Кристофер Райт - ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета
Семья в обществе
Увидев центральное место семьи в Израиле, проще всего было бы встать на защиту идеи о первостепенной важности семейного института для общего здоровья и блага современного общества. А затем, ожидая от нее слишком многого, взвалить на семью такую ответственность, что она (и в особенности родители) уже будет виновата за все социальные проблемы и болезни. Здесь существует опасность увидеть не всю ветхозаветную модель, действующей частью которой была семья. Нам следует помнить о всей модели, то есть о социальной, экономической и богословской системе Израиля. Ведь мы видели, что в Ветхом Завете семья находилась в центре концептуальной схемы, отводившей ей важнейшее место в социальной и экономической поддержке этой системы. И только как часть большей структуры, семья могла осуществлять свою важную роль в нравственной и религиозной жизни народа. Поэтому, если мы хотим провозглашать важность семьи в обществе согласно подлинно библейским направлениям, нам также следует ставить серьезные критические вопросы о характере самого общества.
Сегодня многие традиционные общества все еще имеют модель родства, напоминающую библейский Израиль. Определенные африканские и азиатские культуры говорят, что у них вовсе не существует трудностей в позитивном отношении ко многим особенностям ветхозаветных семейных обычаев и законов. Этого, однако, нельзя сказать о современном западном обществе и западной культуре, сильно отличающихся от древнеизраильских. Израиль был сравнительно простым обществом, основанным на относительно стабильных родственных связях, в которых родственные узы — и горизонтальные в нынешнем живущем поколении, и вертикальные в генеалогическом потомстве, были чрезвычайно важны. Обычная семья была расширенным семейством. В эту группу, возглавляемую одним человеком, входило несколько семей, насчитывающих до четырех поколений, вместе со слугами и другими наемными работниками. Такая семья была в значительной степени экономически независимой, а с кланом и коленом связывалась соображениями коллективной безопасности. Подобные родственные связи удовлетворяли большую часть социальных и экономических потребностей большинства людей.
Современное западное общество, каким оно стало после индустриальной революции, породило огромное разнообразие прочих социальных связей, вовсе не родственных, связанных с профессией, родом занятий, спортом, региональными объединениями, этнической и религиозной идентичностью в пестром обществе. Размер семьи значительно уменьшился. К одному месту семья уже прикреплена не так прочно, что негативно сказалось на ее собственной крепости. Во многих семьях дети растут без одного родителя, а в некоторых — с двумя, но только одного пола. Разного рода общества, ассоциации, благотворительные общества, правительственные ведомства, школы и больницы, банки, страховые компании и так далее взяли на себя многие социальные функции, которые ранее выполняла расширенная семья.
Это еще одна сфера, в которой серьезное социологическое исследование должно быть сопряжено с библейскими правилами и принципами. Проделанные исследования, как христианские, так и светские, вовсе не свидетельствуют, что родство и семья неуместны и неважны в современном обществе, но, мне кажется, они указывают на неотложную необходимость переосмысления и укрепления роли семьи в обществе.[294]
Предположим, что мы не можем возложить на маленькую семью такие же бремена, как на широкоплечую расширенную семью прошлого. Тем не менее, семья по–прежнему остается таким же фундаментальным фактором в обществе, как и в прошлом, а также основной ячейкой расширенного семейства. Расширенное семейство в Израиле было подобно молекуле, составленной присоединением нескольких родовых ядер. Оно не являлось открытой для всех коммуной. Расширенная семья в Израиле не была, как пишет один автор, общежитием, заполненным двуспальными кроватями. Наоборот, внутренние границы законных и незаконных сексуальных связей в близком родственном окружении определялись очень тщательно, чтобы защитить цельность составляющих семей (см. Лев. 18; 20).
