Алла Черных - Мир современных медиа
Но в то же время эта модель вряд ли реализуема на практике, ибо, по существу, чистой и стерильной безоценочной информации не бывает, в любой констатации в силу особенностей социальной коммуникации уже содержится оценка. Кроме того, чистая информация невозможна еще и потому, что СМИ существуют в социальном контексте и, так же как любой социальный институт, испытывают на себе влияния и проявления социальной жизни общества.
Справедливость такой оценки доказывает длящаяся на Западе вот уже много десятилетий дискуссия о формах и пределах журналистской объективности. Существует даже термин объективный журнализм (objective journalism). На уровне практического журнализма объективными называются достоверные корреспонденции и репортажи с места событий без навязчивых авторских мнений и оценок. Но в западной коммуникативистике, прежде всего в США и ряде других стран, где рыночные отношения в сфере масс-медиа имеют долгую историю, некоторые теоретики связывают с объективным журнализмом доктрину объективности, под которой понимается комплекс принципов, характерных для отношения к информации как к товарной продукции, критерием качества которой является независимость от мнений и оценок. «Нейтральность» такого журнализма, соответствующего стратегии «коммерческого популизма», противопоставляется СМИ, которые преследуют пропагандистские цели и подчиняются тем или иным властным структурам (например, СМИП советского типа).
И, наконец, четвертая модель – СМИ как медиатор, посредник. Согласно этой модели, СМИ представляют собой «площадку», на которой организуется и поддерживается постоянный общественный диалог с целью достижения баланса сил в обществе. Это реалистическая и взвешенная концепция, в которой СМИ не претендуют на власть над обществом, но в то же время оказываются важным и необходимым элементом общественного процесса.
Однако, если вспомнить специфику современного понимания власти как коммуникации, то модель СМИ как медиатора – тоже «властная модель». Но это не та власть, о которой говорят сами журналисты, прибегая к метафоре «четвертой власти». Традиционное понимание журналистики как четвертой власти вызывает возражения, ибо исходит из представлений об этической «непорочности» журналистской деятельности, явно преувеличивая возможности СМИ, с одной стороны, а с другой – затемняя их зависимость от других социальных факторов: от реальной власти, от различных групповых, в частности, экономических и финансовых, интересов.
Поэтому адекватный ответ на вопрос о роли медиа в начале третьего тысячелетия, настаивающих на свободном потоке информации, должен принимать в расчет не только традиционную опасность – государственное вмешательство, но и проблемы, связанные с неконтролируемым ростом и концентрацией масс-медиа в частном секторе.
Резюмируя, следует отметить, что именно убеждение журналистов, что они – «рупор общества», стало фундаментом, на котором и держалась более двухсот лет концепция «четвертой власти», имплицитно предполагающая наличие реального «права голоса» за журналистами, транслирующими аудитории «самое важное». Ныне ситуация кардинально изменилась, по крайней мере, в двух отношениях: во-первых, технологическое развитие привело к обретению аудиторией собственного голоса, который невозможно игнорировать, что не вписывается в рамки традиционного медиа-дискурса, осуществлявшегося в виде одностороннего потока информации – от создателя к потребителю, и, во-вторых, сами журналисты считают себя не «наблюдателями фактов», но «создателями смыслов», претендуя тем самым на роль уже не «четвертой», а, по крайней мере, «второй» власти. И к тому есть определенные основания, связанные с реальными изменениями власти.
Несмотря на то, что СМИ принадлежит информационная власть не юридически, а преимущественно по праву инициативы, «игры на опережение», их влияние на общественное сознание столь велико, что самим государством нередко манипулируют силы, способные использовать СМИ в своих целях. Государство не всегда способно контролировать процессы реальной действительности, и тогда «функцию управления этой реальностью приобретают те, кто может предложить более совершенную коммуникативную структуру в социальной реальности, лучшие и более действенные технологии работы с общественным сознанием» [Дацюк С, 1998]. И в этом – одна из особенностей современной демократии как процесса, предполагающего расширение ее основ, – перераспределение власти от (политической) власти как таковой к другим индивидам и общественным группам.
