Николай Николаев - Русская Африка
Капитан «Канцлера» отказался взять на борт Максимова. Тогда русский офицер понял, что ни на одно судно, проходящее через Суэцкий канал в сторону Красного моря, доступа ему не будет. Недаром англичане гордятся своими спецслужбами.
Максимов отправился по железной дороге в Суэц, оттуда — в Джибути. Далее его путь лежал в Занзибар, затем на остров Мадагаскар и уж с Мадагаскара — в Лоренсу-Маркиш, главный город португальского Мозамбика. Снова поезд — и вот, наконец, Претория, столица Трансвааля, — тихая, старомодно-провинциальная, поражающая прежде всего простотой нравов и патриархальностью, от которой европейцы давно уже отвыкли. Так, например, можно было свободно подойти к президентскому дворцу и потолковать, словно с соседом по ферме, с главой государства Паулем Крюгером, который, отдыхая, любил выходить на балкончик подышать свежим воздухом. Убеленного сединами почетного старца любой мог увидеть и поприветствовать.
Максимов ехал из Претории в Блумфонтейн — столицу Оранжевой республики, располагающейся к югу от Трансвааля. В вагоне было полно народу и очень шумно. Внимание многих привлек высокий европеец — единственный среди них иностранец, да еще из такой далекой таинственной страны, как Россия. Они охотно вступали с ним в разговор.
— А вы кто — дипломат? — поинтересовался один из спутников, когда беседа стала особенно оживленной.
— Нет. Я корреспондент.
— Корреспондент?! Это что же значит — писатель? Да разве во время войны такое занятие достойно мужчины?
Максимов не обижался на грубоватость случайных попутчиков. Ведь это были главным образом фермеры, привыкшие к тяжелому повседневному труду, и для них писательство — все равно что безделье. А многих из них война отрывала от дела — пришлось взяться за оружие, а фермы оставить на попечение женщин и подростков.
— Глядите! Глядите! — воскликнули одновременно несколько человек, тыча пальцами в открытые окна вагона. Там, в поле, изящной тенью летела антилопа. Тут же раздались выстрелы. Некоторые пассажиры не преминули воспользоваться моментом, чтобы продемонстрировать свое мастерство. Завзятые наездники и охотники, буры были известны как самые меткие стрелки. Но, увы, ни один выстрел не достиг цели: антилопа лишь понеслась еще быстрее.
— Дайте мне винтовку, — попросил Максимов у одного из пассажиров.
— Берите. Только теперь-то уж и вовсе не попасть — слишком далеко.
— Посмотрим! — Максимов передвинул планку прицела, быстро вскинул винтовку и выстрелил. Антилопа упала.
Сперва в вагоне воцарилась тишина: так поражены были буры. Этот европеец оказался лучшим стрелком, чем они! Но тишина взорвалась столь же неожиданно, как и наступила. Послышались восторженные возгласы, поздравления и приглашения вступить в бурскую армию.
— Такому стрелку стыдно заниматься изводом чернил! — убеждали Максимова. — Вы же настоящий солдат!
— Позвольте вашу записную книжечку, — обратился к нему один из тех, кто стрелял в антилопу. — Я хотел бы сделать в ней отметку.
Максимов недоуменно пожал плечами.
— Это очень важно, — продолжал бур. — Вы даже не представляете, что вы сделали своим выстрелом!
И в записной книжке Максимова появилась такая фраза, скрепленная несколькими свидетельскими подписями: «Had een springbock geshoten af 800 yards», то есть: «Он убил антилопу с 800 ярдов» (ярд — чуть меньше метра).
Выйдя на одной из станций подкрепиться и не найдя там никакой горячей пищи, Максимов за толпой направился к столовой неподалеку от вокзала. Однако у входа его остановила хозяйка:
— Сударь, это не гостиница, а почти даровой стол — у нас только для своих, так что не обессудьте.
Максимов хотел было уйти, но тут один из ехавших в вагоне что-то сказал хозяйке, и та, переменив тон, немедленно пригласила его к столу, добавив, что такому стрелку она всегда счастлива предложить обед. Вот только жаль, что гость не принадлежит к числу защитников ее родины.
— Что поделаешь, — развел руками Максимов. — Еще все впереди.
Пообедав, он хотел расплатиться, но хозяйка категорически воспротивилась.
— Нет-нет. Для меня большая честь накормить такого выдающегося стрелка. Мы умеем ценить людей за их подлинные достоинства. Счастливого вам пути, сударь.
