Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»
Таким образом, имелась прямая зависимость пристрастия к алкоголю от состояния жилищно-бытовой сферы, а это означало, что достойное место должны были занять меры по обеспечению терпимых условий жизни в быту.
«Налей, Вася!..»Жилищный вопрос являлся важным фактором привлечения рабочей силы на производство и играл решающую роль в мотивации труда рабочих. Хотя предприятия строили дома, рост числа рабочих перегонял темпы строительства. ЗИЛ называли «Зоной Измученного Лимита», так как здесь работали и «лимита», и больные наркологического стационара. Москвичи не шли на такую грязную, дешевую работу, считая ее уделом лимиты, алкоголиков.
О слабой заботе в отношении условий труда, рабочем быте, досуге писала «Комсомольская правда» от 24 декабря 1955 года, указывая, что от скуки в рабочем общежитии часть молодежи начинала пить и хулиганить: «Идешь по коридору, а из комнаты доносится: король, дама, очко, или же: налей, Вася!..»[774].
Рабочие, живущие в общежитиях, были пассивными в политическом отношении. Они равнодушно относились к назначениям первых лиц: Маленкова, Хрущева, Брежнева. Точно так же равнодушно встречали сообщения об их уходе. Они были уверены, что никакие перестановки в Кремле не дадут сколько-нибудь существенных улучшений в их положении. Зато радовались, когда в магазинах появлялся нужный товар, или огорчались, когда он исчезал.
Алкоголь был универсальным компенсатором многих видов неудовлетворенности, пусть и иллюзорным. Среди лиц, доставляемых в медицинские вытрезвители, от 75 % до 80 % составляли промышленные рабочие, что намного превышало их долю в самодеятельном населении[775]. Сверхурочная работа вносила элементы штурмовщины, беспорядка, дезорганизуя производство, способствовала бесконтрольному распитию спиртного на рабочих местах.
На Минском моторном заводе в 1969 году возникла мысль ставить нарушителей трудовой дисциплины и нетрезвых рабочих на суд товарищей по работе. Причем делали это сразу же, по горячим следам, не дожидаясь, когда протрезвится виновник и остынет гнев очевидцев. Вот как описывал влияние «рабочего круга» директор завода т. Рожков: «Одного из рабочих поставили в «рабочий круг». Владимир поначалу хорохорился: «Выпил, ну и что? За свои же, не за ваши деньги. Кому какое дело?» Но вот один за другим заговорили рабочие. «Круг» ожил, заволновался, словно освежающий ветер обдул Владимира. Он прямо на глазах трезветь начал. Гонор как рукой сняло. Начал отбиваться, потом оправдываться. Покаялся он своей совестью, что никогда больше подобного не повторится»[776]. Тем не менее сложно сказать, было ли большинству рабочих данного коллектива действительно свойственно отрицательное отношение к пьянству, или «рабочий круг» оставался лишь показной инициативой заводского руководства.
На употребление алкоголя также влияла форма оплаты труда. Особенно благотворное влияние оказала бригадная организация работы по единому наряду с обязательным определением трудового участия каждого работника.
Плохие условия, запущенность воспитательной работы приводила к тому, что уже в 16–18 лет некоторые рабочие становились пьяницами. Бригадиры и мастера поддерживали среди молодежи традиции пропивать первый заработок, угощать мастера, отмечать выполнение плана и т. д. Осенью 1967 года 15-летний ученик из города Измаила Сергей А., напившись у соседа на новоселье, вышел на улицу и в течение получаса ранил ножом пять человек. Как выяснилось, отец Сергея был алкоголиком и приучил сына пить спиртные напитки с шестилетнего возраста[777].
Как правило, малоквалифицированный труд был делом низкообразованных рабочих, что вело к высокой алкоголизации, которая компенсировала неудовлетворенность трудом. В 1970-е годы наркологические кабинеты стали создаваться на крупных предприятиях и организациях, что давало возможность каждому гражданину, нуждающемуся в лечении, получить необходимую помощь.
Пьянство проникло и в сферу материального производства, распитие спиртных напитков в рабочей обстановке и в рабочее время стало обыденным явлением. Люди стали откровенно пить и опохмеляться с утра на предприятиях, что не могло не привести к росту пьяных травм. Дважды Герой соцтруда Владимир Ярыгин признал, что в его механосборочном цехе пьяные токари падали прямо у станков. Столовка в цехе была дорогой, пьянчужки обедать туда не ходили, берегли деньги на выпивку. Ярыгин вывел столовку из состава треста общепита и переподчинил ее цеху, цены в ней сделали символическими, а деньги удерживали из зарплаты. Пьяницы моментально потянулись за обедами, и падающих возле своего станка в рабочее время уже никто не видел[778]. Доходило до того, что на некоторых заводах замеченным в пьянстве не выдавали зарплату – выдавали сразу женам, так как некоторые мужья в день получки не успевали донести деньги до дому.
