Марина Сербул - Дела давно минувших дней... Историко-бытовой комментарий к произведениям русской классики XVIII—XIX веков
Раскольническое недоверие ко всему новому и проявляется в словах старухи, которая уверена, что с распространением модных новинок стали ухудшаться нравы:
А ситцы те французские —
Собачьей кровью крашены!
Не забывает Некрасов живописать и товары, привлекающие народ. Отметив, что мужики начали с той части ярмарки, где торгуют лошадьми, автор одним упоминанием ее и ограничивается. Мужицкие сивки, каурки, вороные, бурушки были всем хорошо известны, поскольку были непременной приметой и города и деревни; стало быть, и описывать их не стоило.
Иное дело принадлежности повседневного мужицкого обихода: «Косули, грабли, бороны, / Багры, станки тележные, / Ободья, топоры…» С этими предметами «просвещенный читатель» и тогда мог быть знаком лишь по названию, а в наши дни, когда многое из названного практически исчезло из быта, почти каждую вещь надо описывать. Так, косуля – это соха или плуг с одним лемехом; тележный станок – несущая часть телеги, крепкий брус, к которому крепились оси с колесами.
Мелькают ивановские ситцы, шлеи, «изделья кимряков»… Шлея – часть лошадиной упряжи, ремень, удерживающий хомут. «Изделья кимряков» – обувь, изготовлявшаяся в селе Кимры Тверской губернии, которая была рассчитана на низового потребителя.
Особого внимания повествователя удостаиваются лавочки, где торгуют картинами и книгами. Разумеется, речь идет не о живописных полотнах, а о так называемом лубке. Лубок – печатная народная картинка, отличающаяся простотой и доходчивостью образов и предназначенная для эстетически не подготовленного зрителя.
Лубочные картинки печатались с деревянных досок и раскрашивались от руки яркими красками. При всей наивности и грубоватости художественных средств лубки – дешевые по цене, широко доступные, занимательные – заменяли неграмотным иллюстрированную книгу. В редкой избе не висели на стенах лубочные картинки. И Некрасов упоминает о ценителе «прекрасного» Якиме Нагом, который при пожаре кидается спасать сначала картинки, забыв даже о накопленных серебряных целковиках.
Существовал ряд устойчивых сюжетов, традиционно используемых в лубке: портреты царей и полководцев, церковных иерархов, эпизоды из былин и сказок. Порой лубок в сатирической форме откликался и на политические или социальные события.
С легким юмором характеризует Некрасов крестьянские требования, предъявляемые к изобразительной продукции. Пользующиеся спросом портреты генералов должны воспроизводить персон «… больших, осанистых, / Грудь с гору, глаз навыкате, / Да чтоб побольше звезд!».
Штатские вельможи котируются ниже военных и духовных, разве уж если выглядят они монументально и усыпаны орденами.
Центром производства и оптовой торговли лубочными картинками исстари была Москва, где на Лубянской площади и на Никольской улице сосредоточивались лавки, торговавшие картинами и книгами для народа. И этот адрес упомянут в поэме при беглой аттестации купца, снабжающего на ярмарке товаром разносчиков-офень: «С Лубянки – первый вор!» Названы и популярные персонажи лубочных картин: фельдмаршал Блюхер, архимандрит Фотий, авантюрист Сипко. Не забыты и выдержавшие множество изданий лубочные книжки – «Шут Балакирев», «Английский милорд». Книжки эти, изданные впервые еще в XVIII веке, во второй половине XIX столетия в образованных кругах стали своего рода эталоном безвкусия и нелепости, но тем не менее переиздавались снова и снова и пользовались в деревне спросом.
Проблема просвещения народных масс после отмены крепостного права была весьма актуальна. Одной из первых мер на этом поприще стало издание книг для народного чтения, которые создавались писателями. Еще до реформы А. Погосский начал издавать журналы «Солдатская беседа» (1858–1863) и «Народная беседа» (1862–1863), доступные низовым читателям и пользовавшиеся у них успехом, но прекратившие существование прежде всего из-за финансовых проблем. Различные книги для народного чтения создавали М. Погодин, Д. Григорович и др.
Принял в этом деле активное участие и Некрасов. В 1861 году он затеял выпуск своих произведений на темы народной жизни, заботясь о том, чтобы эти небольшие «красные книжечки» (они выходили в красных обложках) были доступны любому. В первом выпуске «красных книжек» были помещены «Коробейники», во второй (1863) вошли стихотворения «Огороднику», «Забытая деревня», «Школьник» и др.
