Сергей Беляков - Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя
Десять лет спустя началась новая русско-украинская война, спровоцированная Андрусовским перемирием с поляками. И снова русским войскам пришлось воевать с «государевыми изменниками». Новый киевский воевода Петр Васильевич Шереметев (родственник Василия Борисовича, к тому времени сидевшего в татарском плену) послал своих «ратных людей», которые выжгли местечко Козелец[1039].
На этом русско-украинские войны не окончились. Русские вместе с левобережными козаками гетмана Самойловича успешно воевали против правобережного гетмана Дорошенко. В конце концов князь Ромодановский заставил Дорошенко капитулировать в Чигирине. Год спустя московский воевода вынужден был сжечь столицу Богдана Хмельницкого, чтобы она не досталась наступающим туркам. Жителей из города вывели. Увы, то была не последняя гетманская столица, сожженная войсками царя московского. В ноябре 1708 года Александр Данилович Меншиков сжег Батурин, столицу Мазепы, чтобы крепость с ее огромными припасами (порохом, оружием, продовольствием, фуражом) не досталась шведам. Мазепа велел полковнику Чечелю и его сердюкам (наемным пехотинцам, личной гвардии гетмана) защищать город. Меншиков, столкнувшись с сопротивлением, все-таки нашел способ взять Батурин. Он решил наказать гетманскую столицу и навести ужас на малороссиян, чтобы тем неповадно было поддерживать государевых врагов. Царь Петр в письме от 5 ноября 1708 года повелел Батурин сжечь не мешкая: «Батурин в знак изменникам <…> другим на приклад зжечь весь»[1040]. Меншиков не успел получить это письмо, но вполне предугадал желание государя. Город был взят еще 2 ноября.
Историки до сих пор спорят, сколько народу истребил светлейший. Цифры расходятся: от пяти – шести до пятнадцати тысяч. Установить количество жертв невозможно. Но все соглашаются с тем, что город Меншиков предал огню, бо́льшую часть его защитников – казнил, не пощадил и многих мирных жителей. Не только украинские, но и русские источники говорят о страшной резне:
«Мазепу государь повелел смертию казнити, и град его столный разорити до основания, и вся люди посече» (Новгородская третья летопись)[1041].
«Город Батурин войска государевы доставши, спалили и людей всех вырубали» (Краткое летоизобразительное знаменитых и памяти достойных действ и случаев описание…)[1042].
«Люди <…> вырублены, церкви розорены, дома разграблены и сожжены» (Рукописный сборник XVIII века. Из коллекции М. Погодина)
«И тот город взяли приступом, и вырубили, и выжгли» (Записки московского окольничего Ивана Желябужского)[1043]
Впрочем, русские старались, насколько возможно, объяснить и оправдать жестокость Меншикова. Иван Афанасьевич Желябужский пишет, что Меншиков «многажды» старался уговорить защитников Батурина, но «они не послушали, и стали палить из пушек»[1044]. Так что сами-де виноваты. Шведы и украинцы, напротив, старались подчеркнуть «варварство» русских. Вот что писал Густав Адлерфельд, камергер шведского двора, сопровождавший Карла XII в походе: «Царь, желая отомстить Мазепе <…> приказал Меншикову немедленно атаковать его столицу, пока шведы не прибыли на помощь. Меншиков напал на нее 3 ноября и получил ее. Потом дал приказ перемучить всех без различия возраста <…> после нечеловеческой резни силой вывел женщин, которые еще остались <…> по-варварски разорил и сжег весь город и мельницы»[1045].
Гибель пусть и небольшого, но всё-таки столичного города обсуждали шведские, французские, английские газеты.
Разорение Батурина осталось в исторической памяти украинцев. И много лет спустя малороссийские дворяне будут передавать другу другу списки «Истории русов», где рассказывалось о жестокости Меншикова, а крестьяне – слушать думы слепых бандуристов:
А в городі Батурині
Мужиків да жінок рубали,
Церкви палили, святості да
Ікони під ноги топтали.
Батуринская резня отзовется в памяти народной.
В далеком 1881 году российский этнограф записал в Тульче у некоего Марко Глухого, потомка задунайских запорожцев, предание о Мазепе, Палие и царе Петре. Мазепа идет войной на царя Петра, а Петр, «рассердившись», отдает приказ: «убивать («выгубляти») малороссийских младенцев». И будто «по всей Украине» начинают убивать детей. Палий в награду за помощь против Мазепы просит Петра больше не убивать детей, царь велит прекратить убийства[1046].
