Александр Томчин - Германия без вранья
10.6. Еврей-дворник – анекдот или реальность?
«За границей живет 20 миллионов наших, – говорит писатель М. Жванецкий. – Кем же они работают? Конечно, среди них есть большие писатели, музыканты и ученые. Но в основном наши ученые становятся инженерами, инженеры – рабочими, а рабочие – безработными». Молодые люди овладевают немецким языком и могут хорошо устроиться. Люди среднего возраста если и находят работу, то с понижением своего социального статуса. После 40 лет найти работу очень трудно, а после 50, за редкими исключениями, невозможно. Из всех иностранцев в Германии только 2 млн легально работают и 8,8 % из них имеют собственное дело. Из эмигрантов по еврейской линии около 80 % не нашли там работы. Сравним: в Америке либерально относятся к полезным для общества иммигрантам и куда жестче к не легальным, легко выдают иностранцам разрешение на работу, но труднее – социальное пособие. В ФРГ все на оборот. В США наших специалистов считают полезными людьми для развития экономики, науки и культуры и приобщают их к выполнению национальных задач. Немцы же лишь принимают беженцев и помогают им выжить, а квалифицированной работой не обеспечивают. По-видимому, не только вследствие безработицы, но и из-за особенностей немецкого образа мыслей, комплекса превосходства. Немецкие работодатели считают, что эмигрантам не хватает знания немецкого языка, а опыт их работы на родине обычно не принимают во внимание.
Руководитель Департамента по работе с иностранцами в Берлине Барбара Йон говорит, что положительный образ России «создают интеллигентные люди из числа иммигрантов. Например, русские евреи. Они легко и быстро приспосабливаются к новым обстоятельствам». Однако нужны ли в Германии эти интеллигентные люди? Требуются ли наши артисты, художники, музыканты – люди искусства? Как правило, нет. Большинству из них приходится трудиться на фабриках, на конвейере, в детских садах, приторговывать, убирать и развозить пиццу и т. п. Требуются ли наши научные сотрудники, физики, химики, инженеры? Если вы плохой специалист и плохо знаете язык, то место себе не найдете, потому что там большая конкуренция. А если вы – хороший специалист и хорошо знаете язык, то вас тоже могут не взять. Опять же из-за конкуренции и безработицы. У программистов, инженеров и врачей шансы лучше, но реализовать их тоже нелегко.
50-летнему Владимиру В., доктору физико-математических наук из Москвы, по знакомству предложили работу в университете – подменить ушедшую в декрет лаборантку на кафедре анатомии, вырезать подопытным крысам глаза и выполнять биохимические анализы.
Вот еще пример – о нем рассказывает Ольга Бешенковская. Научный работник средних лет зарабатывает тем, что разгуливает на праздниках в шкуре медведя, раздает какие-то листовки и еще часть времени работает сторожем в психиатрической клинике. Он оказался упорным, написал диссертацию, выступил с докладом в университете и даже был близок к успеху. Но когда ему задали вопрос: «Кто финансировал вашу работу?», он растерялся и ответил: «Психиатрическая лечебница». Мне известно немало подобных историй.
В России еврей-дворник – это самый короткий анекдот. А в Германии у меня был такой знакомый. Я знал одного кандидата наук из Москвы, которого с учетом его возраста – 62 года – социаламт не подталкивал к работе. Но он сам не хотел сидеть без дела и сказал, что готов на любую работу. Ему предложили в компании с бомжами убирать мусор на территории университета ежедневно рано утром, с 5 до 8 часов. Он от такой работы отказался. А его 30-летний сосед по дому, тоже беженец по еврейской линии, согласился.
Многие наши специалисты оказываются на дне немецкого общества. Немцы быстро теряют к ним интерес и уважение, узнав, что имеют дело с получателями социальной помощи. Что делать, если нет настоящей работы по специальности? Почти каждый кого-нибудь страхует. От всего – от импотенции, старости, от столкновения с НЛО и от нападения инопланетян. Другие что-нибудь распространяют и зарабатывают на посредничестве. Естественно, среди своих, немцам же лапшу на уши не повесишь. Кое-кто втягивается в «пирамиду» – продажу стиральных порошков, пылесосов и так далее, но круг знакомых быстро исчерпывается.
Русские немцы без высшего образования работают в ФРГ рабочими: бульдозеристами, водителями, грузчиками. Самые лучшие шансы найти работу имеют водители, слесари, механики, электрики – после дополнительного обучения. Женщинам предлагают переобучение на парикмахера, повара, кассира.
