Лев Каневский - История каннибализма и человеческих жертвоприношений
Изобличили Спесивцева, как это у нас часто бывает, случайно. Сантехники проводили профилактику отопления. Спесивцев же не открывал, говорил, что его, как душевнобольного, держат взаперти. Когда вместе с участковым инспектором взломали дверь, из квартиры ударил тяжелый трупный запах. В ванне лежало туловище – обрубок, в огромной кастрюле – остатки тела, голова. В одной из комнат нашли девочку, раненную в живот, со сломанной рукой, совершенно обнаженную; через несколько дней она скончалась в больнице.
В ходе предварительного следствия было установлено, что Спесивцев убил 19 человек, в том числе мальчиков, однако в его доме было найдено 82 комплекта одежды со следами крови, установить их владельцев, насколько можно судить, не удалось, что позволяет предположить, что было убито не 19 человек, а намного больше. Убивал сам Спесивцев, часто предварительно поиздевавшись над жертвой, иногда «Полароидом» фотографировал свои жертвы в обнаженном виде. Разделывал, расчленял трупы вместе с матерью, она же варила куски тела, он это ел и заставлял есть тех потерпевших, которые еще оставались живы. Собака, водолаз, давно питалась только человечиной. Иногда Спесивцев, не выходя из квартиры, проводил с убитыми (их бывало иногда сразу по 3–4 человека) по трое-четверо суток. Потом приходила мать, они разделывали трупы, и всегда она уносила их. Все это продолжалось длительное время: он убивал, расчленял человеческие тела, иногда съедал куски тел, кормил ими собаку, измывался над жертвами, продлевая их мучения, и постоянно вдыхал трупный запах. Он уже давно обручился со смертью, еще с тех дней, как постепенно, день за днем, убивал несчастную Женю; он жил рядом со смертью, совершенно не смущаясь ее соседством, поскольку она была близкая, понятная, и поэтому он много дней, не выходя из дома, находился в мерзком, плотном трупном испарении, вероятно, жил этим испарением. И еще смерть давала возможность отомстить ненавистному миру, вот почему она, смерть, была такой нужной. Он, как и многие убийцы-некрофилы, в силу этого убивал легко, без сожаления, никогда не каялся, напротив, получал огромное удовлетворение от того, что лишал других жизни.
Общая мотивация преступлений Спесивцева понятна – он мстил всему человечеству, убивал, реализуя свою огромную брутальную потенцию. Тщедушных, худосочных, болезненных людей на свете много, но лишь ничтожная доля из них решится поднять на другого руку. Именно высокая агрессивность, которая вначале находила свое выражение в насилии против соседей и других близких, давала ему возможность совершить первое убийство – Жени, а затем убивать еще и еще, не испытывая колебаний и не боясь никого и ничего. Я полагаю, что немалую силу ему прибавляла сама смерть, которая существовала здесь же, рядом, помогая ему, но и требуя новых жертв. Он и приносил их, в бессильной надежде найти удовлетворение сжигавшей его ненависти. Почему же Спесивцев еще занимался людоедством?
Я думаю, что мотивы каннибализма здесь сходны с теми, которые толкали на аналогичные действия Чикатило, – Спесивцев съедал кусочки женского тела и этим мстил за свои сексуальные неудачи и за то, в частности, что его оттолкнула Женя. По-видимому, нуждается в объяснении и тот красноречивый факт, что собака убийцы питалась человечиной. Можно предположить здесь каннибализм «чужими руками», или психологический каннибализм: собака выступала психологическим продолжением новокузнецкого монстра, и то, что она съедала людскую плоть, тоже давало сладостное ощущение мести людям.
Особого анализа заслуживает мать Спесивцева Людмила. Прежде всего, она – соучастница убийств и людоедства, при этом я хочу подчеркнуть, что соучастие – это не только уголовно-правовая, но и нравственная категория. Она является соучастницей в уголовно-правовом смысле потому, что обманом завлекала в дом жертв, чтобы их убил ее сын, он всегда надеялся на ее помощь, а именно на то, что она унесет трупы, скроет следы преступления. Она – соучастница в людоедстве, поскольку расчленяла тела убитых, варила их, давала есть собаке, ел и ее сын – это в нравственном плане. В целом Людмила Спесивцева является типичной некрофильской личностью, человеком смерти, поскольку активно способствовала убийствам, совершенным ее сыном, смерть многих людей от его руки она ощущала как единственный выход из той жизненной ситуации, в которой оказался Александр, многие убийства совершались в ее присутствии, она расчленяла трупы и варила куски человеческого мяса, кормила ими собаку. Однако ее преступная помощь сыну не была простой материнской поддержкой – она таким путем искупала глубоко беспокоящее ее чувство вины: из ее чрева вышел этот тщедушный, хилый, жалкий, слабый, вечно болеющий человечек, который не пользовался никаким успехом у женщин и не имел друзей. Он вообще никому не был нужен. Кроме нее.
