Эдуард Фукс - История нравов
Так как красивая грудь, к сожалению, не самая долговечная из всех женских прелестей, то щеголять такими и подобными рафинированными трюками может, собственно, только молодость и невинность. Кокетство обратилось поэтому, кроме того, и еще в большей степени к выявлению тех прелестей, которые в противоположность груди наиболее прочны, пышность которых становится особенно эффектной как раз в зрелые годы, а именно к выявлению прелестей Венеры Каллипиги.
Филистерская мораль требовала, чтобы тело женщины было подобно крепости окружено целым валом юбок. Так женщина оказывалась не только защищенной от всякого нападения, но и герметически закупоренной книзу. Ибо даже самый сильный порыв ветра не позволял ни одному кусочку тела проглянуть сквозь этот ворох материй. Теперь надлежало эмансипироваться прежде всего от этой массы юбок, чтобы восстановить не только частично, но и всецело в своих правах тело. И эта эмансипация из-под власти юбок, мешавших эффектному выявлению достоинств, зашла так далеко, что в конце концов и совсем упразднили юбку.
Можно утверждать, что этим способом хотели до известной степени вознаградить себя за необходимость отказаться в будничном костюме от декольте, о котором нам еще придется говорить. Роль, которую раньше исполняла декольтированная грудь, должна была теперь исполнять задняя часть тела. Таков был выход, найденный нравственным лицемерием. И это нравственное лицемерие обнаруживало таким путем, естественно, больше бесстыдства, чем эпоха Ренессанса или эпоха рококо, позволявшие женщине открыто щеголять красотой бюста. Конечно, нет таких телесных прелестей, которые были бы сами по себе бесстыдны или достойны презрения. Женщина, отличающаяся красотой Венеры Каллипиги, понятно, не обязана вовсе стыдиться этого своего достоинства.
И однако кто будет спорить, что впечатление, производимое грудью, все же гораздо целомудреннее. Грудь не только производит эротическое впечатление, она служит вместе с тем символом женственности вообще. Красота же поясницы имеет специфический и исключительно эротический характер. Она, как уже упомянуто, наиболее провоцирующая из всех прелестей женского тела. Нет другого более прямого и более ясного указания на половой акт. Стремясь декольтировать заднюю часть женского тела путем упразднения нижней юбки и при помощи — связанной с этим упразднением — узкой верхней юбки, мода ставила себе задачей воздействовать самым чудовищным образом на эротическую возбудимость мужчины.
Необходимо отдать себе ясный отчет в том фанатизме, который здесь царит, иначе мы правильно не представим себе последствий этой моды. В продолжение целых десятилетий снова и снова возрождается тенденция подчеркивать не только эти прелести, но прежде всего именно эти интимные половые признаки и тем самым насильно привлекать к ним и останавливать на них взоры мужчин. Сотни тысяч на современную моду портных и портних заняты исключительно решением одной задачи: найти все новые упрощения, достигнуть все новых неслыханных эффектов. Платью придается такой покрой, чтобы оно как можно отчетливее отражало сокровеннейшие изгибы и линии и, следовательно, как можно более подчеркивало их эротический характер. Не только упраздняется нижняя юбка, для верхней выбирается плотно облегающая тело материя.
И делается это совершенно сознательно. Было бы нелепо предположить, будто портные так наивны, что ровно ни о чем не думают, или видеть здесь случайное явление либо произвольное толкование. Также нелепо предполагать, будто женщины — невинные жертвы покушений портных, будто они тоже не подозревают, какие изощренные цели преследует подобная мода. Женщины прекрасно знают, в чем дело. Знают они не хуже и то, что должно произойти в мужчине под влиянием подобных трюков моды. Ведь они же главные вдохновительницы портных. Они же, кроме того, ловкие в большинстве случаев исполнительницы этих замыслов, делая во время ходьбы или стоя на месте соответствующие движения. Они умеют так носить платье, чтобы оно облегало тело плотно, как кожа. Различными способами оживляют они эти выступающие части тела, на которых, как они знают, покоится взор мужчин. Они точно придают этому назад обращенному лицу свою особую мимику. Чего не достигло искусство портного, то достигается ими. Множество женщин исполняют таким образом свою роль на всех улицах города. Осанка, походка, жесты женщины — все единое, демонстративно обращенное к мужскому полу предложение: оцени эти совершенства и насладись в воображении этим пиршеством. Смотри, какая упругость, смотри, как элегантно! как индивидуально! И каждая спрашивает всех: «Ты знаешь теперь все, надеюсь?»
