Игорь Кон - Клубничка на березке: Сексуальная культура в России
Хотя «язык любви» развивается, эти сдвиги большей частью оцениваются отрицательно. Василий Аксенов писал:
«Советская литература и советский любовный диалог были продуктом поэтики умолчания, во всем была масса подтекстов, ничто не называлось впрямую, и потому каждое слово нагружалось дюжиной смыслов. Человек, находящийся вне контекста, почти ничего не понимал. Разговоры с возлюбленными в шестидесятые и особенно семидесятые годы были страшно насыщенными и очень немногословными – под каждой фразой шевелилась бездна [5] . В девяностые разговор постепенно стал не нужен вовсе», «девяностые годы были годами прямого высказывания – то же самое происходило в литературе; это бывает ярко, но чаще плоско» (Аксенов, 2006).
Самое распространенное современное слово для обозначения полового акта – «трахаться» или «трахать» – начисто лишено эмоциональной нагрузки. Прочие слова являются либо архаическими («соитие» или «совокупление»), либо медицинскими («коитус»), либо не совсем определенными («спать», «состоять в интимных отношениях»), либо откровенно ненормативными, нецензурными, причем они звучат грубее, чем аналогичные английские или французские слова. Я уже не говорю о «сексуальной фене» уголовного сленга. Появление в СССР сексуально-эротического дискурса уже в 1980-х годах нашло горячих противников, готовых, во имя спасения и сохранения семейных ценностей, осудить не только эротику, но и любовную страсть. Среди них были и видные философы.
«Нередко многие беды в вопросах любви и семьи пытаются объяснить тем, что слишком мало и слишком стыдливо мы говорим о сексуальной стороне жизни. Появляются призывы сбросить всяческие табу и запреты с этих тем. Забывают, что за этими табу и за стыдливостью скрываются отнюдь не невежество и темнота, а глубокие нравственные чувства, разрушающиеся от вторжений образованного цинизма. Есть сокровенное, что прячется от посторонних глаз, что является и должно оставаться тайной. Семья строится не на рациональных лишь основах и половом влечении» (Шердаков, 1988. С. 185).
«Что скрывается за романтическим культом “страсти” – свобода от оков ханжества? Нет! Здесь уместней говорить об отсутствии нравственной воли. В жизни и литературе страсть ныне чаще именуется “сексом”, влюб ленные – партнерами. Необязательность в отношениях между мужчиной и женщиной стала делом настолько обычным, что находит даже своих литературных адвокатов. Не свидетельство ли это духовной деградации личности? Несомненно! Мораль не может быть делом моды, а семейные ценности – предметом торга, платой за удовольствия!» (Давыдов, 1988. С. 156).
От обличения сексуальной разнузданности Ю. Н. Давыдов переходит к развенчанию самой любовной страсти, видя в ней, в соответствии с этимологией слова «страсть», прежде всего «страдание», «болезненное состояние души, связанное с нарушением присущей ей меры» (Там же. С. 164). Супружеская любовь, считает Давыдов, основывается не на страсти, а на чувстве долга. Для супружеского счастья «нужны настоящие, а не «феминизированные» мужчины, застывшие в позе «радикальной необязательности». Причем они должны иметь не только мужской характер, но и мужской склад мышления, которое не уклоняется от ответственности за результаты однажды принятых решений» (Там же. С. 176).
Каков нравственный пафос этих рассуждений? Сведение любви к сексу действительно означает инфляцию не только слов, но и чувств. Но всегда ли личная свобода означает моральную необязательность? Верно ли, что не уклоняться от ответственности может лишь мужчина? И не вытекает ли из этой философии практически, что, однажды сделав ошибку (например, неудачно женившись), человек уже не может развестись, даже если он глубоко несчастен и заражает своим несчастьем окружающих, включая собственных детей?
Постепенно, по мере роста свободы и рефлексивности, россияне научились лучше различать любовь и чувственность и более откровенно говорить о последней. На поставленный во всесоюзной анкете ВЦИОМ в 1992 г. вопрос, допустимо ли заниматься сексом без любви, положительных ответов было мало. С наибольшей готовностью секс без любви принимали узбеки (35%), затем шли эстонцы (25%), а замыкали таблицу литовцы и таджики (по 9%). В Российской Федерации секс без любви признали нормальным 15%, ненормальным – 57% опрошенных, причем доля признавших это мужчин в славянском регионе втрое превышала долю женщин. Но любовь – товар дефицитный и трудноопределимый. На вопрос: «Как вам кажется, была ли у вас в жизни настоящая любовь?» – в славянском регионе положительно ответили 53% мужчин и 49% женщин, отрицательно – 16 и 18% , затруднились ответом 31 и 33%. И далеко не у всех «счастливая любовь» совпадала со «счастливым браком».
