Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»
Очередной пленум ЦК КПСС в 1963 году предложил и соответствующие меры общественного воздействия на любителей спиртного: товарищеский суд или – в случае, если человек уже «увяз в болоте пьянства», – взятие его на поруки трудовым коллективом, что на практике оказалось для выпивох вовсе не таким страшным. Трудовой коллектив охотно брал на поруки своих друзей и собутыльников; более серьезные меры, как правило, применялись задним числом, после того как виновный гуляка уже отработал свои 15 суток или был уволен за пьянки и прогулы: «Суд передовиков строек и промышленных предприятий Москворецкого района города Москвы считает бывшего слесаря завода «Стекломашина» Корнюхина Виктора Егоровича 1938 года рождения виновным в тунеядстве, нарушениях трудовой дисциплины и пьянстве, также признает увольнение Корнюхина В.Е. с предприятия законным и правомерным. Учитывая чистосердечное раскаяние и твердое слово исправиться, суд считает выселение Корнюхина В.Е. за пределы города Москвы в административном порядке преждевременным…»[713]
Возможно, эти меры и дали какой-то результат, но сколько-нибудь принципиально повлиять на решение проблемы были не в состоянии. Ведь одновременно пропагандистам «советского образа жизни» приходилось доказывать, что всякие радикальные попытки резко ограничить спиртное или ввести «сухой закон» принципиально ошибочны, т. е. неразумное население в принципе не поддается отрезвлению: ««Сухие законы» не раз вводились в ряде стран, но не давали и не дают положительных результатов. Алкоголики, спекулянты и любители легкой наживы начинают гнать самогон. Опыт введения «сухих законов» в ряде стран показывает, что этим поставленной цели не достичь. Население прибегает к подпольному изготовлению «самогона», который более вреден, чем водка. Кроме того, запрет приводит к появлению большой группы людей, совершающих преступления против закона». Отсюда, по странной логике, делался вывод: «В нашей стране нет корней для массового распространения алкоголизма, поэтому не нужны и подобные законы»[714].
По опубликованным в хрущевское время цифрам (насколько им можно доверять – неизвестно), послевоенный Советский Союз пил умеренно: среднегодовое потребление различных спиртных напитков в 1948–1950 годах (в литрах абсолютного алкоголя на душу населения) составляло всего 1, 85 л[715]. Однако впервые обнародованные в справочнике «Народное хозяйство СССР» в 1958 году данные о производстве спирта показывали уверенный рост этой отрасли: 163 млн декалитров в 1958 году против 73 млн в 1956 году; так же росла и продажа алкогольных напитков. Этот же справочник показал, что и производство вин в СССР увеличилось почти в три раза по сравнению с 1940 годом[716].
В самом конце хрущевской «оттепели» в этом же статистическом ежегоднике появились сведения о производстве водки. Из них следовало, что в 1952 году страна выпускала 81, 1 млн декалитров этого стратегического продукта, а в 1958 году его производство достигло уже 145, 4 млн декалитров. В следующем году последовал спад, очевидно, связанный с ограничениями, о которых говорилось выше: в 1959 в продажу пошло только 137, 3 млн декалитров. Но затем отставание было успешно преодолено и отрасль вновь стала наращивать обороты: в 1961 году было выпущено 145, 7 млн декалитров; в 1962 году – уже 162 млн декалитров[717].
Очень возможно, что именно этот ударный рост был сочтен неудобным и несвоевременным – ведь только что, в 1961 году, была принята новая программа КПСС, и страна вступила в эпоху «развернутого строительства коммунизма». Ну и тем хуже для статистики – конкретные данные о потреблении самого популярного российского напитка исчезли сначала со страниц предназначенных для широкого читателя изданий[718], а с 1964 года – из статистических сборников «Народное хозяйство СССР». Отныне в них печатались только данные о производстве вина, которое тоже охотно потребляли советские граждане, тем более, что государство само же этому и способствовало.