4. Основания власти современных медиа
Традиционно – на протяжении последних двухсот-трехсот лет (со времени существования старейшего из СМИ – газет) право на коммуникацию, как отмечает известный английский социолог Энтони Гидденс, было организовано репрезентативно, т. е. представительно: люди делегировали свой голос другим, не только политикам, но, не в последнюю очередь, журналистам. Однако процесс политической и журналистской репрезентации принципиально различен.
Основу современного демократического политического процесса составляет представительство интересов народа, который делегирует свои полномочия власти в ходе выборов – базовой законодательно оформленной процедуры передачи власти. В ходе этой процедуры граждане, обладающие правом голоса, т. е. участвующие в голосовании, делегируют свой голос политикам, «вручая» победителям право властного господства, признавая за ними возможность «отдавать приказы», т. е. управлять. Соответствие процедуры выборов власти существующей в стране конституции как основному закону, как и осуществление власти в соответствии с этим законом, означает легальность, а поддержка власти «снизу», доверие народа, без которого власть не может успешно выполнять свои функции в обществе, – легитимность. Единство этих двух составляющих и обеспечивает нормальное развитие современного политического демократического процесса.
Политики, таким образом, получают свой мандат на власть в ходе демократической процедуры выборов, тогда как журналисты приобретают «право власти» в процессе инкорпорирования (встраивания) в профессиональное сообщество, что означает получение власти путем «самозахвата», ибо их не выбирают (воистину, «права не даются, они берутся»).
Еще одно, может быть еще более значимое для социальной практики различие между этими «отрядами» «властвующих элит» (термин Ч. Райта Миллс) состоит в ответственности каждого из «отрядов»: политики, даже если избиратели игнорируют их ошибки, в конечном счете ответственны пред историей, которая в лице будущих поколений выносит суждение об их деятельности, иными словами, политик всегда несвободен (пусть хотя бы в регулятивном смысле). Журналисты же в общем свободны от ответственности, и эта их свобода – ключ к безответственной власти журналистов над обществом.
Можно выделить по крайней мере четыре источника власти журналистов в современном обществе.
Во-первых, это создание новой реальности авторитета.
Во-вторых, децентрализация власти и тем самым ее ослабление.
В-третьих, снижение доверия к власти путем разоблачений – основного метода расследовательской журналистики. Разоблачение (expose) – принципиальное орудие всех медиа, роль которого усиливается в условиях глобализации медиа.
В-четвертых, в рыночном государстве медиа начинают играть роль, подобную роли левых партий в национальном государстве, – не в идейном плане, поскольку современные СМИ скорее можно отнести к правому спектру политики, но содержательно, ибо именно левые всегда задавали вопросы и разоблачали авторитет. Именно это обстоятельство и определило влияние оппозиционных изданий левого толка, несмотря на сохраняющуюся и даже усиливающуюся на протяжении истории развития демократического общества безответственность журналистов (не юридической, но сущностной, в очерченном выше смысле) [Kaplan R., 2006].
Изменения в обществе, повлекшие за собой двуединый процесс – диатизации политики и политизации медиа, кардинально изменили не только роль журналиста, превратившегося в исторически нового «сильного» актора на политическом поле, но и отразились на содержании профессии журналиста. Ныне журналист выступает не транслятором информации, но создателем смыслов, осуществляя не столько контроль над властью, сколько тиражируя властные импульсы и убеждая общество в их истинности. Тем самым журналист принимает на себя (обычно имплицитно) не свойственные ему функции эксперта, что удается в силу старого стереотипа, до сих пор весьма распространенного: «если об этом пишут в газете (говорят по телевидению), значит это правда»[15](и это при том, что все знают о товарном характере производимого информационного продукта).
