Зина Гимпелевич - Василь Быков: Книги и судьба
ЗГ: Вы имеете в виду «Поединок»?
ВБ: Да. Там есть герой, Овсов, который продвигался по службе только благодаря своей способности орать громче других. В те дни эти офицеры демонстрировали силу своего голоса перед монархом и членами императорской семьи, а в советское время — перед партийными начальниками на митингах и парадах.
ЗГ: Куприн был гениальным живописателем как российской армии, так и городского образа жизни. Он практически никогда не затрагивал тему деревни, возможно просто потому, что не знал русского крестьянства. Фактически его можно рассматривать как исключение среди писателей, близких ему по возрасту и миропониманию (например, Бунин и Чехов), настолько старательно он избегал деревенской темы…
* * *
ЗГ: Василь Владимирович, у меня к вам нелитературный вопрос. Как вы думаете, почему люди в Беларуси и в России не покупают землю? Странная ситуация: сейчас земля доступна, но, кажется, никто не хочет ею владеть! Это потому, что люди потеряли необходимые навыки, опыт?
ВБ: Не думаю, что проблема заключается в желании или навыках. Она вытекает скорее из неспособности воевать с плутократией и старыми способами мышления. Слышали ли вы историю Юрия Черниченко из России?
ЗГ: Нет, не слыхала.
ВБ: Ну, эта нашумевшая история довольно широко известна. Черниченко — писатель, журналист; он также хорошо известный общественный деятель, депутат Думы и глава Союза писателей Москвы[449]. Вдобавок Черниченко — один из основателей Крестьянской партии России. Несколько лет назад он обзавелся пятьюдесятью гектарами земли в Горьковской области. Горел энтузиазмом относительно своего проекта, но его остановили уже в самом начале: он наткнулся на непреодолимые преграды и сопротивление, как говорится, «всех и вся». Особенно сильно сопротивлялись местные: колхозникам близлежащего колхоза, находившимся в состоянии постоянного подпития, не нравились его инициативы. Руководители района, бывшие коммунисты, тоже не принимали, более того, не выносили его. Частная же экономика! Он был для них как кость в горле. Они хотели от него избавиться — и добились своего. Во-первых, у него не было возможности работать на собственной земле: банк не давал заем на покупку сельскохозяйственной техники. С другой стороны, налоговые органы все время маячили за спиной, требуя налог с продукции, которой у него еще не было. Психологически он тоже был вымотан: ни одного дружеского лица вокруг. Местные жители хотели, чтобы он убрался оттуда как можно скорее, чтобы они без зазрения совести могли бы продолжать свое привычное свинство. Было немало случаев, когда новые фермы со всем поголовьем скота просто сжигались… Самая ужасная проблема состояла в том, что законы не поддерживали этих новых фермеров и их инициативы, а, наоборот, скорее работали против них.
ЗГ: Это потому, что местные власти остаются прокоммунистическими?
ВБ: Именно. И они до сих пор на дух не выносят даже упоминания о приватизации земли. И власти, и крестьянство объединяет чувство, выраженное в старом анекдоте: крестьянин счастлив не тогда, когда купил корову, а когда у соседа корова сдохла.
ЗГ: Да, это печально. Вообще-то, многие писатели замечали, что это типично для крестьянства во всем мире: помните романы «Земля» и «Радость жизни» Эмиля Золя[450]? Позапрошлый век, можно сказать! Может, это звучит политически некорректно, но, кажется, Золя так изобразил негативные черты крестьян, как никто не отважился это сделать ни до, ни после него.
ВБ: Согласен. Наши «деревенщики» предпочитают представлять портрет крестьянства в розовых и голубых тонах, в то время как Золя, например, использовал реальные краски земли: черный, коричневый, серый.
ЗГ: Как будто наши писатели применяют палитру небес, а Золя работал натуральными, земными красками.
ВБ: Правильно. Хотя в принципе все направления хороши, когда они правдивы.
* * *
ЗГ: Василь Владимирович, хочу вас спросить о генерале Власове. Мой отец был довольно высокого мнения о нем и считал его героем и жертвой обеих сторон — и Советов, и нацистов. Как вы оцениваете Власова сейчас, когда у нас больше информации?
