Роберт Гулик - Сексуальная жизнь в древнем Китае
Я вспоминаю, как моя болезнь усиливалась и я по ночам не мог спать; снаружи завывал ветер. Ежедневно в городе убивали сотни людей. Глухой ночью я слышал через разбитые окна, как их призраки вопят на улицах; это напоминало непрекращающееся жужжание насекомых или свист стрел. Когда мои домашние, устав от холода и голода, наконец засыпали, я продолжал сидеть на своей кровати, и моя наложница поддерживала меня. Она с силой прижимала мои руки к своей груди, пока мы прислушивались к нечеловеческим крикам, доносившимся с улицы. Всхлипывая, она говорила: «Вот уже четыре года, как я с тобой. Все дни проводила рядом с тобой и научилась ценить твою щедрость: ты никогда не бываешь низким, даже в мелочах. Мне известны и твои недостатки, но я их понимаю и знаю их причины. Я люблю твое сердце сильнее, чем твое тело, притом что ты красив. Я убеждена, что в конечном счете Небо будет к нам благосклонно. А может быть, жизнь человеческая — чистая случайность, и что мы узнали бы, если бы смогли положить конец нынешним трудностям? Но если мы сможем выбраться из этого живыми, то отринем все заботы этого мира и будем жить вместе, занимаясь только теми делами, которые действительно имеют смысл. Никогда же не забывай слов, которые я тебе сейчас говорю!» Увы! я никогда не смог в этой жизни отплатить ей любовью за любовь.
Они прожили вместе девять лет. Здоровье ее всегда было хрупким, и она умерла в возрасте двадцати шести лет, вероятно от чахотки. Поскольку она стала наложницей Мао Сяна в возрасте семнадцати лет и, по ее утверждению, провела ранее пять лет в борделе, можно заключить, что она попала туда в двенадцать лет. Обычно же дефлорация происходила, когда девочка достигала пятнадцати или шестнадцати лет. Мао Сян дожил до преклонного возраста, но так никогда и не смог ее позабыть. Посвященные ей воспоминания отличаются безупречностью стиля и принадлежат к шедеврам минской литературы.
Часто болеющая, приходящая в волнение по любому поводу, Дун Сяо-вань являет собой прототип нежных, слабых и утонченных женщин, которые в эпоху Цин считались идеалом женской красоты. Впрочем, этот тип постепенно завоевывал все большую популярность еще в литературе конца династии Мин.
Однако художники того времени предпочитали изображать крепких красавиц, пухлых, толстощеких, безупречно сложенных.
Рис. 15. Дама на скамье, облокачивающаяся на книги (ксилограф «Тан лю жу хуа бу», собрание автора)
Такими были, например, натурщицы знаменитого художника эпохи Мин — Тан Иня (второе имя — Бо-ху, 1470–1523), любившего рисовать женщин, в частности и в обнаженном виде. На рис. 15 воспроизведена гравюра эпохи Мин с одной из картин Тан Иня, дающей ясное представление о типе женщин, который он предпочитал: на ней изображена зрелая, решительная женщина, каким в то время отдавали предпочтение. По альбомам с эротическими рисунками, изображающими обнаженных женщин, можно заключить, что они были пышнотелыми, с большой и крепкой грудью, с выпуклым животом и тяжелыми бедрами.
Но уже вскоре после этого намечается склонность к более хрупким типам. Об этом особенно свидетельствуют работы второго прославленного минского художника, Цю Ина (расцвет его творчества приходится на период около 1550 г.), также изображавшего женщин. На его рисунках в цвете по шелку в альбоме с картинами изысканной жизни, ранее хранившемся в собрании Цинского двора, мы видим более хрупких женщин, с овальными лицами.
Этот стиль проник также и в Японию. На гравюрах эры Гэн-року (1688–1703) и в особенности на эротических картинках женщины еще наделены круглыми лицами и пышными формами, типичными для классического Китая. В XVIII в. начинают появляться типы, хорошо нам знакомые по гравюрам укиё-э: хрупкие и стройные женщины с овальными лицами, напоминающими «дынные семечки» — урисанэ-гао.
Картины минской эпохи дают нам возможность проследить и как менялся идеал мужской красоты. Вместо бородатого мужчины средних лет эпох Тан и Сун мы встречаем пылких любовников без бород, усов или бакенбард. В то время еще была в почете физическая сила, молодые студенты увлекались кулачными боями, фехтованием и борьбой. Физическая сила считалась непременным качеством красивого мужчины; он изображался крепко сложенным, широкоплечим, и если эротические альбомы не врут — был с могучим торсом и мускулистыми руками и ногами.
