Николай Ямской - Легенды московского застолья. Заметки о вкусной, не очень вкусной, здоровой и не совсем здоровой, но все равно удивительно интересной жизни
По тогдашнему обычаю, съезд преподнесли народу как «величайшее событие века». Однако по-настоящему историческим стало принятое на нем решение вынести тело Сталина из Мавзолея. При этом исполнение практически обогнало оглашение. За решение проголосовали в последний день работы съезда — 31 октября. А гроб с телом вождя в страшной тайне извлекли наружу и перезахоронили накануне ночью. Никаких торжеств при этом не было. Если не считать торжеством хозяйственности тот факт, что у генералиссимуса сначала срезали с мундира все золотые «цацки». И только потом спешно закопали у Кремлевской стены.
Гримасы отечественного «реабилитанса»Между тем относительно неподалеку, в две недели как открытом кафе «Молодежное» (угол нынешней Тверской-Ямской и Васильевской), «рубили» джаз. Получилось в некотором роде даже символично. Еще вчера по мудрому указанию «отца народов» эта музыка — заодно с генетикой и кибернетикой — была зачислена в разряд «продажных девок империализма». И вот невероятное: Сталина вторично отправляли в последний путь. Причем не только «на бис» от вчерашних соратников, но и под жизнеутверждающие джазовые ритмы. Потом, правда, вождя стали де-факто реабилитировать. Зато и «антисталинская музыка» — уже, так сказать, де-юре — не сидела в подполье. После «Молодежного» джаз в Москве скоро зазвучал и в некоторых других пунктах молодежных встреч…
Поезд на чаттанугуТе, кто в этих кафе играл, и те, кто их там слушал, в общем-то сошли именно с этого поезда. Двигал его виртуальный паровичок под Chattanooga Choo Choo и другие заводные, сразу ставшие шлягерами мелодии из киномюзикла «Серенада солнечной долины». В 1941 году эта выдвинутая сразу в трех оскаровских номинациях картина провожала американских солдат на войну. И пользовалась там бешеным успехом даже у врага. Несколько копий было тайком закуплено для Гитлера и его окружения: их крутили в подземном бункере Рейхсканцелярии во время бомбежек. После победы в наборе с другими трофейными фильмами «Серенада…» появилась в советском кинопрокате. Так искрометная музыка композитора Гарри Уоррена в великолепном исполнении джазового оркестра Гленна Миллера, сочинившего для фильма лишь одну, но зато прямо-таки эпохальную вещь Moonlight Serenade («Серенада лунного света»), повстречалась с советским зрителем.
Джазом опаленныеВ стране, в которой со второй половины 1920-х годов весь не приспособленный под советскую идеологию джаз официально «опускали», обрекая его лучших исполнителей играть в ресторанах и в кинотеатрах между сеансами, такое стало настоящим потрясением. Особенно для молодых людей, довольно рано, что называется, «опаленных джазом». Большинство имен мы уже называли в главе, где рассказывалось о лучших годах ресторанов «Метрополь» и «Коктейль-холл» — этих культовых для многих послевоенных неформалов заповедных зон, где формировалась разновозрастная гвардия по-настоящему джазовых музыкантов. Одни, как тот же всегда тонко ведущий свою партию Александр Рывчун, замечательный пианист-импровизатор Леонид Кауфман или более молодой выпускник музыкальной школы при Московской консерватории Юрий Саульский, успевший тем не менее в составе квинтета-секстета поиграть и у Лени Геллера на танцах в «шестиграннике», и у Яна Френкеля в «Коке», уже были, что называется, в мейнстриме. Другие, как будущий руководитель ансамбля «Арсенал», а тогда ученик старших классов Алексей Козлов, только-только входили в эту «реку». Такого понятия, как драйв, тогда по эту, советскую сторону железного занавеса, считайте, что не было. А было то, что отчеканилось лагерной стихотворной строкой у Юза Алешковского: «А можно ли считать развратом, когда любовь под автоматом?»
Московские джазмены. Во втором ряду в центре А. Козлов. 1975 г. Фарт под названием «оттепель»
Действительно, в отличие от Саульского Леша Козлов был уже из следующего поколения. «Поезд на Чаттанугу» эти ребята захватили в младшеклассниках. Именно тогда, мажорно прогрохотав мимо них на киносеансах, он, казалось, бесследно и навсегда исчез.
