Елена Первушина - Петербургские женщины XVIII века
Позже появилась новая форма призрения детей — патронаж отдача детей на временное воспитание в крестьянские семьи, воспитателям платили деньги в среднем 3 руб. 25 коп. Разумеется, таких воспитателей было сложно контролировать, они часто допускали злоупотребления, поэтому в 1799 году было создано специальное управление — Экспедиция для наблюдения за питомцами, отданными в деревню. Лекари должны были, объезжая участки ежемесячно, осматривать детей в деревнях, оказывать помощь заболевшим и их кормилицам, следить, чтобы дети находились на грудном вскармливании до девяти месяцев, проверять гигиеническое содержание ребенка, прививать ему оспу. Тяжелобольных детей лекари отправляли в Воспитательный дом, в госпитали округа или лечили у себя на квартире.
В 1788 году было основано учреждение для воспитания сирот и незаконнорожденных младенцев с Константиновским народным училищем. Оно располагалось близ Смольного монастыря и было рассчитано на сорок детей, но реально воспитанников было почти в два раза больше.
Первая городская общедоступная больница на 60 коек, так называемая градская больница, была основана в 1779 году и располагалась у Обуховского моста через реку Фонтанку. Первоначально в единственном каменном корпусе больницы, построенном в 1784 году Луиджи Руска, размещались больные обоего пола, и только в 1836–1839 годах архитектор П. С. Плавов выстроил специальный женский корпус.
Безденежные больные могли получать медицинскую помощь также в благотворительной больнице для обедневших, основанной в 1788 году при лютеранской церкви Св. Петра пастором Лампе.
На Васильевском острове находилась уже упоминавшаяся богадельня, кроме того, существовали государственные мучной и дровяной магазины, продававшие нуждающимся муку и дрова по сниженным ценам.
Для обеспечения вдов при Воспитательном доме была заведена Вдовья казна, в которую вносили деньги мужья и из которой после их смерти выплачивалась пенсия их вдовам.
В Петербурге также были организованы два смирительных или работных дома для «работы и наказания всякой ленивой черни, беспаспортников, крепостных людей и служителей, здоровых нищих, пьяниц, забияк, распутных людей, бездельников, уличенных в покраже не свыше 20 рублей, и так далее». Эти дома имели мужское и женское отделения на сто пятьдесят человек каждое.
Женщины в работных домах шили одежду и постельное белье для больных градской больницы, убирали палаты и помещения.
И. Е. Георги сообщает о них следующие сведения: «Работники получают в месяц по 1,5 пуда, по 1,5 гарнца крупы и по 2 фунта соли. Пьют же воду или квас. Задаваемый им урок могут они при нарочитом прилежании с удобностию исправить; по совершении оного могут они отдыхать или трудиться для собственной своей выгоды; кончив же назначенную дневную работу, должны они дорабатывать оную в другой день. Они не наказываются ни при вступлении в смирительный дом, ни при выпуске из него, но бывают токмо сечены за бездельничество, непослушание и прочее…
Работа содержащихся за кражу ценится в 5 копеек на каждый день; и так за всякий рубль остаются они 20 дней. Беглые и беспаспортные должны пробыть там пока их кто не потребует…
Пребывание в рабочих домах бывает довольно чувствительно для всех, к тому осужденных, невзирая кроткое с ними обхождение, как в рассуждении невыходного заключения самого, так и ради непременного исправления задаваемой работы и весьма умеренной пищи; а потому и может служить отвращением для всех, к беспутному житию склонных… Из ежегодных от Приказа Общественного Призрения обнародуемых известий явствует, что с начала 1789 по исход 1792, итак в четыре года, перебыло в оных 2054 человека мужеска и 1236 женска полу».
Иноземки
Об этих женщинах мы уже не раз вспоминали на страницах книги. Одни из них, как жена английского консула Джейн Рондо или гувернантка Элизабет Джарвис, приезжали в Россию лишь на короткое время и оставили нам письма или мемуары, описывавшие причудливые и своеобразные нравы страны, в которой им довелось побывать.
Другие, как Валентина де Вааль или Софья Лафон, оставались здесь до самой смерти и вплетали свою судьбу в судьбы России.
Третьи, как Екатерина Бастидион или Евдокия Диоптер, рождались в России, их родным языком был русский, они с детства усваивали русскую культуру и не мыслили для себя иной родины.
В этой небольшой главе я расскажу еще несколько историй о приключениях иностранок в России.
* * *В 1738 году Михаил Васильевич Ломоносов, живя в немецком городе Марбурге, влюбился в дочь своего хозяина — пивовара, члена Марбургской городской думы и церковного старосты Генриха Цильха и Елизаветы Христины Цильх (урожденной Зергель), названную в честь матери Елизаветой Христиной.
