Билл Брайсон - Краткая история быта и частной жизни
Знаменитая пагода в садах Кью высотой в 163 фута долгое время была самым высоким сооружением в Англии. До XIX века она была щедро позолочена и украшена изображениями драконов (общим числом восемьдесят штук) и звенящими медными колокольчиками, но король Георг IV их продал, чтобы погасить свои долги, поэтому строение, которое мы видим сегодня, на самом деле лишено важнейших составных частей.
В это же время в садах Кью появилось еще девятнадцать затейливых зданий, разбросанных по обширной территории, в том числе турецкая мечеть, копия дворца Альгамбра, миниатюрный готический собор и храмы Эола, Аретусы, Беллоны, Пана, Мира, Уединения и Солнца, — в общем, членам королевской семьи было чем развлечь себя на прогулке.
Со временем вошли в моду «эрмитажи» — уединенные «обители», в которых даже поселяли живых отшельников. В Пайнсхилле, что в графстве Суррей, некий местный житель подписал договор, согласно которому ему предстояло прожить семь лет монахом в живописном местечке вдали от людей за 100 фунтов стерлингов в год. Впрочем, его уволили всего через три недели, застукав за выпивкой в местном пабе.
Владелец одного поместья в Ланкашире пообещал 50 фунтов стерлингов в год любому, кто проведет семь лет в подземелье его поместья и все это время не будет стричь волосы и ногти на ногах и общаться с другими людьми. Нашелся человек, который принял это предложение и действительно провел четыре года в добровольном заточении, но потом понял, что больше не выдержит. К сожалению, неизвестно, получил ли он хотя бы частичную плату за свои старания.
Королева Каролина — та самая, которая велела устроить озеро Серпентайн в Гайд-парке, — поручила архитектору Уильяму Кенту построить для нее уединенное жилище в Ричмонде, куда поселила поэта Стивена Дака, но эта затея тоже не имела успеха: Дак решил, что ему не нравится тишина и любопытные зеваки, вышел из игры и стал проповедником в церкви Байфлит в Суррее. Правда, похоже, что ни там, ни где бы то ни было еще он не был счастлив и потому утопился в Темзе.
Самое причудливое сооружение находилось, конечно же, в Чизвике — тогда это была деревня к западу от Лондона, — где третий граф Берлингтон (еще один член «Клуба Кит-Кэт»), выстроил Чизик-хаус, в котором никто никогда не жил: там любовались произведениями искусства и слушали музыку. Это был своего рода дача, сооруженная с поистине королевским размахом. Именно там, если помните, восьмой герцог Девонширский впервые встретился с Джозефом Пакстоном.
Между тем Чарльз Бриджмен и его последователи вовсю перекраивали ландшафты. В поместье Стоу в Букингемшире все создавалось с размахом. Одна из скрытых изгородей (аха) протянулась на целых четыре мили. Холмы изменили форму, лощины были затоплены, по территории небрежно разбросали великолепные мраморные храмы.
Поместье Стоу не походило ни на одно другое. Прежде всего, это был первый в мире сад, обративший на себя внимание туристов. На него приезжали любоваться со всех концов страны, у него даже имелся собственный путеводитель. Сад Стоу стал так популярен, что в 1717 году лорду Кобэму, его хозяину, пришлось купить гостиницу по соседству, чтобы было где размещать посетителей.
В 1738 году Бриджмен умер, и его дело продолжил перспективный молодой человек по имени Ланселот Браун. Именно в такой фигуре нуждалось ландшафтное движение.
Биография Брауна очень напоминает биографию Джозефа Пакстона. Оба были сыновьями мелких землевладельцев, оба обладали блестящими способностями и трудолюбием, оба начали заниматься садоводством еще будучи детьми, и оба быстро отличились в услужении у богачей. Отец Брауна был фермером-арендатором в нортумберлендском поместье под названием Киркхарле. Там в четырнадцать лет Браун стал учеником садовода и проработал целых семь лет, но потом уехал из Нортумберленда на юг, возможно — в поисках более благоприятного климата, так как страдал астмой. Что он делал в следующие несколько лет, неизвестно, но, должно быть, уже отличился, ибо вскоре после смерти Чарльза Бриджмена лорд Кобэм выбрал его на должность главного садовника в поместье Стоу. Брауну было всего двадцать четыре года.