При более тонких исследованиях и у более молодых респондентов взаимосвязь любви и сексуальности выглядит проблематичнее. При сравнительном исследовании советских и немецких студентов в 1990 г. (в СССР было опрошено 1 509 человек) россияне высказали меньше уверенности в посюстороннем существовании «так называемой большой любви», чем их немецкие сверстники, и только 33% российских студентов (по сравнению с 53% восточных и 49% западных немцев) сказали, что они сами ее испытали. Наименее романтичными оказались российские юноши. Секс без любви был для них морально вполне приемлем и фактически широко распространен, они заметно опередили своих немецких сверстников по количеству сексуальных партнеров (Штарке, Лисовский, 1993).
Сексуальные сценарииЗа поведенческой статистикой и спорами о соотношении любви и секса фактически стоит вариативность сексуальных сценариев. Интересную попытку классификации советских и постсоветских сексуальных сценариев россиян предприняла Анна Темкина (Темкина, 1999, 2008).
Идеально-типический сценарий, по Темкиной, это устойчивые, повторяющиеся в определенной последовательности способы категоризации сексуальности в повседневности. В чистом виде они нигде не представлены, но их можно обнаружить при изучении индивидуальных сексуальных историй (биографий). Проанализировав 19 женских и 18 мужских сексуальных автобиографий людей, родившихся между серединой 1930-х и серединой 1960-х годов, исследовательница выделила пять основных сценариев: брачно-пронатальный, романтический, коммуникативный, гедонистический и рыночный.
Брачно-пронатальный сценарий (секс как репродукция) предполагает рассказ не столько о сексуальности, сколько о браке. После первой романтической (платонической) влюб ленности следует рассказ о первом сексуальном контакте, который обычно происходит с мужем (женой). Основанием для вступления в отношения служит брак, смена партнеров связана с разводом и новым браком. Сексуальные и телесные практики не описываются, сексуальная жизнь выглядит не особенно важной и часто неинтересной.«Все это было абсолютно рутинно… А сексуальная жизнь меня не очень волновала. Это прикладывалось к отношениям, к браку» (женщина 39 лет).
«Поскольку я не любила своего мужа, то мне всегда хотелось, чтобы он побыстрее отвязался» (женщина 40 лет).
«Брак – это непрерывная монотонная функция… и это очень важно, насколько ты можешь терпеть человека… Если ты его видишь почти каждый день, фактически каждый день, тут мало чего остается» (мужчина 35 лет).Романтический сценарий (секс – это любовь) – это рассказ прежде всего о чувствах, эмоциональных отношениях, ревности, любви и страсти. Отношения описываются как устойчивые и стабильные, их распад связан с тяжелыми переживаниями. Сексуальные техники описываются редко и рассматриваются как подчиненные.
«Любовь… она определяет сексуальный успех… Секс – это следствие, инструмент почувствовать любовь… Сексом надо заниматься, когда у тебя есть чувства к этому человеку» (женщина 46 лет).
«Я стремлюсь иметь секс с тем, в кого влюблен» (мужчина 53 лет).
«Жизнь без любви – это прожигание жизни… когда ты кого-то любишь, тебе это стимул для всего» (мужчина 58 лет).Коммуникативно-партнерский сценарий (секс как дружба) придает особую важность взаимопониманию, духовной близости, общности интересов, куда вписывается и физическая близость.
«Мои сексуальные предпочтения складываются в зависимости от моих общих интересов, это – дополнение другим языком того, что (и так) существует» (женщина 32 лет). «Важны… в первую очередь, человеческие отношения… секс должен быть, конечно, это… сопутствующее, но для меня это не главное» (мужчина 66 лет).
Гедонистический сценарий (секс как удовольствие) ставит во главу угла получаемое от секса удовольствие, которое автономно как от длительности, так и от характера отношений. Собственно говоря, «отношений» может и не быть. Сексуальность – это просто набор телесных практик и телесного опыта, приводящего к удовольствию.
«(В сексе) главное – это получить наслаждение и дать наслаждение другому человеку» (женщина 31 года). «Жизнь – это удовольствие, надо получать от нее удовольствие. А женщины, это же, вообще, одно из…» (мужчина 42 лет).