Первое время своего пребывания среди буров Максимов посещал различные пункты, интересные с военной точки зрения, участвовал в объездах боевых позиций, завязывал знакомства в высших правительственных сферах обеих африканских республик. Роль стороннего наблюдателя, однако, ему быстро наскучила. Его деятельная натура требовала большего, и он решил примкнуть к одному из бурских отрядов, лишь бы заниматься настоящим делом. Но в городе Кронстадте судьба свела Максимова с другим офицером-волонтером — полковником графом де Вилльбуа-Марейлем, ветераном французских колониальных войск.
Он занимался формированием так называемого Европейского легиона из французов и голландцев. Вилльбуа предложил Максимову стать его помощником.
— Вдвоем мы быстрее продвинули бы дело, — сказал граф. — А то тормозят со всех сторон.
Максимов согласился. Ему удалось благодаря своим связям быстро уладить все затруднения, и уже на следующий день состоялось его официальное назначение в Европейский легион. Оба офицера, француз и россиянин, не мешкая, взялись за работу. Надо было учить людей военному делу, налаживать дисциплину и порядок.
«Впрочем, самому Вилльбуа, — писал очевидец, — недолго пришлось повозиться с этим неприятным делом. Хлопоты выпали на долю главным образом второго по командованию, то есть Максимова, так как Вилльбуа, как только первые поступившие под его начальственные отряды успели несколько отдохнуть, переформироваться и обзавестись всем необходимым, выбрал лучшую, наиболее надежную часть людей и увел их с собой в столь несчастно кончившуюся экспедицию под Кимберли (почти все, включая Вилльбуа, погибли. — Авт.), предоставив Максимову, собрав и организовав возможно большее число вновь прибывших европейцев, двинуться ему на поддержку по установленному ранее направлению».
Так Максимов стал во главе Европейского легиона, в который вошли около ста пятидесяти человек. В военные действия формирование втягивалось постепенно. Сперва участвовали в мелких стычках с противником, лишь потом начались серьезные бои. В конце апреля 1900 года развернулось сражение под Табанчу, который был захвачен англичанами. Этот город восточнее Блумфонтейна, столицы Оранжевой республики. В десяти милях от него гора Туба, лучшая боевая позиция во всем районе, тоже была занята неприятелем. Решили вернуть ее. Выполнение этой задачи бурский генерал Кольбе возложил на Европейский легион, хотя в распоряжении Максимова к тому времени находились всего с полсотни человек, поскольку часть легиона осталась для охраны лагеря в районе Кронстадта — временной столицы Оранжевой республики. И вот эта-то горстка храбрецов во главе с Максимовым и бросилась на штурм Тубы, которую обороняли, несколько сот англичан, и благодаря своей дерзости и меткой стрельбе, необыкновенной удали и стремительности добились ошеломляющего успеха.
Англичане были выбиты с Тубы, они оставили на ней более двухсот трупов. Часть неприятельского войска сдалась в плен. Потери же легионеров оказались просто мизерными: двое убитых и пятеро раненых. Три раны — и тяжелые! — пришлись на долю Максимова: раздроблена плечевая кость, перебита пулей лопатка да еще височная рана с трещиной и отщепом.
Несмотря на рану и потерю крови, Максимов, перевязанный врачом, тоже русским добровольцем, продолжал под огнем английской артиллерии руководить действиями легиона. Это позволило осуществить главную цель всей операции — соединиться двум группировкам бурских войск, которые и нанесли удар по врагу.
Максимова доставили в госпиталь русского санитарного отряда. Но только завязался бой под Кронстадтом, Евгений Яковлевич, не слушая увещеваний врачей, вскочил на коня и с еще незажившими ранами помчался навстречу неприятелю. Вместе с военачальниками он объехал позиции, а затем сам произвел рекогносцировку, на которую не решился никто из буров.
Возвращаясь из разведки, Максимов сперва подвергся преследованию со стороны ландсеров (сельских ополченцев), принявших его за англичанина, от которых, впрочем, он быстро ушел, а потом угодил под огонь буров из Вакерстромской команды, также посчитавших, что с той стороны может ехать только неприятель.
К счастью, на сей раз ни одна пуля Максимова благодаря его ловкости не задела. Но, пробыв в седле почти целый день без отдыха и пищи, он дошел до полного изнеможения и буквально свалился с лошади, когда вернулся на брандвахту.
Его снова отправили в госпиталь, однако Кронстадт опустел: жители спешно покинули город. Чтобы не угодить в плен, Максимов вынужден был снова сесть верхом на лошадь и ехать в столицу Трансвааля — сто с лишним километров.