«Общедоступные книжки помогали некрасовским стихам проникать в народ, становиться песнями. Однако после второго выпуска издание было запрещено. Владимирский губернатор («красные книжки» издавались в селе Мстёра Владимирской губернии в литографии И. Голышева и стоили всего три копейки, причем Некрасов от авторского вознаграждения отказался. – В. М.) специальным циркуляром отменил также продажу уже вышедших книжек на сельских ярмарках и в деревнях».
Некрасов в поэме призывает то время, когда мужик будет покупать не «Милорда глупого», а Белинского и Гоголя. Но и в конце столетия известный библиограф и популяризатор Н. Рубакин констатировал: «…наших классиков целым сотням тысяч, миллионам грамотных людей неоткуда и узнать. Шесть или семь тысяч экземпляров на полторы тысячи городов России, это выйдет по четыре, по пяти экземпляров на город». [64] Да и у тех же классиков малограмотному читателю многое было просто непонятно. Так, если бы крестьянин и прочел статьи «неистового Виссариона», то разобраться в тонкостях литературных баталий и философско-социальных проблем, волновавших интеллигенцию, ему было бы не под силу. Вот почему в деревне Белинскому предпочитали лубочные книжки.
К тому же основная масса чтению предпочитала более доступные средства развлечения.
Про балаган прослышавши,
Пошли и наши странники
Послушать, поглазеть.
Комедию с Петрушкою,
С козою с барабанщицей
И не с простой шарманкою,
А с настоящей музыкой
Смотрели тут они.
Перед мужиками один из самых популярных видов народного развлечения – кукольный театр. Сейчас народный кукольный театр практически исчез, разве что отголоски его манеры изредка звучат в спектаклях, поставленных режиссерами-экспериментаторами, а еще и в начале XX столетия передвижной кукольный театр с Петрушкой был весьма распространен. «Примерно с 1840-х годов на страницах бытовых очерков, воспоминаний, дневников появляется имя Петрушки, Петра Ивановича Уксусова (он же Ванька Рататуй), который с годами становится главным и чуть ли не единственным героем русского народного кукольного театра». [65]
Вот как описано одно из представлений с Петрушкой зрителем на исходе XIX века: «В балагане, куда мы вошли… было много публики. Все держали себя свободно, – «как дома». Парни и девушки щелкали орехи, ели пряники. <…> А в задних рядах, к крайнему нашему удивлению, компания «любителей» втихомолку творила обычный «намаз», поклоняясь стеклянному божку. Было душно. Пахло потом, сивушным маслом и дегтем».
Точно такая же картина запечатлена и Некрасовым.
Народ орешки щелкает,
А то два-три крестьянина
Словечком перекинутся —
Гляди, явилась водочка:
Посмотрят да попьют!
Заглянем и мы в один из таких балаганов. «Балаганы – это центр праздничной площади, это главная притягательная сила, самое заманчивое, хотя далеко не всегда доступное увеселение. Балаганы – лицо гулянья. По количеству, убранству балаганов, по именам их владельцев и дедам-зазывалам, выступавшим на балконе, судили о ярмарке вообще, о размахе и значимости гулянья». [66]
Балаган представлял собой временное помещение, сколоченное из разнокалиберных досок и с крышей из промасленных старых мешков или, в балаганах побогаче, из толстого холста. Над входом помещался балкон, с которого «дед», зазывала, немудреными импровизированными виршами приглашал честной народ зайти и повеселиться. Дед совсем не обязательно должен быть стариком, «дед» – это амплуа, не более. Внутри балагана – разборная деревянная сцена с ярким кумачовым занавесом, а перед ней грубо сколоченные скамейки. Места в балагане не нумеровались и занимались зрителями по мере их появления. По окончании ярмарки балаган разбирали и перевозили на новое место, где он за считанные часы воссоздавался заново.
Судя по тому, что в Кузьминском, где происходит ярмарка, всего один балаган, описанное Некрасовым торжище не принадлежит к числу перворазрядных, но это не мешает толпе веселиться от души.
Вернемся к персонажам кукольного представления: Петрушке, козе и барабанщице. Содержание пьесок было незамысловатым и импровизировалось актерами-кукольниками по ходу действия с учетом местных особенностей. Обычно Петрушка вступал в конфликт с полицией, с господами и даже с самой Смертью. И хотя на его долю приходилось немало пинков и затрещин, в конце концов Петрушка изо всех передряг выходил победителем.