Но в гоголевские времена о разорении Батурина читали лишь немногие любители малороссийских древностей, песни забывались, современники же Меншикова и Мазепы давно оставили этот мир. А с кацапами украинцы сталкивались нередко. Но бородатые купцы, продававшие ивановскую мануфактуру, ярославские офени или крестьяне, жители соседних деревень на Слобожанщине, ничем не напоминали суровых стрельцов и рейтар Барятинского и Чаадаева, беспощадных драгун и гренадер Меншикова и Петра Великого. И старое значение слова «кацап» забылось, сменившись новым, обидным для великороссов, но совсем не страшным.
Несколько слов о русофобии
Переяславская рада 1654 года не привела к примирению и тем более к слиянию московских русских с русинами-черкасами. Западные и восточные русские, встретившись, не узнали друг друга, не признали древнего родства.
Среди казачества и поспольства (крестьянства) не раз появлялись и широко распространялись слухи, будто московские порядки вскоре распространятся на всю Украину. Слухи эти были часто нелепыми. Москали-де запретят козакам носить красные сапоги, а велят носить только черные, на московский манер, посполитым же велят вовсе снять чоботы и обуться в лапти[1047]. Поставят москали государевы кабаки, как в Москве (то есть введут государственную монополию на винокурение и продажу спиртного), а мед и горилку запретят гнать. Назначат в Киеве московского митрополита. Запретят козачество или вовсе переселят всех козаков и посполитых в Московию (или даже в Сибирь), оставив только десять тысяч для охраны рубежей от крымских набегов… Слухам верят, если реальность дает им хоть какую-то пищу. И реальность давала им пищу. «Черкасы» жаловались на произвол московских ратных людей, расквартированных в черкасских (то есть украинских) городах: «без денег все емлют», а воеводы их «не унимают»[1048]. По словам Петра Дорошенко, московские ратные люди на Украине «на кровопролитие работают и межь христианским народом любовь разрывают»[1049].
Прежде, в первой половине XVII века, именно жалобы на расквартированных по украинским селениям военных (тогда – поляков и наемных немцев) были одной из причин недовольства польской властью. Так что Москва повторяла недавние ошибки Польши.
С тех пор как в Киеве стоял русский гарнизон, там не прекращались драки между русскими ратными людьми и местными жителями. И хорошо еще, что бились «киями», то есть палками, а не саблями. Такие же столкновения были и в Гадяче. Когда миргородский полковник Козел пожаловался гетману Выговскому на московских ратных людей, то гетман разрешил выгнать их силой и биться с ними, как с неприятелями[1050].
Со своей стороны, русские были невысокого мнения о верности черкасов, и не без оснований. Иностранцам, поступавшим на службу русскому царю, рознь между двумя народами была очевидна: «Хотя Черкасы исповедуют веру православную, но нравы и обычаи звериные имеют. Главнейшая причина этому вот в чем: ересь, не духовная, а политическая <…> создатели этой ереси – Ляхи, а от них научились и крепко держатся ее и Черкасы и чуть ли не все народы Европы. В голову они себе взяли и считают за истину, будто жить под преславным царством Русским хуже тягчайшей неволи <…> горше Турецкого тиранства, горше Фараоновой службы и Египетской работы»[1051], – писал хорват Юрий Крижанич, автор «Описания пути от Львова до Москвы».
Крижанич понял природу русско-русинской (русско-украинской) борьбы. Триста лет западные русские находились под властью Литвы и Польши. И хотя вражда с поляками (не только национальная, но религиозная и социальная) превратила ляхов и русинов в смертельных врагов, влияние польско-литовской политической культуры было колоссальным. Западные русские привыкли к другой жизни, другим порядкам, обычаям, нравам.
В 1668 году антирусское (антимосковское) восстание подняли гетман левобережной Украины Иван Брюховецкий и гетман Украины правобережной Петро Дорошенко. В русских источниках времен Алексея Михайловича – не в торжественных речах дипломатов, не в декларациях, а в деловых бумагах, документах – русские продолжали называть жителей Украины «черкасами». 12 июня 1668 года русские войска Григория Ромодановского вели тяжелые арьергардные бои, переправляясь через реку Хухру и «татар и черкас многих побили и с поля збили»[1052]. Слуга гетмана Дорошенко, перебежавший к русским, сообщал, что после боев под Севском 3–5 июля 1668 года остались в живых «немногие татаровя и черкасы, пеши и ограблены»[1053]. Таким образом, для русских военных канцелярий «русские» и «черкасы» были разными народами.
