Николай Гурьев - Страсти и их воплощение в соматических и нервно-психических болезнях
Обзор книги Николай Гурьев - Страсти и их воплощение в соматических и нервно-психических болезнях
Николай Дмитриевич Гурьев
Страсти и их воплощение в соматических и нервно-психических болезнях
От издательства
В предлагаемой работе Н.Д. Гурьева «Страсти и греховные черты характера и их воплощение в соматических и нервно-психических заболеваниях», мы продолжаем разговор о соотношении душевного и телесного в человеке. Первая книга этой серии «Из дневника православного психиатра» вызвала большой резонанс. Хочется сердечно поблагодарить за письма и отклики наших читателей, особенно медиков и пастырей.
Церкви никогда не было безразлично как душевное, так и телесное здоровье человека. Она никогда не оставляла человека без своей заботы от рождения и до исхода из земной жизни.
Свидетельство тому — церковно-приходские школы для подрастающего поколения, старческие приюты, для людей практически израсходовавших свои жизненные силы. Даже для уже оставивших этот мир она вымаливает упокоение души в месте, откуда отбеже (отойдет) всякая болезнь, печаль и воздыхание.
Не отрицая медицину и не препятствуя ее развитию, Церковь, со своей стороны, воспитывала христианское отношение к болезни, которое наделяло людей силами для перенесения страданий. Но собственно лечением соматических болезней не занималась, хотя финансировала содержание больниц. Однако, исходя из Евангельского принципа, она предлагала искать прежде всего Царства Небесного, а все остальное, по слову Спасителя мира, прилагалось само собой. Любой человек мог обратиться к таинствам Исповеди, Евхаристии и Соборования, каждый мог прибегнуть к молитвам и молебнам о здравии как своем собственном, так и любого другого человека. В исключительных случаях, когда в ходе болезни явным образом проявлялось влияние сил демонических, использовались так называемые заклинательные молитвы.
Большинство лечебниц, находящихся на иждивении Церкви, располагалось при монастырях, но монахи больше ограничивались уходом за больными, в то время как лечение осуществлялось чаще всего не монахами и соответствовало состоянию медицинской науки своего времени.
Однако, особая позиция наблюдалась по отношению к людям, которые страдали душевными болезнями. В монастырях оказывалась действенная, практическая помощь тем, кого сейчас именуют душевнобольными. Зная о прямой зависимости душевного и телесного здоровья человека от правильных принципов устроения душевной жизни, основанных на Евангельских заповедях, старцы и духовники могли оказать действенную психотерапевтическую помощь приходящим к ним за советом и благословением людям, которых в современной медицинской терминологии принято называть «невротиками,» «социопатами,» «акцентуированными личностями» и т. д. Совершенно естественно, что душевным попечением занимались те, кто главной своей заботой считали здоровье души и располагали уникальными знаниями о самой душе, о том, как посредством грехов и страстных проявлений, она лишается психического равновесия и даже физического здоровья, о том, как этим грехам противостоять.
Замечательная традиция подлинного духовно-душевного врачевания проявлялась как священническая и монашеская помощь нуждающимся, страдающим, больным людям, или просто тем, кто не справился, психически надломился в борьбе с непростыми жизненными обстоятельствами. С течением времени она ушла из жизни России.
Сегодня, как нам думается, возникла не только возможность, но и потребность в объединении усилий и знаний священника, с одной стороны, и врача-психиатра — с другой, в объединении святоотеческого понимания человека и болезней его души с психиатрическим знанием симптоматики, возможностей психотерапии и психофармакологии, знаниями психоанализа (разумеется, в православном преломлении).
Основатель логотерапии, австрийский психоаналитик Виктор Франкл удивительно созвучен в своих суждениях с автором публикуемого материала. В одном из фундаментальных своих трудов он формулирует свою позицию в соотношении религиозного и медицинского служения:
«Жизнь есть задача. Религиозный человек отличается, по-видимому, от нерелигиозного человека переживанием своего существования не просто как задачи, но как миссии. Это означает, что он осознает как Личность Того, от Кого исходит эта задача, ему известен Источник его миссии. Тысячи лет этот источник назывался Богом.
