Сергей Борисов - Рукописный девичий рассказ

Я ко всем обращаюсь подругам:
Отложите на время дела.
Хочу рассказать на досуге,
Как девчонка на свете жила.
Дружила она с мальчишкой
И, между прочим, давно.
Любила хорошие глаза,
Любила ходить в кино.
Была простою девчонкой,
Как все мы, как ты и я.
И голос был звонкий,
И взгляд самой яркой звезды.
Мальчишки ее уважали.
Любили ее глаза.
Даже письма писали
И звали ее Стрекоза.
А Наташка все чаще и чаще
Смотрела Олегу в глаза.
Олег сначала скрывал от Светки
И стал обходить Светкин дом.
С Наташкой все чаще гулял,
О Светке совсем забывал.
Светка терялась в догадках,
Решила, что болен он.
Для нее оставалось догадкой
Почему нет Наташки давно.
И вот Стрекоза у порога.
Стоит, не решаясь зайти,
Стучит...
Вышла женщина (наверное, мама его)
Она спросила:
«Наташа?» — «Нет, Света».
Света вздохнула тяжело.
Закрыв глаза, пошатнулась.
Не помнив, как до дому летела,
Кусая губы до крови.
«Нет! Нет! Не надо! Шутка!
Все это не правда! Ложь!»
Ведь я любила его жутко!
А он изменил, ну что же,
Не буду мешать им обоим,
Не стою Наташки его.
И жить мне не стоит, не стоит
Жила лишь я для него.
Она бумагу схватила,
Ему письмо написав,
И, тяжело дыша,
В сердце себе вонзила
Острый конец ножа.
«О, боже! Не надо! Не надо!
Зачем». — Тут вбежала мать:
«Светка, дочка! Боже!
Милая дочка, что с тобой?
Кровь?
Дочка, проснись!»
Но Света все так же лежала,
Уже перестала дышать.
На кровавой груди лежала,
Поседевшая от горя мать.
С белым лицом, в белом платье, в фате.
Лежала в гробу стрекоза.
Олег впервые заплакал:
«Ну, Светка, открой же глаза.
Ну, как же ты, моя милая,
Какой глупец я, глупец!
Как без тебя буду жить я,
Не смогу я жить наконец?»
Тут подошла ее мама.
От слез потемневшие глаза.
«Вот письмо» — сказала она.
«Светка, моя стрекоза!»
Олег читал записку.
Читал, и слезы лились из глаз.
«Милый Олег,
Сейчас я умру
Но знай, лишь тебя одного
Я люблю.
А счастья желаю тебе и ей
Пусть не будет измены в жизни твоей».
Олег бежал по дороге,
От горя подкосились ноги.
Скрип тормозов, закрылись глаза
И губы шептали: «Моя стрекоза».

Я к вам обращаюсь подруги,
Прервите на время дела.
Хочу рассказать на досуге.
Девчонка на свете жила.
Дружила она с мальчишкой
И, между прочим, давно.
Любила хорошие книжки.
Любила ходить в кино.
Была простой девчонкой,

Как все мы, как я, и как ты,
И голос её был звонкий,
И взгляд самой яркой звезды.
Мальчишки её уважали,
Любили её глаза,
И даже письма писали,
И звали её стрекоза.
Светка вообще её имя,
Олегом звали его.
Гуляла вместе с ними
Людмила, подруга её.
И та подруга влюбилась в Олега.
Не знала тогда Стрекоза,
А Людмила все чаще и чаще
Смотрела Олегу в глаза.
Олег сначала скрывал,
Стал обходить стороной,
С Людмилой часто гулял,
Совсем забыл о ней.
Светка терялась в догадках.
Решила, что болен он.
Но для неё стала загадка,
Почему нет Людмилы давно.
И вот «Стрекоза» стоит
У порога, не решаясь зайти.
И вот, подождав немного,
Решила все-таки зайти.
Стучится. Вышла мать.
Она спросила: «Вы Людмила?»
«Нет, Света», — вздрогнула она тяжело.
Закрыла глаза и побледнела.
Вдруг пошатнулась и
Не помнит, как к дому летела,
Кусая губы до крови.
Ведь это неправда, ложь.
Ведь я любила его.
Ну, что же не буду мешать.
Он более достоин Людмилы.
И жить мне не стоит,
Обуза лишь я для него.
Она бумажку схватила.
Что-то писала, дрожа.
И в сердце себе вонзила
Конец ножа.
«О, Боже, не надо,
Я не хочу умирать.
Олег мой — свет.
Зачем стрекоза?»
Туг вбежала мать:
«Светочка, очнись!
Что с тобой? Кровь?
Ах, дочка, проснись!»
Но Света все так и лежала
И уже перестала дышать.
На кровавой её груди
Рыдала поседевшая от горя мать.
С белым лицом, в фате,
В белом платье
Лежала в гробу Стрекоза.
Олег впервые заплакал:
«Ну, Света, открой глаза.
Я глупец, я сижу без тебя, я буду жить —
Нет, жить я не буду».
Тут подошла её мать.
От слез потемнели глаза:
«Вот», — сказала: «Олег, писала
Светлана моя — Стрекоза».
Олег развернул записку,
Последнюю весть от неё читал.
И слезы катились из его глаз.
«Мой милый Олег, сейчас
Я умру, но знай, лишь одного тебя я любила.
И счастья тебе желаю и ей.
И пусть не будет измены
В дальнейшей жизни твоей»
И бросился Олег к дороге.
Вдруг резко подкатилось такси,
скрип тормозов, закрыл глаза,
И губы прошептали: «Прости, Стрекоза»