Чтобы подчеркнуть различие, я приведу две гравюры, на которых воплощен идеал женской и мужской красоты в последующую эпоху — при династии Цин. Они принадлежат кисти Кай Ци (1774–1825), художника, прославившегося своими изображениями людей и цветов. На рис. 16 изображен молодой человек по имени Бао-юй, юный герой романа «Хун лоу мэн» («Сон в красном тереме»), хрупкий худощавый юноша, погруженный в печальные думы. Девушка на рис. 17 — одна из бесчисленных, обладающих утонченными манерами героинь того же романа. Следует отметить, что после захвата Китая маньчжурами военные искусства стали привилегией завоевателей и в отместку китайцы, особенно принадлежавшие к образованному сословию, начали считать физические упражнения примитивным атлетизмом, достоянием «цинских варваров» да китайских профессиональных боксеров и акробатов. Вне всяких сомнений, это новое состояние духа, наряду с прочими возможными обстоятельствами, провоцировало искушение, которому все более подвергались китайцы: игнорировать физические аспекты любви,[181] противопоставляя им так называемую «литературную», сентиментальную привязанность. В романах того времени молодые люди распаляются сексуально от чтения стихотворения, автором коего является девушка, которой они никогда не видели; любовная связь возникает исключительно из переписки или обмена стихотворениями. Идеальный любовник — это утонченный молодой человек с бледным лицом, узкими плечами, который большую часть своего времени проводит в мечтаниях среди книг и цветов, а при малейших неурядицах заболевает. Ему соответствует хрупкая женщина-ребенок, худощавая, с выражением постоянного удивления на продолговатом лице; у нее покатые плечи, плоская грудь, узкие бедра и тонкие руки с длинными, необычайно крошечными ладонями. Подобные пары описываются как чрезмерно чувствительные, подверженные внезапным переменам настроения, реальным или вымышленным болезням. Как правило, они умирают молодыми.
Рис. 16. Молодой человек (ок. 1800 г.; цинский ксилограф «Хун лоу мэн ту юн»)
Со временем идеал возлюбленных изменился. Подробнее эту перемену должен рассмотреть тот, кто будет исследовать сексуальную жизнь в эпоху Цин. Пока же напомним читателю доступные источники, которые содержат бесценную информацию: уже упоминавшийся «Хун лоу мэн» и «Юй цзяо ли», менее известный и посредственный роман, но изобилующий описаниями «литературной любви», типичной для той эпохи.[182].
Рис. 17. Молодая женщина (около 1800 г.; цинский ксилограф «Хун лоу мэн ту юн»)
Что же касается туалетов, то в целом и в деталях всю необходимую информацию мы получаем из минских романов, живописи, книжных иллюстраций и эротических гравюр, о которых пойдет речь в конце данной главы.
Наиболее плотно прилегающей к телу частью мужского платья были широкие штаны, совершенно отличные от тех, которые ныне носят китайцы. Зимой концы этих штанов крепились у лодыжек и поверх надевали гетры, а летом они свободно свисали. Кроме того, мужчины носили короткие куртки с длинными, широкими рукавами, а поверх них — тонкое платье, которое крепилось в талии шелковым кушаком. Поверх обычно надевали еще одно платье, которое перехватывали кожаным поясом. У чиновников верхние платья часто были из тяжелой парчи, цвет и узор которой являлись показателями ранга, а пояса были украшены нефритовыми пластинами или драгоценными камнями. Волосы мужчины завязывали в пучок и крепили его при помощи шпилек. И дома, и за его пределами на голове они непременно носили парчовые шапочки, которые снимали только в спальных покоях.
Женщины также носили широкие штаны, но самой интимной частью их туалета был, по-видимому, мосюн — нечто вроде широкого лифчика, застегивавшегося спереди на пуговицы или завязывавшегося на спине при помощи ленточек. Эротические гравюры подтверждают, что это была единственная (не считая чулок) часть туалета, которая оставалась на женском теле во время полового акта, если только партнеры не раздевались донага. На рис. 18, где воспроизведена одна из иллюстраций Цю Ина для сочинения «Ле нюй чжуань», изображена группа женщин на разных стадиях раздевания. Видно, что штаны крепились в талии при помощи шнура, концы которого заправляли под чулки или лифчики.
