Эдуард Фукс - История нравов
Что оказываемое стоящим в деревнях на постое солдатам гостеприимство во всех странах часто доходит до открытой с ними связи дочерей и жен — это знают тысячи отбывавших воинскую повинность солдат. А статистика подтверждает это указанием на многочисленные случаи незаконных рождений в тех округах, где девятью месяцами ранее происходили маневры или солдаты стояли на постое. Когда в 1907 г. в Вюртемберге предстояли маневры, то в одной местной католической газете появилось письмо католического священника, предостерегавшего деревенских баб и девок от заигрывания с солдатами. Люди, знающие жизнь деревни, усомнятся, конечно, принесло ли это письмо какую-нибудь пользу. Несмотря на все моральное лицемерие в угоду церкви, крестьянин считает половое наслаждение делом естественным. Его эротика не отличается сложностью и практически не исчерпывается одними объятиями: за ухаживанием почти непосредственно следует удовлетворение.
Здесь необходимо напомнить о продолжающем существовать во многих местах обычае совместного спанья служанок и батрачек с работниками. Против этого закрепощения и ныне не существует защиты ни для одной служанки или работницы, и потому большинство примиряется с ним как с неотвратимым роком. Чувственные девушки — а их подавляющее большинство — находят даже удовольствие в том, чтобы сегодня отдаваться одному, а завтра — другому.
Бесчисленное множество сельских работниц вообще обязаны служить своим телом всем без исключения работникам, и потому иногда отдаваться в одну ночь даже нескольким.
Такова истинная сущность патриархальных деревенских нравов.
В среде буржуазии и дворянства добрачные половые сношения играют еще гораздо более видную роль, чем в средних и крестьянских слоях населения. Здесь если они и не бывают чаще, зато длятся дольше. Разница, и притом существенная, состоит в данном случае в том, что в этих классах речь идет главным образом о мужчинах, тогда как женская половина осуждена на безусловное воздержание. О мужчинах этих классов можно даже без преувеличения сказать, что у них важнейший период любовной жизни протекает именно до брака. Горькая фраза, срывающаяся с уст не одной женщины высших классов: «На нашу долю приходятся лишь скудные остатки любви наших мужей» — стала тысячекратно истиной.
Объясняется такое явление тем, что мужчина этих классов вступает в брак очень поздно. Это возможно только при значительном жалованье. Чиновник и офицер должны сначала дослужиться до известного чина; врач и адвокат — предварительно заручиться практикой; писатель и ученый — составить себе имя; купец должен иметь солидное и пользующееся известностью дело. Всего этого добиться можно не раньше тридцати или тридцати пяти лет. Молодые супруги, мужчины моложе тридцати лет, составляют поэтому исключение в этой среде. Необходимо напомнить здесь и о препятствиях, поставленных во многих странах браку офицеров. Офицер без средств не имеет права жениться на любой женщине, он должен представить «залог», другими словами, должен жениться на богатой, которая обеспечит ему жизнь, достойную занимаемого им положения. Ибо жить так, как того требует «принадлежность к сословию», — первый параграф офицерского кодекса.
Чем дороже жизнь, чем больше жажда роскоши, чем труднее жить сообразно занимаемому общественному положению, тем позднее, естественно, наступает момент, когда можно «содержать жену». Поскольку жизнь давно уже развивается именно в эту сторону, то не приходится констатировать оздоровления такого положения вещей, напротив, мужчины буржуазных классов вступают в брак все в более зрелом возрасте, и притом во всех странах. Положение становится все запутаннее ввиду того, что заработок мужчин в некоторых из указанных профессий вообще никогда не бывает достаточен для жизни сообразно общественному положению, так что приходится неизбежно брать жену с деньгами. За деньги, на которые женщина покупает себе мужа, она требует имени и чина, и притом хочет их иметь сейчас же и не желает ждать, пока муж добудет их.
Так, мужчинам этих слоев остается один только выход, а именно удовлетворять свои половые потребности в добрачном общении, преимущественно с проститутками, что, впрочем, у пролетариата редкость. Рабочий не имеет возможности покупать любовь, он должен ждать, когда получит ее в подарок.