Фрелих М. Карикатура на современную моду «в платье, но обнаженная»
Последнюю попытку решить вопрос о том, как одеваться так, чтобы казаться раздетой, попытку, оставшуюся на улице лишь смелым опытом, в бальной же зале нашедшую немало подражательниц, представляет кажущийся возврат к модам эпохи революции. Корреспондент газеты «Berliner Tageblatt» сообщал в свое время следующее: «Возрождается прошлое. Современная фантазия отличается больше стремлением к декоративности, чем творческими способностями. Вот почему неудивительно, что красивые женщины вспомнили те времена, когда они имели возможность показывать как можно больше свою красоту. Для греческой наготы наш климат не подходит. И вот дамы прибегли к помощи сбоку разрезанного платья эпохи Директории. Во время последних скачек в Лоншане появились четыре дамы. Одна была одета в белое, другая в голубое, третья в светло-коричневое платье, а четвертая — впрочем, ради эффекта четвертую мы прибережем к концу.
Они носили поверх плотно облегавшего тело трико (из кожи, как мне сообщила одна из них) еще более узкие платья, обрисовывавшие каждый контур их тела. Когда они проходили на некотором расстоянии, приплясывая на цыпочках, они казались тремя обнаженными грациями: одна в голубом, другая в белом, третья в светло-коричневом. А четвертая!
На ней было платье, сбоку разрезанное от талии до ноги, а сквозь разрез просвечивало розовое трико. Так как погода была дождливая и прохладная, то подобный костюм предполагал не только большую бесцеремонность, но и много мужества. Ибо что сделаете вы с вашей красотой, когда схватите насморк?»
Это уже не последствие нравственного лицемерия, а, напротив, торжество рафинированности, которой нет дела до морали. В таком направлении явно идет дальнейшее развитие моды.
Ничто не обнаруживает так наглядно огромное различие между настоящим и прошлым в чувственной жизни, как нижнее белье, употребляемое женщиной. Оно лучше всего показывает, как примитивны в этом отношении были прежние эпохи и как далеко ушло от них наше время.
Верхнее платье всегда имело своей целью соблазнять вообще всех мужчин, тогда как цель нижнего белья — эротическое возбуждение одного, того, кому отдается предпочтение. Чем глубже проникаете вы в низины женского костюма, тем сложнее и вместе эротичнее становится этот костюм: кружева, вышивки, ленты, банты, благоухающий батист, рафинированные красочные контрасты и т. д. — во всем этом, конечно, заложен глубокий смысл. Ибо такая чудовищная трата воображения, какую обнаруживает гардероб светской дамы, или выставка корсетного магазина, или магазина дамского белья, не может быть вызвана в конечном счете одним только пустым капризом или какой-нибудь второстепенной тенденцией. На самом деле здесь и сказывается нечто другое, а именно одно из важнейших решений задачи, отведенной женщине природой, — быть пассивным предметом ухаживания мужчины и все-таки соблазнять его изысканнейшим образом и все снова и снова подчинять его своим чарам.
Если же у женщины ныне ни одна часть нижнего белья не служит исключительно гигиеническим целям, а по меньшей мере, если не исключительно, целям эротического возбуждения; если современная элегантная дама носит зимою такое же воздушное белье, как и летом, несмотря на то что она подвергает свое здоровье опасности, — то это должно иметь свои особые причины.
Важнейшая из них — вечная борьба за мужчину. Более чем когда-либо прежде вынуждена теперь женщина ловить на удочку мужчину, который «клюнул», иначе могут пропасть даром все потраченные ею усилия и все достигнутые ею успехи. Мы уже показали, что этой цели служит уже и верхнее платье. Однако верхнее платье может при всей своей рафинированности выразить ее намерения только в завуалированном виде. Совсем иначе женщина поступает, когда речь идет о нижнем белье. Здесь она может устраивать настоящие оргии совращения, так как нижнее белье не подвержено контролю публичной нравственности. Поэтому здесь и были пущены в ход все силы воображения. Здесь к тому же можно вознаградить себя за все то, чего не допускает в публичном поведении нравственное лицемерие.