Приведу пример с семьей наших друзей. Маша – женщина 38 лет, русская, приехала в Германию вместе с мужем – русским немцем. Муж устроился водителем грузовика и в последний месяц получил чистыми 1650 евро. Не так плохо, они даже только что слезли с социального пособия. Но Маша на родине работала бухгалтером, а в Германии нашла только временную работу в какой-то конторе дней на десять в месяц. И еще она 3 раза в неделю работает в немецких семьях уборщицей. В конторе трудятся почти сплошь женщины, среди них встречаются и немки, а мужчин только двое – поляк и югослав. Все сидят за столом и вкладывают в конверты какие-то листочки с рекламой. Маша работает с 8 до 17 часов практически без перерывов. Даже время хождений в туалет нужно свести до минимума. Время от времени подтаскивает тяжеленные ящики с этими листочками и продолжает работу. Быстрее, быстрее, еще быстрее… Она оказалась одной из самых шустрых и зарабатывает в час примерно 8 евро – это за 300 конвертов. За спиной ходит хозяин, он приветлив и даже шутит. Но если Маша чуть замедлит свои движения, он ее больше не пригласит. Болят рука в локте и поясница. Рядом немка средних лет жалуется своей пожилой соседке: терпеть не могу русских, от них даже пахнет противно. Пожилая поддерживает: я их с войны ненавижу, они наших женщин несколько раз в день насиловали. Начинаются крик и скандал. Потом первая немка жалуется хозяину: она терпеть не может русского языка.
Машиной дочке 19 лет, и она дружит с парнем – немцем, который наполовину венгерского происхождения. Он говорит, что все русские – тупые. Дочка с другом часто ссорится и выгоняет его из дома, но он не уходит. Тупыми он считает русских потому, что они плохо понимают немецкий язык. Из-за всего этого Маша плохо спит и стала хуже выглядеть – на нервной почве что-то с кожей. Она говорит, что вернулась бы на родину, готова сидеть на одной картошке. Так думает не она одна.
10.7. Немцы и евреи – совместная жизнь не без подводных камней
Я не сказал еще о проблемах эмигрантов в повседневных отношениях с местным населением. Что касается евреев, то на протяжении многих лет они имели общую с немцами историю, но это была история их преследования и унижений. В годы Второй мировой войны Гитлер организовал холокост – полное уничтожение 6 млн евреев. Слово «холокост» означает катастрофа.
Правительство и общественность ФРГ предпринимают немало усилий для нормализации отношений между немцами и евреями. Например, в городе, где мы жили, по призыву мэра 9 ноября был проведен марш памяти. Точно в ту минуту, когда начались события Хрустальной ночи – еврейского погрома, зазвонили колокола церквей, и начался митинг в центре города. Потом по городу прошло массовое шествие с зажженными свечами в память о преследовании евреев в годы войны. В нем участвовал мэр города.
В Берлине построен мемориал жертвам холокоста в виде 2600 бетонных стел. Узкие проходы между ними должны вызывать у посетителей ощущение подавленности и безысходности, – чувства, которые испытывали люди, преследуемые нацистами. В квартале Шёнеберг сооружен памятник, напоминающий о судьбе евреев, которые жили здесь в 1930–1940-е годы. Среди них были многие известные люди, в том числе Альберт Эйнштейн. Этот памятник необычный – он состоит из 80 больших досок, размещенных по всему кварталу. На каждой из них приведен текст нацистского закона, действовавшего в 1933–1945 гг. Например: евреям не разрешается использовать бритвенные приборы и мыло. Или пишущие машинки. Или иметь домашних животных. Их детям нельзя играть с арийскими детьми. Евреям было запрещено даже сидеть на скамейках. Их постепенно вытеснили из жизни, запретили пользоваться общественным транспортом, выселили из своих квартир в общежития, а потом направили в концлагеря.
Тему холокоста проходят дети в школах. Концлагеря стали музеями, и туда возят школьников на экскурсии. Один берлинский старшеклассник в Освенциме сказал: «Мы об этом много слышали, но это казалось неправдоподобным, в это трудно было поверить». Особенно их потрясли «душевые», в которые людей приводили мыться, а на самом деле через отверстия в потолке пускали отравляющий газ, а также горы детской обуви и склад человеческих волос.
Недавно я побывал в Нёрдлингене в Баварии. Этот маленький уютный старинный городок обнесен по кругу хорошо сохранившейся крепостной стеной – по ней можно пройти и погрузиться в атмосферу средневековья. На улице рядом с обычным жилым домом я увидел под ногами вмурованные в мостовую бронзовые плитки. На одной из них была надпись: «Здесь жила Лиза Майер, год рождения 1874. Депортирована в Освенцим в 1942. Убита в 1944». А на соседней плитке надпись о Максе Майере: он попал в другой концлагерь – Терезин – и был там убит в 1942 году. В тот же «образцовый» концлагерь попала в возрасте 81 год Роза Бредиг. Эти плитки, как и берлинские доски, поражают больше грандиозных мемориалов. Потому что здесь люди идут мимо по своим делам, читают и задумываются: как такое могло случиться? Это становится мощной прививкой против ксенофобии и репрессий, гарантией того, что прошлое не повторится. Немецкий опыт таких прививок заслуживает нашего пристального внимания.