Однако для мужчин имущих классов добрачные половые сношения лишь в исключительных случаях — неизбежное зло, обычно же, напротив, очень приятное состояние. Речь идет ведь о наслаждении, свободном от всяких обязательств. Ничто не мешает вступать в интимные отношения с несколькими женщинами подряд или даже одновременно, и эти отношения можно оборвать в тот самый день или час, когда они надоели или когда другая женщина покажется заманчивее. Отказаться от такого удобного положения раньше, чем того потребует настоятельная необходимость, или раньше, чем испита до дна чаша наслаждения, — противоречит логике мировоззрения, усматривающего в наслаждениях неприкосновенную классовую привилегию, тем более что брак по расчету, с которым приходится заранее считаться, не представляет в эротическом отношении ничего заманчивого.
Если добрачное половое общение в силу всего сказанного становится неотвратимым роком, то отношение к нему общественного мнения продолжает по-прежнему быть несправедливым. Правда, в среде пролетариата оно считается вполне естественным и не роняет человека в глазах его товарищей. Но это применимо только к этому классу. Конечно, это не значит, что верхние слои общества совсем не понимали принудительной логики такого положения вещей.
Добрачные половые сношения в большинстве случаев непроизвольны, продиктованы необходимостью удовлетворять половую потребность, не могущую рассчитывать на удовлетворение в браке. Но они могут выражать собой также и стремление к освобождению от гнета брака. В таком случае в них может обнаруживаться и более высокое самосознание личности, желание основать свободный от всяких условностей и всяких денежных соображений союз двух душ, двух сердец, союз, при котором обе стороны отдают себе ясный отчет в том, что их связывает только искренняя любовь, что мужчина и женщина не прикованы друг к другу, когда любовь исчезнет или окажется ошибкой. Только такой союз и имеет право называться «свободной любовью».
О таких связях можно сказать, что они представляют собой, быть может, наиболее нравственный союз среди сексуального хаоса, порожденного капитализмом и вполне ему соответствующего. Так как хаос в области половых отношений — это адекватное отражение капиталистического общества, то немудрено, если нравственное лицемерие всегда клеймит именно свободную любовь как беспорядочное смешение, как проявление необузданных инстинктов, как стремление к половому общению, свободному от всяких обязательств, которое только прячется под идеализирующей маской, — словом, нет ничего удивительного, если «свободная любовь» осуждалась самым бесцеремонным образом, ибо ничто так не ненавистно лицемерию, как добродетель.
Любопытство. Венская гравюра. 1880
Как более частое явление «свободная любовь» встречается только в буржуазный век, поскольку предполагает индивидуальную независимость, характерную для культуры большого города, то есть возможность для отдельной личности освободиться как раз в своей половой жизни из-под безжалостной диктатуры своего класса, не подвергаясь неизбежному бойкоту этого класса, от которого она легко может погибнуть. Такая эмансипация невозможна в рамках маленького города. Только разве отдельные герои способны на такой подвиг, но им приходится несказанно страдать от безжалостной диктатуры морального лицемерия: доказательством может служить свободный брак Гёте с Христиной Вульпиус. Как раз этот брак показывает, какое резкое противодействие вызывают подобные связи в рамках маленького города.
Все смотрели на Христину Вульпиус сверху вниз, ее считали просто наложницей поэта и мирились с ней лишь как с капризом Гёте. Даже Шиллер не сумел возвыситься до более независимого отношения к этой великолепной женщине. Перелистайте переписку обоих великих людей, и вы увидите, как старательно избегает Шиллер упоминаний о Христине Вульпиус. Почти никогда он не кланяется ей в своих письмах, хотя Гёте со своей стороны просит Шиллера в каждом письме передать привет его — ничем не выдающейся — жене.
Но и в более крупных городах подобные свободные браки долго оставались единичными исключениями, несмотря на восторженное их прославление такими людьми, как Гёте, Шелли, Шлегель, Рахельфон Варнгаген, Доротея Шлегель и т. д.
Просветить женщину по части всего, касающегося половой жизни, — а это в конце концов ведь неизбежно — господствующее нравственное лицемерие предоставляет мужу. Что муж в этом отношении «просвещен», это предполагается само собой, и никому не придет в голову порицать его за эту осведомленность или спросить, откуда она у него появилась. Да и ответить было бы для него делом довольно щекотливым, так как в девяти из десяти случаев он почерпнул эти сведения из одного источника, а именно из своего общения с проститутками. И потому его сведения, как и его методы просвещения жены, совершенно в этом духе.
