Алексей Переяславцев - Негатор
Ну да, на уровне генов. Это знакомо.
— И эти изменения наследуются, пусть даже со временем они и становятся менее выраженными.
Вырождение, знаем.
— А вот когда лечится человек, то… как бы это вкратце описать… поврежденный орган заменяется магическим эквивалентом, пока этом месте не вырастет здоровый. И до этого момента магический эквивалент нужно поддерживать. Думаете, маги жизни зря получают свои гонорары?
— Я вовсе так не думаю. И долго ждать?
— Порядочно. Да вот вам пример: одному магистру сильнейшим образом обожгло кисть руки. Экспериментировал он, понимаете ли. Я обследовала то, что от нее осталось, и просчитала, что дешевле восстановить кисть полностью, чем возиться с исцелением горелых костей. Эти кости я удалила, а кисть вырастила. Три недели работы, между прочим. Кости-то как раз самым трудоемким элементом были. Ну конечно, я включила ускорение роста. А когда кости выросли, то дело пошло веселей. Но учтите: чем тяжелее повреждение — имею в виду, чем более ответственный орган нужно поддерживать — тем больше усилий это требует. В теории все, что угодно, можно вылечить. Мы с подругой как-то ради смеху подсчитали: что нужно для того, чтобы восстановить оторванную голову. Результаты вышли грустные. Бригада из пяти докторов магии жизни, работы — от полугода до года. Их гонорары — лишь прямые расходы, а еще расходы на кристаллы, потому что при такой интенсивной работе они взрываются один за одним. Кроме тех, что вашей работы, понятно, эти простояли бы куда дольше… Короче, такие расходы никому не под силу.
— Учту, спасибо. Постараюсь не подставляться. Так что же корни растений?
— То, что в этом деле я работаю на уровне хорошего лиценциата. Или магистра, но из самых скверных. Впрочем, попробовать можно, но только после того, как площадка будет выбрана. Лишние энерготраты мне ни к чему.
На следующий день появился секундант. Я не знаток, но примерно таким я представлял себе хорошего дипломата: идеально вежливый, невозмутимый, замечающий все.
На сообщение о том, что биться в поединке будет не сама вызванная, а ее заместитель (себя Моана объявила моим секундантом), он ответил, что доведет эту информацию до сведения особо почтенного. Само собою, он отверг предложение о площадке нестандартного размера. Разумеется, он пожелал осмотреть предлагаемые площадки. Он даже выбрал одну (видимо, полномочия на это у него были), но ни я, ни кто-либо из нашей команды так и не догадались, какими критериями руководился этот господин. Критерии явно были, очень уж тщательно он осматривал площадки.
После этого оба секунданта приступили к списку запрещенных заклинаний. Для вида Моана долго и умело отстаивала право на применения мною 'Красной стрелы'. Главный ее аргумент состоял в том, что это заклинание, вообще говоря, не смертельно. Оппонент упирал на то, что при попадании в некоторые части тела это заклинание безусловно смертельно. Компромисс состоял в том, что мне это заклинание разрешили, но при условии, что если в результате его применения возникнет угроза жизни, то сама же Моана берется вылечить пострадавшего, но это не будет засчитано поражением.
На следующий день секундант появился снова и с небольшой дозой торжественности объявил, что его доверитель согласен на наши условия. Моана со своей стороны сделала такое же заявление.
Накануне дуэли я испугался собственного к ней отношения. В нем преобладала несерьезность. Меня так и тянуло позубоскалить на эту приятную тему. Пару раз я так и сделал. В результате произошло ожидаемое: мое настроение заметила даже Ирина (стыдоба!) и силой напоила каким-то злодейским отваром. Запах у него был неприятным, зато вкус — гораздо хуже. По уму этот отвар стоило бы запить, но самогонный аппарат еще даже не прошел техиспытания. Впрочем, отрава подействовала: я лег спать как никогда рано, а наутро чувствовал себя свежим, бодрым и готовым идти на дело.
С утра я обговорил с Моаной порядок действий и систему знаков. Мне очень не хотелось светить перед посторонними свой акцент. Пришлось переговорить также и с другими членами команды. Само собой, им был отдан приказ не вмешиваться, пока и поскольку или я, или Моана не скомандуют обратное. Расположение секундантов и зрителей было стандартным — на равном расстояние от поединщиков, так что дуэлянты и секунданты образовывали ромб.
