и подал его Анне, сказав:
– Вот это она, моя подруга!
– Она очень хорошенькая! – довольно искренне сказала Анна.
– Ее уже нет! Она умерла четыре года тому назад, варварски убитая, – произнес Шарли с заметной холодностью.
У Анны вырвалось невольно восклицание:
– Убита!.. Каким же образом?
– Да, была убита!.. Позже я вам расскажу все подробности, но, Бога ради, не будем об этом говорить сегодня.
Он вдруг стал растроганным, лицо его нервно подергивалось, и Анна поспешно произнесла:
– Эти воспоминания вам тяжелы, я это вполне понимаю.
Он покачал отрицательно головой и почти прокричал:
– Напротив, я их страшно люблю, но сегодня я не хочу их тревожить. Придете ли вы еще сюда? В состоянии ли вы быть той сочувствующей и готовой на все подругой, которую я ищу?
Она несколько колебалась отвечать.
– Да, мой друг, – сказала она, в конце концов, совсем твердо.
– Тогда хотите придти в четверг? Мы пообедаем, потом придем сюда.
Невольно она вздрогнула. Здесь, ночью? В этой траурной комнате? Потом нашла это оригинальным и отвечала:
– Хорошо, согласна.
Он назвал ресторан, куда она должна была придти, и проводил, сказав:
– До свидания! До четверга.
Вышли они вместе. Тотчас же Ширли оставил ее, раскланявшись самым вежливым образом. Она не решилась заглянуть в конверт, который он ей сунул в руку, раньше, чем села в омнибус. В нем 5 фунтов стерлингов (ок. 50 руб.). У нее запрыгало сердечко от радости.
– Бедный Шарли! – прошептала она, вся растроганная. – Конечно, я сделаю для него все, что может доставить ему удовольствие.
В назначенный день и час она нашла Шарли в ресторане. Они заняли столик в общем зале.
Шарли ел мало, но очаровал ее своими изысканными манерами. Лишь изредка странный румянец на его землистого цвета щеках портил приятное впечатление, производимое им на нее.
Нисколько теперь не дичившаяся, Анна спокойно пошла к нему на квартиру. Теперь даже похоронная обстановка вызвала в ней тайное желание расхохотаться.
Шарли принес два темных халата, какие носят обыкновенно пилигримы.
– Будьте добры, наденьте это, – сказал он Анне мягким, но не допускающим возражения тоном.
И сам, подавая ей пример, быстро разделся совсем, сняв даже сорочку, показав ей на мгновение свое голое тело, стройное и изящное, и надел халат.
Анна разделась не так скоро.
Засучив рукава халата, Шарли помог ей. Она видела его нетерпение, но в то же время не поймала ни одного страстного взгляда на нее.
– Снимите и сорочку! – скомандовал он ей повелительно, когда увидал, что Анна собирается надеть халат на ночную рубашку.
Она повиновалась с отвращением, но не посмела протестовать.
Шарли как будто гипнотизировал ее, уверяла она меня, когда рассказывала.
– Вы прекрасно сложены, – заметил он холодным тоном.
Она попробовала улыбнуться…
Он взял ее за руку и подвел к дивану, который стоял напротив гроба.
– Садитесь… не шевелитесь!
Затем он зажег все свечи в канделябрах, а также курильницы.
Появился дым, и по комнате распространился сильный запах ладана.
– Мы задохнемся! – протестовала Анна.
– Тише, не говорите ни слова, – произнес он.
После этого он стал на колени перед ней.
– Теперь я расскажу вам историю Женевьевы, – произнес он глухим и неестественным голосом. – Уже прошло два года, как мы были в близких отношениях, когда нам пришла фантазия отправиться путешествовать по Испании. Мы приехали в Мадрид на Страстной неделе. Мы наблюдали разные процессии, как вдруг один из шедших в процессии мужчин, одетый в такой же халат, как мы с вами, с опущенным на лицо капюшоном, отделился от толпы, остановился около нас и с иностранным акцентом произнес на английском языке следующее: «Если вы охотники до оригинальных представлений, то приходите оба сегодня вечером, в десять часов, туда-то», – при этом незнакомец дал адрес…
Моя подруга была страшно заинтригована и непременно хотела, чтобы мы отправились по приглашению.
В назначенный час мы были на указанном месте. Мы вошли в полуразрушенный от времени дворец. Наш пилигрим встретил нас и провел в комнату, обставленную совершенно так же, как эта, где мы с вами сидим.
Все свечи и курильницы были также зажжены.
Голос Шарли становился все более и более задыхающимся, лицо его покрылось смертной бледностью и нервно подергивалось.
Чувствуя себя плохо, одолеваемая все сильнее и сильнее возраставшим страхом, Анна захотела прервать его.
– Прекратите ваш рассказ! Эти воспоминания вам слишком тяжелы! Я напугана!
Он вдруг на нее заорал:
– Молчать!.. Я вам запрещаю говорить! Я вам плачу за то, чтобы вы меня слушали!
Она слегка окинулась назад, немного оскорбленная, но несколько успокоенная. Она теперь начинала понимать: все это была одна комедия развратника, – он просто хотел себя возбудить.
Она слегка пожала плечами.
– Ну, продолжайте ваш рассказ! – прошептала она.
Но, против ее воли, вскоре ею снова овладел ужас.
Шарли стал продолжать рассказ голосом лунатика:
– Нам велели сесть, и после того, как наш проводник хлопнул в ладоши, все присутствующие запели. Мы ни слова не понимали; но, вероятно, они пели ужасные вещи, и иногда пение сопровождалось ужасным смехом. Наконец они замолчали, и один из них подошел к гробу и достал оттуда несколько пучков длинных березовых розог.
Каждый из кающихся взял по одному пучку, и все, подняв свои халаты, нагнули голые спины, по которым соседи стали хлестать розгами. Женевьева и я пришли в ужас. Вдруг я почувствовал, как она хватает меня за руку и шепчет:
– Смотри, у некоторых уже кровь показалась!
Действительно, у всех мужчин тела были иссечены до крови, но они все-таки продолжали хлестать с остервенением друг друга; слышались крики и стоны.
Женевьева встала и говорит: «Я хочу уйти!»
Шарли так естественно передал женский голос, что произвел на Анну особенно глубокое впечатление.
– Ради Бога, не продолжайте больше! – проговорила она, бросив беглый взгляд на окружающие их предметы.
В эту минуту Шарли встал, обе его руки старались схватить руки Анны, и он своими безумными глазами пронизывал ее насквозь.
– Увидав, что Женевьева встала, мужчины побросали розги и налетели на нас.
В один миг я был привязан на скамейке, поставленной у стены, чтобы я мог видеть все происходящее. А она, моя Женевьева, была растянута и привязана на скамейке! Несмотря на ее отчаянные крики, угрозы, мольбы, проклятия, эти люди, скорее демоны, взяли розги, и один из них стал пороть ее.
Анна невольно вскрикнула:
– О! Это сон, это кошмар! Послушайте, это неправда!
Не обращая внимания на ее слова, он продолжал рассказывать, сжимая ее руки все сильнее и сильнее. Она чувствовала его дыхание, так он стоял близко, и это бросало ее в жар и холод.
