Мария Голованивская - Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских
Важным в традиционном представлении о причинно-следственной связи является именно употребление слова связь, иногда именуемая генетической связью, в том смысле, что причина и следствие фиксируют генетическую связь между явлениями, при котором одно явление (причина) своим действием вызывает второе (следствие) (1).
Оставим философам – независимо от времени и страны их пребывания, а также независимо от языка – их дебаты о сути мышления, события, причины и следствия и укажем на то, что важно нам.
1. Несомненно, перед нами современный миф, метафоризирующий некоторый способ нахождения ответов на вопросы (не факт, что истинных).
2. Этот миф, описанный европейской философской мыслью, противопоставлен мифу восточному, не утверждающему жестко такую взаимосвязь (2).
3. Обыденное мышление, понимающее анализ – то есть установление причинно-следственной связи – как установление причины и следствия, не связано с пониманием того же принципа в науке, где закон каузальности приводит к открытию многих законов физического мира (3). Отсутствие этой связи объясняется через принципиальное отличие языков естественных наук и естественного языка.
4. Уголовные практики, следствия по делам практикуют исключительно причинно-следственный подход, стремясь установить виновного через реконструкцию события, находящегося в прошлом. В судебной практике факт не считается доказанным, если он не подтверждается также и естественнонаучным путем (баллистической экспертизой, дактилоскопическим исследованием и т. д.) (4).
Основное представление о том, как понимаются причина и следствие, можно составить, прочитав соответствующие разделы в «Энциклопедии философии» Ричарда Тэйлора (5), «Критической истории греческой философии» У. Т. Стейса (6), с опорой на базовые труды Иммануила Канта («Критика чистого разума») (7) и Шопенгауэра («Мир как воля и представление») (8).
Поговорим теперь о том, как понятия причины и следствия мыслятся не в философии, а той или иной этнокультурой.
Русское понятие причина представляется специфическим на фоне общефилософских представлений. По мнению Фасмера, русское слово причина связана с глаголом чинить/учинять, но никак не с глаголом начать, вопреки суждению многих этимологов и, в частности, Шумана. Даль определяет глагол причинять через «делать, со-делывать, учинять» и приводит следующие контексты: «Ливень причинил паводок», «Саранча причинила бесхлебицу», «Он мне причинил убыток, обиду». Тут же Даль отмечает, что употребления причинить барыш, удовольствие – редки, а мы, со своей стороны, можем свидетельствовать о том, что такое употребление в современном языке невозможно вовсе. Для русскоговорящего человека причинить означает сделать плохое, вредное, и не означает создать предпосылку для чего-либо хорошего или нейтрального.
Причина, по Далю – начало, источник, вина, коренной повод действию, случаю; причина – это то, что производит последствия, что служит виною, рычагом, основной силой, начальным деятелем явления. Даль приводит контексты, сохраняющие негативную оценку слова причина: «Ты – причина этому делу», то есть ты виноват в том, что это случилось. Даль указывает: «Причина рождает следствие, которое ведет к цели», определяя тем самым основную логическую структуру действия. «Причина, – уточняет Даль, – исходная точка, цель – конечная».
Во времена Даля у слова причина было еще два значения: причина – «беда, помеха, неприятный случай и болезнь (падучая немочь)». Таким образом, мы видим, что негативная окраска, зафиксированная за глаголом причинять, сохранялась в двух из трех значений этого существительного. Объяснение этому факту мы находим в уже неоднократно цитировавшемся словаре М. М. Маковского. Он обнаружил, что слова со значением «причина» означают одновременно «вина», «наказание» и соотносятся со значением «жечь», «портить», «наказывать», а глаголы, в значении которых есть соответствующий смысловой элемент, соотносятся со значением «кровь», поскольку в древности кровь была неизменным атрибутом сакрального акта.
