Юваль Ной Харари - Sapiens
ДИЛЕММА ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ
Тысячи лет человечество пребывало в этом тупике. Экономика не развивалась. Выход нашли только в современную эпоху, когда сложилась новая система, основанная на вере в будущее. Люди согласились выражать мнимые предметы, которых на данный момент еще нет, особым видом денег — «кредитом». Кредит дает нам возможность строить настоящее за счет будущего, исходя из предположения, что в будущем у нас заведомо появится намного больше ресурсов, чем в настоящем. Когда в настоящем стали что-то делать, привлекая доходы будущего, открылось множество новых, невиданных возможностей.
МАГИЧЕСКИЙ ЦИКЛ СОВРЕМЕННОЙ ЭКОНОМИКИ
Если кредит такая замечательная штука, почему никто не изобрел его раньше? Изобретали, конечно. В той или иной форме кредит действовал во всех известных нам цивилизациях как минимум с Древнего Шумера. Беда прежних эпох заключалась в том, что никто не знал, как правильно пользоваться кредитом. Люди не хотели ни предоставлять большие кредиты, ни брать их, потому что не надеялись на лучшее будущее. Обычно они думали, что лучшее время осталось в прошлом, а будущее может оказаться хуже настоящего. Говоря экономическим языком, люди полагали, что совокупный объем богатств ограничен, а возможно, и убывает. Следовательно, не имелось оснований рассчитывать, что через десять лет у царства, у всего мира или у отдельного человека средств прибавится. Бизнес воспринимался как игра с нулевым результатом. Разумеется, доходы какой-то пекарни могли и вырасти, но только за счет убытков соседней пекарни. Если Венеция процветает, то беднеет Генуя. Если король Англии обогатился, значит, он ограбил французского короля. Пирог можно нарезать по-разному, но больше он не станет. Вот почему во многих культурах «делать деньги» считалось греховным. Как сказал Иисус, «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное» (Мф. 19: 24). Если пирог всегда одного размера, а я отхватил большой кусок, значит, я кого-то обделил. Богатые приносили покаяние за свои злые дела и часть избытка отдавали на благотворительность. Если всемирный пирог всегда остается одного размера, то нет маржи для кредита. Кредит — это разница между сегодняшним и завтрашним пирогом. Если разницы нет, зачем выдавать кредит? Это неприемлемый риск, если только вы не рассчитываете, что кредитованный вами пекарь или король сумеет урвать кусок у конкурента. Итак, до современной эпохи получить кредит было трудно, а если и удавалось его вымолить, это был небольшой краткосрочный заем под высокие проценты. Начинающим предпринимателям было непросто открывать новые булочные, а король, надумавший строить дворец или вести войну, вынужден был увеличивать налоги и поборы. Королю-то хорошо (если подданные не взбунтуются), но судомойка, мечтавшая печь хлеб и подняться на две-три ступеньки в обществе, так и продолжала тщетно мечтать, таская ведра с водой на королевскую кухню. Это была не взаимно выигрышная, а взаимно проигрышная ситуация. Кредита не хватало, найти деньги на новое дело было очень трудно. Соответственно, новые предприятия открывались редко, экономика не росла. А поскольку экономика не росла, никто не верил в рост, и даже те, у кого деньги водились, не спешили давать их в долг. Ожидание стагнации к ней и приводило.
ПИРОГ НАЧАЛ РАСТИ
А потом грянула научная революция, и появилась идея прогресса. Суть идеи в следующем: если признать свое невежество и вложить средства в исследования, дела пойдут на лад. Идея довольно быстро приобрела экономическое выражение. Люди, поверившие в прогресс, поверили также, что географические открытия, технические изобретения, развитие связей позволят увеличить общую сумму производства, торговли и богатства. Новые торговые пути через Атлантику могли приносить прибыли, не подрывая прежних торговых путей через Индийский океан. Появлялись новые товары, а производство прежних не сокращалось. Например, можно было открыть пекарню, специализирующую на шоколадных пирожных и круассанах, и это нисколько бы не повредило бизнесу других пекарен, поставляющих свежий хлеб. Просто у людей появлялись новые вкусы, и есть они стали больше. Теперь я могу обогатиться, не разоряя соседа, я могу разжиреть без того, чтобы ближний умер с голоду. Всемирный пирог может расти. Последние 500 лет вера в прогресс побуждает людей все более полагаться на будущее. Из доверия рождается кредит, кредит ускоряет реальный рост экономики, а благодаря росту экономики укрепляется вера в будущее. И растет кредит. Это происходит не за день, не за два — экономика движется скорее как асфальтовый каток, чем как воздушный шар. Но в целом, когда удается выровнять ухабы и выбоины, общее направление проступает со всей очевидностью. Ныне в мире столько свободного кредита, что правительства, компании и частные лица без труда получают большие, долгосрочные займы под низкие проценты. Получают суммы, которые во много раз превосходят их текущий доход.