Чтобы быть признанным своим, человек должен был обладать некоторым набором пороков, характерных для членов советского коллектива. Например, пьянствовать. (Подразумевается умеренное пьянство – начальство не любило, чтобы организацию позорили в милиции или когда на работу жаловались жены.) Командировка превращалась в многодневную пьянку. На непьющего командированного смотрели с подозрением. Каждый провинциальный начальник считал своим долгом напоить приезжего гостя до потери памяти.
Характерные показатели работы Люберецкого завода силикатного кирпича в 1965 году: 170 нарушений трудовой дисциплины, из них 141 случай прогулов. На работу было принято 215 человек, а уволилось 292 человека[779]. Масса случаев выхода на работу рабочих в нетрезвом состоянии.
Среди нарушителей трудовой дисциплины и лиц, склонных к злоупотреблению спиртными напитками, как правило, преобладали работники невысокой квалификации, не стремящиеся к повышению уровня своего образования. Так, исследования проведенные на Куйбышевском нефтеперерабатывающем заводе, показали, что удельный вес совершивших прогулы среди рабочих I–II разрядов в 1,5 раза, а среди рабочих III–IV разрядов – в 1, 2 раза выше, чем удельный вес этой группы работников среди всех обследованных; среди рабочих V–VI разрядов прогульщиков было только 0,6 %[780] Руководители основных производственных подразделений нередко вынуждены были скрывать случаи появления рабочих в нетрезвом виде, скрывать опоздания, «не поднимать шума» по поводу прогулов. Нехватка кадров толкала на это бригадиров и мастеров, и они вынуждены были поступать вопреки инструкциям. Роль мастеров и бригадиров в борьбе с пьянством была малоэффективной, возможно, еще и потому, что они тоже сплошь и рядом злоупотребляли спиртными напитками.
Рабочим, не вовлеченным в дела производства все было «до лампочки». К общественной собственности относились как к «ничейной», процветала «растащиловка» – многочисленные «несуны» тащили с заводов все, что могло пригодиться в домашнем хозяйстве. В обстановке 1970-х годов многие рабочие понимали, что вознаграждение не соответствует их трудовому вкладу в производство, оно занижено, что определенные категории населения пользуются незаконными путями обогащения и имеют необоснованные привилегии.
Творчество в тумане винных паровСреди людей творческого труда (писателей и художников, в первую очередь) часто встречались пьяницы, ибо состояние опьянения было одной из временных форм душевного существования, сохранения свободы, бегством от неприятной им реальности. Пьянство для многих было чем-то сродни творчеству.
Александр Зиновьев вспоминал: «Я выпивать начал поздно, в конце войны. Тогда, после боевых 100 граммов, к выпивке очень многие приобщились. А после войны молодых здоровых людей, которые войну воспринимали как нормальный образ жизни, выбросили на улицу, и они не смогли найти себя. Потом к ним подтянулись освободившиеся из ГУЛАГа. Вся самая интересная интеллектуальная и творческая жизнь проходила в пьяных компаниях. Мы никогда не копили денег. Все, что зарабатывали, тут же прогуливали. Кутили до последнего рубля… Тут раскрывался русский характер – непомерная щедрость. В пьянство уходили великие таланты. Оно как-то скрашивало жизнь. Через школу пьянства прошли все лучшие люди тех времен. Я и сам относился к нему, как к национальной религии. И, тем не менее, мы успевали пить и писать кандидатские, докторские, становились академиками, знаменитыми писателями и художниками. В советские времена в сфере пьянства вращались все приличные люди»[781].
Как вспоминал актер и режиссер Юрий Сорокин об актере Георгии Францевиче Милляре: «Он всегда был подшофе. Роу запретил продавать Милляру спиртное, так знаете, что придумал Ге – оргий Францевич? Милляр на виду у всей съемочной группы шел к машине с бидончиком: «О, о, о, за молочком», – возвращался и через пять минут был уже пьяненьким. Он заранее договаривался с продавщицей, та ставила в бидон бутылку и сверху наливала молоко. Милляр предпочитал дешевенький портвейн «Кавказ» и тройной одеколон»[782].