Мой противник выглядел солидным кандидатом наук — то есть таким, у которого за плечами не только защита диссертации, но и практический опыт. Ни малейшего следа самоуверенности, не говоря уж о пренебрежении, — наоборот, внимательность и сосредоточенность. Никакой простецкости в облике — передо мной стоял знающий себе цену специалист. Пожалуй, он даже вызывал симпатию.
Мы раскланялись. Я успел бросить короткий взгляд на свою команду. Ирина застыла в позе, ясно указывающей на готовность бежать на помощь с корзинкой наперевес. Сарат, мне показалось, был готов впитывать все нюансы с магической стороны. Сафар явно ничего не понимал, но быстро переводил взгляды на с одного дуэлянта на другого — видимо, надеялся понять хоть что-то. Лицо Моаны застыло холодной мраморной маской. В нем начисто исчезли женственные черты. К счастью, мои соратники на нее не глядели, а то могли бы испугаться.
Я не стал дожидаться первого заклинания с его стороны — сам пошел вперед, тщательнейшим образом отслеживания движения его рук. Он сделал движение кистями — как будто лепил невидимый снежок — но я уже сделал ответный жест, рассудив, что параллельные ладони, продвигающиеся вперед, что-то да могут значить. Результатом заклинания должна была стать движущаяся на меня земляная стена в мой рост, но середина этой стены даже не успела образоваться. Я сделал еще с тройку шагов, и в этот просвет уже смог бы проехать танк.
Ни малейших следов замешательства. Видимо, мой способ защиты предвиделся заранее. Движение, как будто противник чокался бокалами в двух руках сразу — и на расстоянии метров тридцать выросло нечто вроде гигантского забора, состоящего из земляных столбов высотой метра три с половиной. Расстояние между столбами было едва ли полметра. Видимо, предполагалось, что я должен буду протискиваться между этими столбами, тратя энергию на щиты.
Сквозь одну из щелей я его видел — следовательно, и он видел меня. Что ж, надо впечатлять. Я сделал левой ладонью рубящий жест по горизонтали — само собой, как раз в тот момент, когда дошел до критической дистанции и нарочно замедлился. Со стороны могло показаться, что я подрубаю столбы невидимым топором, и они все валятся, одновременно рассыпаясь, в мою сторону. Я-то знал, что граница воздействия дошла до них лишь частично и вызывает осыпание грунта только с моей стороны, которая ему была не видна. А вот Карон-од этого не знал. Впервые на его лице появилась озабоченность.
Жест был не кистями, а пальцами; я его с трудом разглядел. Но результат был впечатляющим, должен признать. Земля издала глухой и низкий, почти на грани инфразвука, то ли стон, то ли рев. Поперек моего пути образовалась трещина. Не из широких, на глаз я ее оценил примерно в восемьдесят сантиметров, но наверняка не простая. Что там было в этой трещине, я никогда не узнал. Еще пара шагов, небрежный отметающий жест моей правой кисти и снова звук, но на сей раз вроде тупого удара. Впереди меня трещина захлопнулась.
На этот раз его пальцы как будто прошлись по невидимой клавиатуре, набивая длинный текст. Это длилось не меньше трех секунд. Все это время я не прекращал движения, причем с каждым моим шагом я все отчетливее видел тревогу в его лице. Но все же он успел набить текст и нажать клавишу Enter.
Почти на всем пространстве между нами грунт зрительно изменился. Изначально это был суглинок, почти глина. Теперь это выглядело песком. 'Зыбучий песок' — сообразил я. Препятствие почти неодолимое. Он-то думает, что мне надо до него добраться вплотную. Пока что думает. Короткий жест правой ладонью сверху вниз, как будто я ударяю по невидимой кнопке 'Стоп'. Четыре шага вперед. С самого краешка грунт снова обрел изначальную структуру.
Теперь на лице доктора магии читалась откровенная паника — как у неопытного шахматиста, недооценившего пешечную атаку на королевском фланге и понявшего ошибку, когда уже слишком поздно что-то предпринимать. Еще шаг. Полоска восстановленного грунта стала шире.
— Сдаюсь!
Я тут же остановился. Конечно же, мне и в голову не приходила мысль об уничтожении магических способностей противника. Такая известность мне совершенно не нужна. Вообще-то я рассчитывал самому предложить сдачу поединка. Но Карон-од меня опередил — тем лучше. Заранее обусловленный знак Моане — та поспешно подошла и занялась формальностями, в которые входили передача проигранной ставки и изъятие амулетов.
Мы раскланялись друг с другом. Когда он удалялся, мне почудилась некоторая торопливость. Не виню.