Его любовь не осталась безответной, и в феврале 1739 года влюбленные зарегистрировали свой брак, пока не обвенчавшись в церкви. 8 ноября 1739 года Елизавета родила дочь, получившую при крещении имя Екатерина Елизавета. 26 мая 1740 года молодые люди обвенчались в церкви реформатской общины Марбурга.
Меж тем Ломоносову пришло время возвращаться в Россию. Елизавета не могла ехать с ним, так как тяжело болела ее мать, а сама она ждала второго ребенка. В декабре 1741 года у нее родился сын Иван, умерший в месячном возрасте. Вскоре после этого скончалась и мать Елизаветы.
После двухлетнего отсутствия вестей от мужа Елизавета Христина стала разыскивать его через русского посланника в Гааге, который переслал ее письмо графу Бестужеву-Рюмину, а тот — Якову Штелину.
Ломоносов послал жене 100 рублей на переезд, и она вскоре приехала в Петербург вместе с дочерью Екатериной Елизаветой и своим братом Иоганном (Иваном Андреевичем) Цильхом. Здесь супруги обвенчались еще раз — теперь в православной церкви.
21 февраля 1749 года Елизавета Андреевна Ломоносова родила дочь Елену.
В собственный дом Ломоносовы въехали только 9 сентября 1757 года. Для его сооружения Ломоносов использовал с небольшими изменениями типовой проект «дома для именитых граждан», созданный Доменико Трезини еще в первые годы строительства Петербурга. Дом был двухэтажным, с мезонином и боковыми флигелями и располагался в центре города, фасадом на реку Мойку. Во дворе выкопали пруд, построили астрономическую обсерваторию. В письме к Л. Эйлеру от февраля 1765 года Ломоносов писал: «…Бог помог мне обзавестись собственным домом, и я уже восемь лет живу в центре Петербурга в поместительном (доме), построенном по моим соображениям, с садом и лабораторией, и делаю по своему усмотрению всякие инструменты, опыты». Также Ломоносов владел усадьбой в Усть-Рудице, где построил стекольный завод для выпуска мозаичного стекла, стекляруса и т. д. В 1765 году ученый напишет, что в случае его смерти начатое им «мозаичное дело» может быть доверено его шурину Ивану Цильху и мозаичному мастеру Васильеву.
Жили Ломоносовы замкнуто, редко звали к себе гостей. Так, в письме графу И. И. Шувалову от 19 января 1761 года Михаил Васильевич писал: «По разным наукам у меня столько дела, что я отказался от всех компаний; жена и дочь моя привыкли сидеть дома и не желают с комедиантами обхождения». И все же здесь постоянно бывали ученики Ломоносова Алексей Протасов, Иван Барков и его покровитель — граф Иван Иванович Шувалов. Есть свидетельства, что Елизавета Андреевна была представлена ко двору, посещала балы и маскарады. На одном из них Елизавета Петровна подарила ей оригинальный веер.
Приезжали в Петербург и родственники Ломоносова. По воспоминаниям племянницы Ломоносова Матрены Евсеевны, «на широком крыльце накрывался дубовый стол, и сын Севера пировал до поздней ночи с веселыми земляками своими, приходившими из Архангельска на кораблях и привозившими ему обыкновенно в подарок моченой морошки и сельдей. Точно такое же угощение ожидало и прочих горожан, приезжавших по первому зимнему пути в Петербург, с трескою… Матрена Евсеевна играла на сих банкетах немаловажную роль, ибо, несмотря на молодые лета свои, заведовала погребом, а потому хлопот и беготни ей было немало».
К сожалению, в этих воспоминаниях мы не видим Елизаветы Андреевны. Зато ее достоинства хозяйки похвалила императрица Екатерина, посетившая дом Ломоносовых 7 июня 1764 года. Она осмотрела мозаики и физические инструменты, наблюдала физические и химические опыты, пообедала с семьей ученого и закончила свой визит любезным приглашением: «Завтра приезжайте ко мне откушать хлеба-соли, щи у меня будут такие же горячие, какими потчевала нас ваша хозяйка».
В 1766 года Елизавета Андреевна умерла в Петербурге, пережив мужа на полтора года. Место захоронения неизвестно.
Ее единственный доживший до совершеннолетия ребенок Елена Михайловна вышла замуж за преподавателя математики в Академии художеств и библиотекаря личной библиотеки Екатерины II Алексея Алексеевича Константинова. Она умерла рано — в 23 года, прожив с мужем 6 лет и родив трех детей. К сожалению, ее единственный сын Александр трагически погиб в молодом возрасте, а его дочери Екатерина и Анна никогда не выходили замуж. Продолжательницей рода Ломоносова оказалась вторая дочь Елены — Софья. Она вышла замуж за генерала от кавалерии, героя войны 1812 года Николая Николаевича Раевского. У них было шестеро детей. Одна из дочерей — Мария — вышла замуж за декабриста Сергея Григорьевича Волконского и последовала за ним в Сибирь.