Медицинское служение не претендует на то, чтобы быть замещением того лечения душ, которое практикуется священником. Каково же соотношение между психотерапией и религией? На мой взгляд, ответ очень простой: цель психотерапии — лечить душу, сделать ее здоровой; цель религии — нечто существенно отличающееся — спасать душу. Но замечателен побочный эффект религии — психогигиенический. Религия дает человеку духовный якорь спасения с таким чувством уверенности, которое он не может найти нигде больше.»
Дерзнем утверждать, что сама попытка говорить о проблемах психического здоровья человека в терминологии православной аскетики является важным свидетельством назревшего запроса современной церковной жизни. В этом направлении работают православные психотерапевты в разных клиниках нашей страны, но их усилия интуитивны, разрознены, цельная концепция не сформулирована.
Надеемся, что публикуемая работа поможет обогатить профессиональную осведомленность современного врача святоотеческими сведениями о страстях и грехах как разрушительных факторах, ведущих к болезни, методах их осознания и преодоления. Надеемся, что она поможет намечающемуся единению, будет способствовать единению в деле излечения человека не только психотерапевтами, но и с врачами других специальностей.
Издательство «Свет Православия,» с согласия автора, сочло возможным и целесообразным поместить совместно с материалом, печатаемым впервые, выдержки из его ранее вышедшей книги «О добре и зле»: главы «О страстях» и «О болезнях, здоровье и лечащих.»
Предисловие
Сразу же хочется предупредить читателя, что он не столкнется в этой работе с описанием «благородных» страстей или «жутких» поступков, совершенных под влиянием той или иной страсти.
Речь пойдет о том, что незаметно наполняет нашу жизнь и определяет течение: о грехах и добродетелях, об их влиянии на жизнь и здоровье человека.
На первый взгляд может показаться странным во время всеобщих бедствий, когда жить трудно, а для некоторых и непосильно, когда не хватает ни времени, ни сил на обеспечение житейских потребностей, разбираться в том, какие бывают грехи и к чему они ведут. Что от этого может измениться или улучшиться? — На первый взгляд только сам человек.
Но Бог непостижимым образом устраивает внешнюю жизнь человека в полном соответствии с его внутренним устройством. Узнав о грехе, человек может рассудить: что делает его жизнь хуже, а что содействует улучшению; в чем причина бед и скорбей личных, семейных, общественных. Человек сможет целеустремленно, последовательно, с терпением (не путать с терпимостью!) противостоять злу. А всякий, отстаивающий правду, имеет своим помощником Бога, и «если Бог за нас — кто против нас?» Но, если бы изменились люди — изменились бы и внешние условия их жизни. Если бы…
Всякое зло измеряется не самостоятельно, а величиной добра, которое злом отвергается. Отпадение России от безмерности Православия, можно определить не иначе как «беспределом.» Беспредельно далеко не исчерпавшее все свои возможности, продолжающее нарастать зло, проявления которого каждый может видеть вокруг себя и, видя, убедиться в разрушительном воздействии греха не только на отдельного человека, но и на все общество в целом. Улучшений ждать, к сожалению, не приходится, потому что правят нашей страной или еще только рвутся к власти люди, не приемлющие Православия. А Православие и Россия связаны настолько неразрывно, что враждебно относящийся к Православию не может не относиться враждебно и к России, и к русским, со всеми вытекающими из этого последствиями. Однако в большинстве своем, люди не хотят обращаться к высшему, и поэтому Россию безудержно и безнаказанно скидывают вниз.
Настоящая работа написана с позиций православной нравственности и адресована православным (или хотя бы сохранившим остатки христианского мировоззрения) людям любой национальности, а также к русским, в которых православное отношение к себе и окружающему вольно или невольно сформировано их не до конца разрушенным бытом и которым не чужда православная нравственность.
Обращаю на это внимание потому, что универсальной нравственности не существует, ибо именно нравственность единит людей или отчуждает их друг от друга. Тем, кто причисляет нравственность к «общечеловеческим ценностям,» хочется напомнить, что для японца совершить в определенных обстоятельствах самоубийство — дело чести, а для православного — всегда погубление души; что для иудея отдать деньги в рост под бешеные проценты — причина для радости, а для русского — причина для исповеди и раскаяния ради получения прощения в этом тяжком грехе; у индейцев (да и у белых американцев) о воинской доблести свидетельствовали скальпы, снимаемые даже с живых людей, а у русских в тот же исторический период и о доблести свидетельствовало прощение побежденных и забота о раненных и пленных.