У Брауна в подчинении оказался штат из сорока человек; он служил не только главным садовником, но и казначеем. Постепенно он взял на себя управление целым поместьем, стал заведовать и садовыми, и строительными проектами. Несомненно, так он получил еще и дополнительное образование, потому что вскоре стал весьма компетентным и даже искусным архитектором. В 1749 году лорд Кобэм умер, и Браун решил основать собственное дело. Он переехал в Хаммерсмит, тогда — деревню к западу от Лондона, и начал карьеру «свободного художника». В возрасте тридцати пяти лет он уже вошел в историю как Умелый Браун (Capability Brown).
Он был масштабным художником и проектировал не сады, а целые ландшафты. Ознакомившись с поместьем, где ему предстояло работать, он обычно говорил, что «видит тут большие возможности», отсюда и пошло его прозвище[72]. Традиционно Брауна изображают обычным ремесленником, случайным реформатором, который не делал почти ничего, разве только сажал деревья красивыми кущами. На самом же деле еще никто не перелопачивал столько земли и не действовал с таким размахом. Чтобы создать «Греческую долину» в поместье Стоу, его рабочие вывезли на тачках 23 500 кубических ярдов земли и камней.
В Хевенингеме, графство Суффолк, Браун поднял на двадцать футов большую лужайку. Он играючи пересаживал взрослые деревья и также играючи перемещал целые деревни. Чтобы облегчить задачу, Ланселот Браун изобрел машину, которая могла поднять дерево на целых тридцать шесть футов, при этом не повредив его, — настоящее чудо!
Он посадил десятки тысяч деревьев — только в одном Лонглите их было 91 000. Он проектировал озера, которые отнимали сотни акров плодородных фермерских земель (обстоятельство, которое почти наверняка приводило его клиентов в замешательство). В Бленэме красивый мост пересекал жалкий ручеек; Браун создал по обеим сторонам от него озера — и пейзаж преобразился.
Он пытался представить себе, как бы выглядели его ландшафты через сто лет. Задолго до того, как это стало общепринятым, он использовал почти исключительно местные деревья. Подобные штрихи придавали садам Брауна необычайно естественный вид, хотя на самом деле были детально спроектированы едва ли до последней коровьей лепешки.
Он был скорее инженер и ландшафтный архитектор, чем садовник, и обладал особенным даром «обмана зрения»: устраивал, к примеру, два озера на разных уровнях, которые выглядели как одно большое. Ландшафты Брауна были, так сказать, «более английскими», чем сама сельская Англия, в которой он их создавал; он проектировал свои сады с таким размахом, что нам теперь трудно представить, каким это было новшеством по тем временам.
Браун называл свою работу «созданием местности». Многие пейзажи сельской Англии, может быть, и выглядят так, будто они были такими испокон века, однако на самом деле они в основном созданы в восемнадцатом столетии, и здесь огромная заслуга Ланселота Брауна. Если его и можно назвать ремесленником, то Ремесленником с большой буквы.
Браун работал «под ключ», брал на себя весь комплекс работ — от проекта сада до посадки растений и последующего ухода за ними. Работая усердно и быстро, он управлялся со множеством заданий одновременно. Говорили, что ему хватает часовой беглой экскурсии по поместью, чтобы придумать всеобъемлющую схему усовершенствований. Самым привлекательным в методе Брауна были его дешевизна и предусмотрительность. Стриженые газоны с цветниками, фигурно обрезанные деревья и мили низких изгородей требовали постоянного ухода. Ландшафтные сады Брауна в общем и целом существовали сами по себе.
К тому же он был чрезвычайно практичным. Там, где другие строили храмы, пагоды и склепы, Браун возводил павильоны, которые выглядели как изысканные беседки, а на самом деле представляли собой молочные фермы, псарни или дома для рабочих. Проведя юные годы на ферме, он понимал нужды сельского хозяйства и часто предлагал такие изменения, которые повышали его эффективность.
Может, Браун и не был великим архитектором, зато его работы отличаются большой инженерной изощренностью. Прежде всего это касается дренажа, с которым он управлялся лучше, чем какой бы то ни было другой современный ему зодчий, благодаря своему опыту в ландшафтном дизайне. Он был специалистом по грунтоведению задолго до того, как появилась такая дисциплина. Под его безупречными ландшафтами порой скрывались сложные дренажные системы, которые превращали болото в луг и не давали ему снова заболотиться в течение целых 250 лет.
Однажды Брауну предложили тысячу фунтов стерлингов за то, чтобы он спроектировал поместье в Ирландии, но он отказался, заявив, что «еще не все сделал для Англии». За тридцать лет работы независимым архитектором он выполнил 170 заказов, преобразовав таким образом множество британских поместий. Кроме того, на этом деле Браун разбогател. В течение десяти лет такого труда он зарабатывал по 15 000 фунтов в год и вошел в верхний эшелон только зародившегося среднего класса.