Что со мною творится, — не знаю,
Все девчонки о том говорят:
«Что с тобою творится?» Не знаю...
С удивленьем все вслед мне глядят.
Я сама не пойму, что такое
Неужели это весна?
Неужели весна, в самом деле,
Повлиять так сильно смогла на меня.
Стала модные делать прически,
Стала красить сильнее глаза,
А Аленка — подружка и тезка —
С удивленьем глядит на меня:
«Может, все-таки ты объяснишь мне,
В чем причина столь радостной жизни.
Ну, ты только взгляни на себя,
И улыбка не сходит с лица.
Ну, скажи мне, чему ты так рада,
Ты смеешься везде и всегда.
Ну, скажи мне, чего ты смеешься,
Что смешного во мне ты нашла.
Ты посмотришь на ветки сирени,
Улыбнешься ей, словно живой.
На асфальте короткие тени,
Ты киваешь и им головой.
Ну, а в этой, а в этой травинке,
Что смешного вот в ней ты нашла».
Не на шутку обиделась тезка.
Замолчала. И молча ушла.
И не веря себя, я за ней побежала,
И вот, догоня, говорю ей: «Послушай,
Аленка, ведь должна же понять ты меня,
Просто радуюсь я этой жизни:
Что цветут на поляне цветы,
Что на свете живем я и ты,
Но пойми, прожила я пятнадцать,
Все пятнадцать дружила с тобой,
И поверь, тяжело мне расстаться,
Потому что люблю всей душой,
А вернее сказать, половиной,
Если честно сказать, то уж все,
За всю жизнь полюбила впервые.
Все скажу, не скажу лишь кого».
Все затихло, но ненадолго.
Повернулась Аленка ко мне.
«Что ж, не скажешь? Ну что ж, и не надо!
Как собака, противна ты мне!»
«Ах, Аленка, зачем же так грубо!
Неужели нельзя полюбезней.
Я нашла себе верного друга,
Но за что меня больно так бить,
Ведь люблю и тебя я не меньше...
Почему ты уходишь? Постой!»
«Отвяжись! Не ходи ты за мной!»
Ах, какой ее голос простой
Неужели ей просто уйти.
Вот вопрос вам, ну с кем мне расстаться?
А быть может, из жизни уйти?
А наутро Алена узнала,
Что подружкины дни сочтены,
И при всех любовь обвиняла,
И клялась никогда не любить.
На поминках подруги Аленка Познакомилась с парнем, и вот
Презирать ее стали девчонки,
Не давали открыть даже рот.
Не дала ты подруге, что с детства
Жили вместе под крышей одной,
А ты вспомни, ведь ты говорила,
Я в огонь войду за тобой.
Не дала насладиться ей жизнью
И гуляешь ты с парнем ее.
А Аленка лишь только косится:
Девушки, мне теперь все равно,
Вы поймите, Аленку вторую
Не вернет вам даже Бог.
А ведь я полюбила впервые
Полюбила!.. Молчание... Ох!
Но кого полюбила — того, кто
С Аленкою второю ходил
«Обезьяны!» Быть может, похожи.
На кого ж тогда он походил?
Опустила Алена головку,
Безутешно глядит на девчат.
Страшно мелькнула догадка
«Смерти моей хотят!»
Если так, что ж, вам ждать не придется, Счастье близко, да вот же оно.
И при всех, на глазах со слезами
Вылетает Аленка в окно.
Да, она не ошиблась — вот счастье.
По асфальту парнишка бежит,
И другая подруга погибла
На размытой дороге лежит.
Страшно жить, если мертвые рядом.
И парнишка легким ударом
Сердце свое раздвоил.
И пощады парнишка не просит,
Он и сам бы таких не щадил.