Виктор Мазин - Введение в Лакана
Даниель Пауль Шребер – председатель апелляционного суда города Дрездена, кандидат в депутаты Рейхстага. В 1884 году у него стал проявляться бред преследования. В 1893 году этот бред разворачивается в систему особых отношений с Богом. Чтобы спасти человечество, Шребер должен превратиться в женщину и связать себя с Ним брачными узами. С 1900 по 1902 год он описывает свои состояния. В 1903 «Мемуары нервнобольного» выходят в свет.
В 1911 году Фрейд публикует «Психоаналитические заметки об одном описанном в автобиографии случае паранойи». Главный герой анализа – Шребер. В 1932 году Мари Бонапарт и Рудольф Лёвенштейн переводят воспоминания Шребера на французский язык. Лакан посвящает психозам и Шреберу семинарские занятия 1955/56 годов. Лакан доказывает: психоз развился у Шребера в результате невозможности осуществить желание иметь ребенка, а также в связи с его избранием на ответственный пост. И в том, и в другом случае перед Шребером встал вопрос отцовства. Он был вынужден призвать в свою символическую структуру Имя-Отца. Имени этого не было. Оно было отвергнуто еще до своего возможного появления.
Психотическая структура субъекта определяется Лаканом через механизм психической защиты, который Фрейд назвал отвержением [Verwerfung] и который Лакан переводит на французский язык редким словом форклюзия. Этот механизм психической защиты подразумевает, что Имя-Отца отброшено за пределы символического порядка, точнее, что Оно никогда не было в этот порядок интегрировано (поэтому один из переводов этого понятия на русский язык-предызъятие). Речь идет о нехватке отцовской функции, о том, что отцовская функция сводится к образу отца, но не к имени его символического закона.
Если учесть, что бессознательное структурировано как язык, что оно – прерогатива говорящих существ, то неудивительно и определение психоза как одного из расстройств речи. Это близко представлениям Фрейда, высказанным в 1891 году в книге об афазиях. В 1956 году Лакан относит эти речевые расстройства к нехватке у психотика достаточного числа пунктов пристегивания. Пункты пристегивания – места скрепления означающих с означаемыми, точнее – с полем значений. Скольжение означаемых под означающими приостанавливается у невротика именно в этих точках. Нехватка этих точек у психотика предопределена отсутствием Имени-Отца. Это отсутствие и приводит к невозможности приостановить скольжение означаемых, что приводит к катастрофе означения.
Если невротик живет в языке, то психотик живет языком.
В 1970-е годы Лакан формулирует психоз как распад топики. Три кольца психического аппарата – символическое, воображаемое, реальное – разъединены, не связаны друг с другом. Такого разрыва связи не происходит ни при неврозе, ни при перверсии. Если невроз традиционно связан с механизмом вытеснения, психоз – с отвержением, то перверсия – с отказом признать существование некоего «факта» в реальности, в частности факта кастрации. Основополагающая статья на эту тему, «Фетишизм», была написана Фрейдом в 1927 году. Фетишизм – образец перверсии. Проблема перверсии состоит в постижении того, как ребенок в его отношении с матерью отождествляется с объектом ее желания – фетишизируемым и замещаемым фаллосом. Перверсия, для Лакана, – еще одна клиническая структура психики. Перверсия – не девиантное поведение.
С другой стороны, Лакан определяет перверсию через влечение. В перверсии субъект превращается в объект влечения. Например, указывает Лакан на семинарских занятиях 1964 года, при эксгибиционизме/вуайеризме субъект становится объектом зрительного влечения, при садизме/мазохизме – влечения голосового. Более того, так называемый извращенец устремлен по ту сторону принципа удовольствия, к пределу наслаждения. Если невроз характеризуется вопросом, то перверсия – отсутствием такового. Извращенец не сомневается в том, что служит наслаждению Другого. Такова структура эдиповых отношений.