ИСТОРИЯ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ В КРАТКОМ ИЗЛОЖЕНИИ
Вера в растущий всемирный пирог со временем превратилась в революционную идею. В 1776 году шотландский экономист Адам Смит опубликовал трактат «Исследование о природе и причинах богатства народов» — вероя?но, важнейший экономический манифест в истории. В восьмой главе первого тома Смит сформулировал принципиально новую идею: «Когда землевладелец, ткач или сапожник зарабатывает больше, чем считает необходимым для содержания своей семьи, избыток он использует на то, чтобы нанять работников и таким образом еще более увеличить свой доход. Чем более растут его доходы, тем больше он нанимает работников. Отсюда следует, что увеличение доходов частных предпринимателей есть источник роста общего богатства и процветания». Это суждение может показаться не слишком оригинальным, ведь мы все живем при капитализме и теорию Смита принимаем как аксиому. Каждый день мы слышим вариации на эту тему в новостях. Но мысль Смита — что эгоистическое преследование частной выгоды служит источником общего богатства — была одной из самых революционных идей в человеческой истории. Революционной не только в экономическом, но и в моральном и политическом отношении. По сути дела, Смит заявил, что алчность — благо, что, обогащаясь, я приношу пользу всем, а не только себе. Эгоизм — высшая форма альтруизма. Смит приучил людей смотреть на экономику как на взаимовыгодную ситуацию: выгодно мне — выгодно и тебе. Мало того что мы оба можем одновременно получить кусок пирога побольше — так еще и твой кусок увеличивается по мере того, как растет мой. Если я беден, бедняком останешься и ты, потому что я не смогу купить твои товары и услуги. Если я разбогатею, разбогатеешь и ты, потому что сможешь мне что-нибудь продать. Смит отверг традиционное противоречие между богатством и моралью и раскрыл врата Небес также и перед богачами. Быть богатым — этично. По мнению Смита, люди богатели, не грабя ближних, а увеличивая размеры общего пирога — а когда пирог растет, выигрывают все. Значит, богачи — самые полезные люди, благодетели общества, веДь они способствуют росту ради всеобщего процветания. Только одна оговорка: важно, чтобы богатые тратили прибыль на новые фабрики, нанимали рабочих, а не изводили доход на непродуктивные удовольствия. Словно мантру, Смит повторяет: «когда доходы вырастут, землевладелец или ткач наймет больше помощников», а не «когда доходы растут, Скрудж спрячет монеты в сундук и будет открывать крышку лишь затем, чтобы пересчитать сокровище». Современная капиталистическая экономика несла с собой новую этику: доходы следует вкладывать в расширение производства. Производство приносит доход, доход вновь инвестируется в производство, благодаря чему доход еще более растет, и так далее, до бесконечности. Инвестиции могут быть разного рода: в покупку оборудования, в научные исследования, в новый продукт, но так или иначе они способствуют увеличению производства и приносят большую прибыль. Первая, наисвятейшая заповедь новой капиталистической веры: «Доходы от производства следует вкладывать в расширение производства». Потому капитализм и называется «капитализмом»: «капитал» отличается от богатства. Капитал — это деньги, имущество и ресурсы, которые вкладываются в производство. Богатство же зарывается в землю или тратится непродуктивно. Фараон, тративший все средства из своей казны на строительство бесполезных пирамид, не был капиталистом. Пират, ограбивший испанские галеоны и зарывший где-то на Карибских островах сундук с увесистыми монетами, — не капиталист. Но трудящийся день напролет фабричный рабочий, который вкладывает часть заработка в акции, — уже капиталист. Нам идея вкладывать доход от производства в наращивание производства кажется самоочевидной, но на протяжении почти всех исторических эпох она никому не приходила в голову. До современной эпохи люди считали, что производство устойчиво и постоянно. Зачем вкладывать в него доходы, ведь, как ни бейся, заметно больше товаров не получишь. Средневековый барон жил в культуре щедрости и потребления напоказ. Он тратил доходы на рыцарские турниры, пиры, дворцы и войны, на благотворительность и огромные соборы. Мало кто пытался увеличить продуктивность своего поместья, вывести лучшие сорта пшеницы или найти новые рынки. В современную эпоху на смену аристократам пришла новая элита, искренне исповедующая кредо капитализма. Новая капиталистическая элита состоит не из герцогов и маркизов, а из членов советов директоров, биржевых маклеров и промышленников. Эти магнаты гораздо богаче средневековых вельмож, но куда меньше увлечены роскошью. На непродуктивные удовольствия они тратят значительно меньшую часть доходов. Средневековый аристократ носил шитые золотом яркие шелка и большую часть времени проводил на пирах, карнавалах и пышных турнирах. Современные руководители надевают унылую униформу — деловой костюм, — так что в группе смотрятся как стая ворон, а на карнавалы и пиры их не заманишь. Венчурный капиталист, как правило, носится с одной деловой встречи на другую, соображает, куда выгоднее вложить деньги, да еще следит за подъемом и падением своих акций. Даже если костюм его сшит Версаче и летает он на частном самолете, эти расходы ничтожны на фоне тех сумм, которые он вкладывает в производство. Не только воротилы бизнеса в костюмах от Версаче вкладываются в расширение производства. Простые люди и государственные структуры заботятся о том же. В самом скромном городском квартале разговор за обедом непременно сворачивает на обсуждение вопроса, куда стоит вложить сбережения: в акции, в государственные облигации или же в недвижимость. Государство старается направить налоги на производство, чтобы в будущем получить прибыль. Например, если построить новый порт, заводы смогут экспортировать свою продукцию, будут получать больше облагаемого налогом дохода, и тем самым увеличатся доходы государства. Или же государство предпочтет направить средства на образование: образованные граждане развивают высокотехнологичные отрасли, которые платят немалые налоги — тогда и порт строить не придется.