Именно среди серийных убийц, а по моим данным, преимущественно среди них встречаются сейчас в нашей стране каннибалы, в этом плане особенно характерен Джумагалиев, в меньшей степени Чикатило. Можно думать, что в некотором контексте выпивание крови жертвы тоже является людоедством.
В настоящее время известны следующие виды причин каннибализма как явления в целом.
1. Каннибализм по причинам острого голода, что в современных условиях имеет место достаточно редко и обычно в экстремальных обстоятельствах, чаще в группах, отрезанных от остального мира (например, в тайге, после кораблекрушения и т. д.). Гораздо больше случаев людоедства при массовом голоде, как это имело место в СССР в начале 30-х годов и в Эфиопии в конце 70-х – начале 80-х гг.
2. Каннибализм, который можно назвать символическим, или ритуальным, и истоки которого лежат в глубокой древности. Установлено, что первобытный человек поедал других людей не только из-за голода и гастрономических побуждений, но и для того чтобы приобрести силу, ум, мужество и иные важные качества, которыми, как ему представлялось, обладала жертва. Тогда люди верили (современные дикари верят и сейчас), что вместилищем этих завидных качеств являются отдельные части человеческого тела.
Людоедство было и частью первобытной религии, например фиджийцев, у которых боги считаются большими охотниками до человеческого мяса[5].
Мифологическая и символическая стороны каннибализма представляются достаточно сложными. М. Элиаде отмечает, что на первобытной стадии культуры мы встречаемся с ритуальным каннибализмом, который в конечном счете является духовно обусловленным поведением «хорошего» дикаря. Самая величайшая забота каннибала, в сущности, выглядит метафизической – никогда не забывать того, что произошло в «незапамятные времена». Исследования показали, что, убивая и поедая свиней во время торжеств и первые плоды урожая корнеплодов, человек, по мнению М. Элиаде, поедает божественную плоть точно так же, как и во времена празднеств каннибалов. Принесение в жертву свиньи, «охота за черепами» и каннибализм символически означают то же самое, что и сбор урожая. Съедобное растение не предоставлено природой. Оно является продуктом убийства, потому что именно таким образом оно было сотворено в начале времен. «Охота за черепами», человеческие жертвоприношения, каннибализм – все это было принято человеком, чтобы обеспечить жизнь растениям. Каннибализм является типом поведения, свойственного данной культуре и основанного на религиозном видении мира.
Прежде чем осуждать каннибализм, мы всегда должны помнить, что он был заложен божествами. Они положили ему начало, чтобы человек смог на себя взять ответственность за космос, чтобы поставить его в положение смотрителя за продолжением растительной жизни. Следовательно, каннибализм имел отношение к ответственности религиозного характера[6].
Мне эти мысли представляются более чем спорными и уж во всяком случае недоказанными. Совершенно неверно, конечно, что съедобное растение не предоставлено природой, если же об этом имеются мифологические данные, автору следовало указать на них. Но если даже такие растения и не предоставлены природой и они являются продуктом убийства, то все-таки непонятно, почему из-за этого следует поедать себе подобных – это никак не следует из текстов М. Элиаде. Тем более неясно, как каннибализм обеспечивает жизнь растений, если следовать этому автору. Между тем изыскания этнологов свидетельствуют о том, что человеческие жертвоприношения ради урожая или иных благ иногда действительно сопровождались каннибализмом. Но, как можно полагать, здесь существуют иной смысл и иной механизм, чем те, которые проанализировал М. Элиаде. Возможно, это есть совместная трапеза с богами (богом), что делало их психологически ближе и доступнее, а значит, более реальной была бы их помощь в произрастании растений, приумножении скота и т. д. Возможно, что, поедая людей во время ритуальных жертвоприношений, древний человек одновременно элементарно удовлетворял свой голод. Это представляется обоснованием потому, что необходимость в любом жертвоприношении дикаря была бы излишней, если бы людям не грозила голодная смерть. Поиск пропитания – актуальнейшая его забота.