Согласно статистическому ежегоднику за 1964 год, тогда в продажу поступило 127 млн декалитров виноградного вина (по сравнению с 77, 7 млн в 1960)[719]. Выходит, производство вин росло поистине ударными темпами – или напитки были не вполне виноградными. Последнее неудивительно: по более поздним сведениям, выпуском вин в СССР занимались на предприятиях многих ведомств, в том числе… Министерств черной металлургии, лесной и даже угольной промышленности. Проходившая в 1979 году проверка около 3000 винзаводов завершилась решением закрыть 519 из них по причине прямой опасности их продукции для потребителя. Но и она неизменно находила сбыт, поскольку системе отечественной торговли для выполнения плана было невыгодно продавать натуральные вина, в два раза уступавшие по цене забористым крепленым «портвейнам», не имевшим ничего общего с благородным заморским образцом.
По объявленным лишь в 1986 году данным, рост производства спиртного в СССР выглядел таким образом[720]:
Данные приведены только в десятилетнем интервале, и мы не можем точно сказать, на какой цифре остановился уверенный производственный рост винно-водочной продукции к концу хрущевской «оттепели».
К тому же даже относительно небольшое повышение цен и сокращение продажи спиртного вызвало проблемы у торговых организаций, руководствовавшихся жесткой директивой «Выполняйте план товарооборота!». В докладе от 28 марта 1960 года Центрального статистического управления СССР в Совет министров СССР об уровне и движении цен в 1959 году и недостатках в ценообразовании констатировалось: «В наибольших размерах в 1959 году снизились цены на виноградные и плодоягодные вина. Проведенное с 1 июля 1959 года снижение розничных цен явилось третьим массовым изменением государственных розничных цен на виноградные и плодоягодные вина за последние три года. В связи с повышением в 1956–1957 годах закупочных цен на виноград, обусловившим повышение себестоимости готовых вин, в апреле-октябре 1957 года Советами министров большинства союзных республик (кроме РСФСР, Белорусской ССР и Литовской ССР) были пересмотрены прейскуранты розничных цен на виноградные и плодоягодные вина в сторону их повышения. В прейскурантах розничных цен, введенных в действие со 2 января 1958 года, вновь были повышены цены на вина, главным образом, за счет повышения ставок налога с оборота. В результате в 1958 году государственные розничные цены на виноградные и плодоягодные вина повысились в целом по СССР по сравнению с 1957 годом на 19 % и по сравнению с 1956 годом – на 22 %». Далее говорилось о том, что повышение цен оказало неблагоприятное влияние на ход реализации вина, которое сократилось на 17 % в 1958 году по сравнению с 1957 годом. Значительная часть товарных ресурсов вина не была продана населению и отложилась в товарных запасах. Вследствие этого товарные запасы в розничной торговой сети в течение 1958 года возросли в 2, 2 раза.
В заключение следовал бодрый вывод: «Проведенное с 1 июля 1959 года снижение розничных цен на виноградные и плодоягодные вина и отмена сельской наценки на виноградные вина привели к значительному росту реализации вина и резкому сокращению товарных запасов»[721].
Таким образом, отсутствие обещанного товарного изобилия на советских прилавках делало абсолютно необходимым присутствие там же максимально доступного винно-водочного ассортимента – вопреки всем благонамеренным попыткам ограничить пьянство. Падение спроса заставило уже через год снизить цены на виноградные и плодово-ягодные вина на 20 %, что, по мнению изобретательных пропагандистов, непременно должно было способствовать «уменьшению употребления наиболее крепких спиртных напитков». Благодарное население тут же увеличило закупки винно-водочной продукции на 70 %[722].
В результате от всех этих попыток уцелело лишь изобильное словоблудие в бесчисленных брошюрах и претенциозных квазинаучных сочинениях о строительстве и почти что победе «коммунистического быта». В те времена воскресли давно забытые планы переустройства быта на коммунистических началах. В 1960 году академик С. Г. Струмилин на страницах «Нового мира» вновь выдвинул идею создания «коммун-дворцов», где будут ликвидированы противоречия между личными и общественными интересами и исчезнет почва для бытовых драм и преступлений[723].
Благостную картину портили только отдельные «родимые пятна»: «В городах есть еще молодые люди, которые нигде не работают и не учатся, среди части молодежи еще бытуют явления мелкобуржуазной распущенности, стремление к бездумному времяпрепровождению, обывательские представления о смысле жизни и подражание дурным вкусам, принесенным из буржуазных стран. Именно такие молодые люди чаще других становятся на путь пьянства и хулиганства, ведут праздный, разгульный образ жизни, увлекаются дурными танцами, распутничают и сквернословят»[724].