ЭДИП
И СТРУКТУРЫ
РОДСТВА
В 1949 году Лакан знакомится в доме Александра Койре, философа науки и ученика Гуссерля, с этнологом-структуралистом Клодом Леви-Стросом. Любовь к искусству и науке сближает двух мыслителей. Леви-Строс – один из отцов-родоначальников структурализма. Повальное увлечение структурами через двадцать лет зайдет настолько далеко, что во времена майской революции 1968 года кто-то напишет на доске одной из аудиторий Сорбонны: «Структуры не выходят на улицы». Мишель Фуко возразит: как раз структуры и выходят! Леви-Строс, впрочем, сосредоточен не столько на современных ему структурах, сколько на тех бессознательных социальных законах, которые регулируют брачные узы и родство в первобытных сообществах. Причем эти бессознательные законы действуют подобно языку, в который рождается субъект. Основа структурной антропологии – структурная лингвистика, смещающая акцент с сознательных феноменов на изучение бессознательных инфраструктур.
В том же 1949 году в интеллектуальной жизни Франции происходит знаменательное событие – в свет выходят «Элементарные структуры родства». В этой книге Леви-Строс описывает работу бессознательных механизмов организации социума. В статье, посвященной Марселю Моссу, Клод Леви-Строс пишет, что так называемое бессознательное может быть пустым местом, в котором совершается автономия символической функции: символы реальнее того, что они символизируют, означающее предшествует и определяет означаемое. Лакан потрясен мыслью Леви-Строса. На основании структурной этнологии переосмысливает он ключевую в психоанализе фигуру – Эдипа.
В этой фигуре отныне для Лакана сходится табу инцеста Фрейда с символической функцией как законом бессознательной организации человеческого общества. Запрет на инцест, в понимании Леви-Строса, означает переход от природы к культуре, подчинение символическому закону отца. Теперь эдипов комплекс представляет собой явление фрейдовского запрещающего инцест отца и символической функции как закона бессознательной организации человеческого общества. Лакан говорит об эдиповом периоде как о переходе не от природы к культуре, а от воображаемого к символическому. 22 января 1958 года он анализирует этот переход, исходя из трех времен эдипова комплекса. Причем под временами Лакан подразумевает не столько хронологическую последовательность, сколько определенные метки.
Первый раз эдипов комплекс характеризуется воображаемым треугольником мать-дитя-фаллос. На семинарских занятиях сезона 1956/57 годов. Лакан утверждает: чисто воображаемых отношений мать-дитя не существует. Они всегда уже погружены в символическую вселенную. Нет гармоничных симбиотических уз. Отношения мать-дитя – разнородная сфера, в которой царит постоянное напряжение. Более того, диадных отношений мать-и-дитя вообще не существует. В них всегда задействован третий объект, на который направлено желание матери. Ее желание не ограничено ребенком. Оно выходит за его пределы. Оно направлено на какой-то Другой Объект.
Лакан говорит об эдиповом комплексе до Эдипа, указывая на предшествующее появлению отца функционирование фаллоса. Другой Объект – Воображаемый Фаллос. Он действует как воображаемый отец. Это доэдипальное время Эдипа характеризуется обоюдной нехваткой: неполнотой матери, о которой свидетельствует наличие у нее желания как такового, и неполнотой ребенка, неспособного удовлетворить ее желание. Воображаемый фаллос и представляет эту нехватку. Один из выходов из складывающейся ситуации – отождествление с объектом желаниям матери, с фаллосом. Тем самым ребенок может сохранить удовлетворение своего собственного желания быть исключительным объектом желания матери. Фигура отца не только предстает в фаллосе, но и в матери, поскольку она в это время – всемогущая мать, чье желание – закон. Как сказал бы Фрейд, мать в это время – фаллическая. Мать характеризуется и неполнотой, и всемогуществом. И беспомощное дитя не в силах заполнить эту неполноту. Разрешение столь пугающей ситуации приходит с явлением отца.
Второй раз эдипов комплекс отмечен появлением воображаемого отца. Этот отец налагает закон на материнское желание, отказывая ей в доступе к фаллическому объекту, и устанавливает запрет ребенку на инцест-желания. Лакан описывает этот эпизод эдипова комплекса как кастрацию матери. Он отмечает: важно не появление реального отца, устанавливающего свой закон, а уважение матери к его закону. Отец для ребенка теперь – соперник в борьбе за желание матери.
Третий этап эдипова комплекса – появление символического отца. Неразменный, неотъемлемый фаллос отца кастрирует ребенка, налагает вето на его желание стать для матери фаллосом. Субъект освобождается от невозможной и порождающей тревогу задачи быть фаллосом, поскольку им уже обладает отец. Достаточно идентифицироваться с фаллическим отцом, с его господствующим означающим. Благодаря символической идентификации преодолевается агрессивность первичной идентификации воображаемой.