В современном языке причина понимается как «явление, обстоятельство, которое служит основанием чего-либо, обуславливает другое явление, а также основание, повод, предлог для каких-либо действий, поступков» и имеет следующую сочетаемость:
причина простая, видимая, веская, скрытая, внешняя, внутренняя; первостепенная, второстепенная причина;
послужить, стать причиной;
расследовать, рассматривать, установить, выяснить, объяснить, выявить, видеть, найти, искать, усматривать, обнаружить.
Из приведенной сочетаемости мы видим, что русская причина мыслится как улика, орудие, поддающееся обозрению: внешняя, видимая/внутренняя, скрытая. Основное действие, совершаемое с причиной – поиск и выявление ее (найти и увидеть, а увидев, рассмотреть). Однако в языке эта овеществленно-опредмеченная причина далее никак не прорабатывается образно.
Сочетания стать причиной, послужить причиной отражают представления о ролевых отношениях между фактом, человеком и действительностью: причиной можно стать или не стать, послужить или не послужить. Нечто (некто), становясь причиной, добавляет себе новое качество в структуре ситуации, в русском сознании необязательно связанное с исходно заданным качеством того, что стало причиной.
Связь причины со зрением, а также – в свободной метафорике – с обонянием («он разнюхивал причины этого темного дела») определяется, с нашей точки зрения, особенностями способа воспроизведения в сознании человека прошлого, свершившейся действительности, который часто связан с актуализацией зрительной памяти. Второй образ – разнюхивать – содержит в себе скрытую аллюзию на то, что у темного дела зловонный острый запах (как экскремент).
Русское слово следствие, следствия этимологически связано со словом «след», приблизительно такой цепочкой: след – следовать – следить – наблюдать. След, в свою очередь, связан с идеями о порядке и последовательности, характеризующими всякий чем-то реально оставленный след. В древнерусском языке слово следствие известно с XI века и означало «след, знак, отметку, грань, указание». Старшее значение: «след от скольжения».
В. Даль помешает слово следствие в статью «След» и выделяет следующие его значения:
1) розыск по делу;
2) следствие, последствие, то, за чем неминуемо следует конечное проявление действия, причины, повода.
Сочетаемость этого слова крайне скудная, слово чаще всего используется в сочетании «в следствие…» с винительным падежом существительного. Употребление в основном значении показывает заимствованный характер сочетаемости: следствия вытекают – ассоциация с водой через общее коннотативное поле знания и мысли, следствия проявляются – через коннотации причины: проявляются – делаются осязаемыми. При другой вероятной сочетаемости предпочтительнее употреблять слово последствие, а не следствие, подразумевающее конкретный воспоследовавший за чем-то факт. Так, лучше сказать: «Последствия не замедлили сказаться», нежели: «Следствия не замедлили сказаться».
Итак, следствие – это:
1. вода;
2. обнаруженная улика, предмет.
Мы связываем очевидную недоразвитость образной структуры слов и понятий причина и следствие с несколькими фактами.
Во-первых, аналитические устремления не нашли особого развития в русском сознании в силу повышенного фатализма и особенно ослабленной идеи ответственности. Россия не знала эпохи рационализма (если не считать карикатурных попыток базаровского толка, достаточно высмеянных в русской литературе XIX века). Увлеченность анализом истории, фактов, событий, собственной жизни осталась за пределами обыденного сознания, частью которого такая увлеченность стала в странах Западной Европы. «Так случилось», – идеальное для русского бытового сознания объяснение какого-либо факта. Без разбора причин и следствий. Или: «На все воля Божия» – как вариант каузальности.
Во-вторых, оперирование понятиями причины и следствия, в отличие от предыдущих понятий, подразумевает некий уровень образования, который отнюдь не являлся всеобщим достоянием. В русском языке имеются другие способы справиться о причине («почему?») и о следствии («ну и что получилось?»), которые гораздо доступнее для большинства. Иначе говоря, эти два понятия не обросли сочетаемостью и не «вошли в каждый дом», потому что не было ни субъективных, ни объективных предпосылок для этого, а также потому, что они никогда не были модны.