ВБ: Видите ли, независимо от себя он стал пленником ужасных обстоятельств чудовищного военного времени; в соответствии с ними он и действовал, поэтому я и не считаю его ни предателем, ни героем, а, скорее, жертвой ситуации… Да, Вторая ударная армия… Власов сделал довольно головокружительную военную карьеру — молодой генерал, герой и защитник Москвы и т. д. Как бы то ни было, Сталин поставил перед Власовым невыполнимую задачу, которую никто бы не смог осуществить в то время. Любой был бы разбит, даже легендарный Жуков. А у Власова оставался небольшой выбор: первый — застрелиться, второй — подставиться под вражескую пулю, третий — сдаться. Он выбрал последнее. За что же осуждать или хвалить его? Почти шесть миллионов людей попали в то же самое положение, большинству пришлось хуже, чем Власову, у многих вообще не было выбора. Не думаю, чтобы он лично был прогитлеровцем или антисталинистом. Он был просто жертвой сложных обстоятельств. Теперь, представьте, Власов в плену. Как ему поступить? Вы же понимаете, что в принципе не было большой разницы между концлагерями Гитлера и Сталина.
ЗГ: Если верить книге Гроссмана «Жизнь и судьба» — не было…
ВБ: И Гроссман был абсолютно прав в этом отношении. Попасть в лапы секретных служб было все равно что очутиться в объятиях удава. Конечно, Власов мог бы покончить с собой, но он не стал этого делать. Может быть, он надеялся перехитрить гитлеровцев, но это тоже было безнадежно… Немцы не дали ему возможности сохранить армию. Его армия была расформирована, и отдельные подразделения были рассредоточены по разным немецким фронтам и частям.
ЗГ: Я слышала от личной секретарши Власова и начальника его разведки, что Власова очень любили и уважали его солдаты (эти люди жили долгое время в Оттаве, теперь не знаю, что с ними).
ВБ: Всякая война создает легенды и мифы. На самом деле советский генерал не мог вызывать даже обыкновенную симпатию у подчиненного, не говоря о чувстве любви. А Власов, каким бы он ни был человеком, оставался прежде всего генералом советской закваски. Он врос в этот стиль командования за многие годы, проведенные на военной службе. Я, конечно, не знаю особенностей его характера, но, думаю, в целом понимаю людей этого типа.
ЗГ: Мой отец называл наших генералов «дегенералами».
ВБ: Советское высшее командование — сложный феномен. Эти люди обладали огромной властью в период войны. Они топтали своих подчиненных по поводу и без повода. А после войны, особенно во времена Брежнева, большинство из них действительно превратились в «дегенералов».
ЗГ: Василь Владимирович, я помню ваш рассказ «Полководец»[451], где вы сказали, что военные руководители советской поры, особенно во время войны, действовали по принципу: «Людьми, пораженными и объятыми страхом, можно управлять, только надавив на них еще большим страхом». Мудрое наблюдение! Был ли какой-то конкретный полководец прототипом для вашего рассказа?
ВБ: Да. Это был маршал Жуков.
ЗГ: О, легендарный маршал…
ВБ: В действительности этот рассказ всего лишь набросок…
ЗГ: Лично я задумалась над понятием страха, будучи под сильнейшим впечатлением от этого вашего «наброска». Меня, как и многих других, кто вырос при Советах, одно время привлекала личность Жукова, хотя понимаю сейчас, что этот интерес был подогрет умелой пропагандой.
ВБ: Они сотворили из него икону, создали культ, понаставили памятников… Им нужен был свой, советский Георгий Победоносец. И сегодня так называемые патриоты частенько пользуются его именем для искажения фактов. Обычная фальсификация. Я помню этого генерала со времен войны и должен сказать, что реальный генерал Жуков был воплощением жестокости.
ЗГ: Вы когда-нибудь встречались с ним во время войны?
ВБ: Нет, во время войны не пришлось, но я знал многих офицеров, которые были у него в подчинении, а эпизод, который я описал в моем рассказе, абсолютно достоверен. Именно участники того случая и рассказали мне эту историю.
ЗГ: А вам приходилось видеть Жукова вблизи?
ВБ: Да, и не раз. После войны, как уже рассказывал, я недолго служил в Николаеве, а Жуков в то время — он как раз находился в немилости у Сталина — был командующим Одесского военного округа. Как-то раз он посетил с проверкой нашу воинскую часть. Вот тогда у меня и была возможность наблюдать его методы работы и привычки: они были просто мерзкими!