Учитывая также, что ни одно современное общество не является искупленным народом завета, находящимся в таких же троичных отношениях, в каких находился Израиль, мы, тем не менее, можем позволить этой модели функционировать как образец в этом вопросе так же, как и в вопросах, рассмотренных ранее. Применяя его шире, ко всему человеческому обществу, мы все–таки можем устремляться к модели «семьи–в–обществе», которая в некотором смысле отражает ветхозаветный идеал. Это означало бы, что мы трудимся для достижения благих целей в обществе. Мы думаем, что в таком случае
• семьи могли бы знать, что они имеют важное значение и ценность в обществе, вместо того чтобы просто быть статистической пешкой государственной машины (социальный ракурс);
• семьи могли бы пользоваться определенной степенью экономической независимой жизнеспособности, основанной на справедливом распределении национального богатства (экономический ракурс);
• каждая семья могла бы иметь возможность услышать весть о божественном искуплении во всей ее полноте, свободу откликаться на нее и жить в соответствии с ней на протяжении сменяющихся поколений (богословский ракурс).
Идеалистично? Возможно. Но это, по крайней мере, идеализм, основанный на всеобъемлющей библейской модели. Это, может быть, более реалистично, чем стремиться к нравственному оздоровлению общества, призывая к большему семейному единству, в то же самое время не касаясь экономического давления и зла, подрывающего то, к чему призываем. Другими словами, хотя направление «поддержим семью» достойно в определенной мере уважения, оно не отдает должное всей библейской модели, разве что мы стремимся одновременно создать социальные условия, в которых сплоченность семьи становится экономически возможной, социально стоящей и духовно привлекательной.
Еще более бесполезным представляется повторение лозунгов вроде «во всем виноваты родители». Конечно, в целом Библия возлагает большую ответственность на плечи родителей. Это не вызывает сомнений и должно по–новому утверждаться в каждом поколении. Наряду с примерами сыновей Илия (1 Цар. 2, 12 — 3, 18) и Самуила (1 Цар. 8, 1–3), были также законы и наставления мудрости. И закон признает проблему упрямства и неисправимости среди молодежи, ведущей себя антисоциально (Втор. 21, 18–21). Но когда Израиль начал разваливаться нравственно, духовно, экономически и политически в последние столетия монархии, за социальное зло в обществе пророки обличали не семьи. Скорее наоборот, во всех грехах они обвиняли тех, чья жадность, угнетение и несправедливость эти семьи разрушали. Губительное, расщепляющее влияние нищеты, долга и абсолютной бесправности обычных семей перед лицом беспощадной экономической жадности позже нашло острое выражение в обращении отчаявшихся родителей к Неемии: «Мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших… мы должны отдавать сыновей наших и дочерей наших в рабы, и некоторые из дочерей наших уже находятся в порабощении. Нет никаких средств для выкупа в руках наших; и поля наши и виноградники наши у других» (Неем. 5, 4–5; курсив автора). Подобный вопль можно услышать и в наши дни.
Новый Завет и Божья семья
Переходя, наконец, к Новому Завету, мы встречаем подобную же неоднозначность семьи, которая еще острее определена в утверждениях Христа, требованиях царства Божьего и эсхатологической эпохи, в которой мы живем.
Иисус и семья
Из Евангелий ясно, что у Иисуса было положительное восприятие семьи, брака, детей и ответственности родителей.[295] Например, существуют некоторые повествования о рождении и детстве Иисуса в Евангелиях Матфея и Луки. Лука особенно подчеркивает роль Марии, матери Иисуса, как в евангельском повествовании, так и в начале Книги Деяний (1, 14). Лука пишет неоднозначное повествование о маленьком Иисусе в храме, который, судя по всему, поставил дом или дело своего Небесного Отца выше обеспокоенности родителей, но после этого следует наблюдение, что во время взросления в Назарете Иисус был послушен своим земным родителям (Лк. 2, 49–51). Также упоминается о присутствии Иисуса на бракосочетании в Канне, и о его выдающемся подарке смущенной паре (Ин. 2).
Что касается учения Иисуса, то мы не можем не вспомнить его убеждений о благости брака, когда он выступал против развода (Мк. 10, 2–12; Мф. 5, 31–32; 19, 1–9), а также его убеждений об обязанностях перед родителями, о которой говорит пятая заповедь, обличая желающих избежать ее, прикрываясь благочестием (ситуация с корваном, Мк.7,9–13;Мф. 15,3–6).
Более того, Иисус чудесным образом исцелил множество людей в ответ на мольбы об этом их членов семей: детей по просьбе их родителей, или тещу Симона по его просьба. И даже на кресте его сострадание к матери на какой–то момент перевесило собственную агонию (Ин. 19, 26–27).