Ан нет! Когда те же самые ребятишки перешли в пятые-шестые классы, эти ритмы — правда, полуподпольно — снова вернулись. И для кого как, но для Леши вдруг стали даже роднее, чем стук футбольного мяча. В старшеклассниках серьезное увлечение джазом, между прочим, спасло Алексея от чрезмерного увлечения «стиляжничеством». Очень скоро ортодоксальные стиляги, кое-как подсмотревшие свой «стиль» через щелки в железном занавесе, стали Алексею неинтересны. Слишком уж сильно от их агрессивного «самострока» и тусовочных бравад на «хатах» и в «Коктейль-холле» разило провинциализмом. Поэтому в институте ему ближе стали «штатники», которые, в отличие от «самопально лабающих», однозначно предпочитали «фирму». То есть если одежду, то настоящее «made in…»; если джаз, то из первоисточника, коим тогда заслуженно считалась программа «Голоса Америки» Music USA. Правда, чтобы все это тогда раздобыть, требовались невероятные ухищрения. Но тут из Кремля прописали стране «политическую оттепель», которая весьма в этом направлении подсобила.
«Бронепоезд» заворачивают в ТеннессиСамым ярким пятном той поры стал Московский международный фестиваль молодежи и студентов 1957 года. Буквально только что — и казалось, навсегда — прочно упакованная в «совпаршив» столица вдруг празднично помолодела от веселой раскованности одетых в ладную джинсу юных посланцев планеты. А на некоторых концертных площадках города даже заиграл джаз. Матерых политических бойцов с раритетного бронепоезда «ЦК КПСС» эти завезенные иностранными гостями упругие ритмы никак не поколебали. Зато где-то в унисон завибрировал их кадровый комсомольский резерв. Тем, дабы не ударить в грязь лицом перед прогрессивной молодежью мира, вечно правящая партия советского начальства доверила идейно-культурно опекать на фестивале своих сверстников. Однако «партотцы» опрометчиво забыли, что их «комдети» — сами из послевоенного мальчишника. И стало быть, еще задолго до начала своей комсомольской карьеры так или иначе, но тоже подсели на джазовый экспресс. А он, между прочим, пилил на всех парах не куда-нибудь, а в Чаттанугу (штат Теннесси).
Первые ласточкиТо, что уже при подготовке к фестивалю некоторые кураторы и их подшефные спелись, для легальной встречи отечественных джазменов со своей аудиторией имело решающее значение. Благодаря этому уже в 1956 году Юрию Саульскому удалось создать при Центральном доме работников искусств (ЦДРИ) молодежный ансамбль, который почти целиком состоял из импровизаторов. Биг-бенд ЦДРИ пользовался бешеным успехом. И очень достойно выступил на небольшом джазовом конкурсе, который в рамках фестиваля проходил в бывшем Доме кино на Поварской улице. Случившееся было почти беспрецедентно: после десятков лет гонения джаз в стране вышел из подполья.
Далее уже свое слово — в плане попыток создать в столице нечто вроде джаз-клуба — попытались сказать энтузиасты — единомышленники Алексея Козлова. Ему — тогда уже набирающему силу джазовому саксофонисту — даже удалось немного поиграть со своим квинтетом в первом из таких клубов. Он камерно существовал в ДК энергетиков на Раушской набережной.
Нам и не снилось…Будущее, казалось, внушало отечественному джазу, а также его только-только начинающей формироваться аудитории надежды. К тому же в 1960 году в Москве планировалось проведение очередного международного молодежного форума. И его комсомольским организаторам позарез требовалось что-то «эдакое для атмосферки». Однако на этот раз номер не прошел. «Старшие товарищи» от затеи отмахнулись. А клуб на Раушской прихлопнули. Казалось, железный занавес снова стал опускаться. Но вдруг случилось то, что еще сравнительно недавно самым безбашенным джазовым фанатам из ликвидированного в 1955 году «Коктейль-холла» казалось прекрасной и невероятно далекой мечтой. Джаз сначала заиграли в только что открытом кафе «Молодежное». А вслед за ним и в нескольких других кафе, расположенных в самом центре Москвы.
Как такое могло случиться и во что вылилось — стоит отдельного рассказа.
«Молодежное». А также другие некулинарные премьеры, которым все время приказывали недолго жить
«Любите ли вы Бетховена?» — спросили как-то Джона Леннона на пресс-конференции во время первых гастролей «Битлз» в США.
«О да! — сохраняя серьезность, ответил он. — Особенно под него танцевать!»
Конец эпохи всеобщего притопаВ Советской России полвека танцевали под джаз. Правда, подразумевая под этим любую пригодную для притопа музыку. Понимание того, что джаз может быть серьезным, что танцевать под него — все равно что плясать гопака под Бетховена, пришло не сразу. Но в том, что это случилось, большую роль сыграл октябрьский 1961 года XX съезд КПСС. И конечно, настырность рвущихся из подполья отечественных джазменов, которых эта самая КПСС туда и загоняла.
