Эдуард Берзин - Юго-Восточная Азия в XIII – XVI веках
Байиннаун, недооценивший размеры бедствия, послал в. Нижнюю Бирму только 800 гвардейцев при 6 слонах, поручив им произвести разведку. Этот отряд был почти целиком истреблен повстанцами, кое-кого взяли в плен, а командира казнили. Тогда Байиннаун направил на юг губернатора Сириама Байян-камаина с войском в 50 тыс. человек в сопровождении 600 боевых слонов. Бинья Чжан вышел к ним навстречу с главными силами повстанцев и дал бой. Королевские войска в этом сражении одержали верх. Бинья Чжан был убит, но это отнюдь не означало конца восстания, повстанцы отступили в дельту Иравади [88, с. 39].
Узнав об этом, Байиннаун решил оставить лаосский фронт и в июне 1565 г. прибыл с войском в Пегу. Увидев сожженные повстанцами храмы, монастыри и дворцы столицы, король пришел в ярость. Он двинул свои войска форсированным маршем в дельту Иравади, и, как подчеркивает бирманская летопись, сам шел пешком впереди своегб войска (поступок неслыханный для монарха, которому подобает воевать только верхом на слоне) [88, с. 40].
У города Далла Байиннаун настиг повстанцев и разбил их наголову, 7 тыс. человек было взято в плен. Свою победу над восстанием бирманский король решил отметить неслыханной казнью. Всех пленных, вместе с их женами, арестованными позднее, он приказал отвезти в Пегу, поместить там в большие бамбуковые клетки и сжечь живьем. Но в последнюю минуту он отменил свое решение благодаря коллективной просьбе монских, бирманских и шапских монахов и ограничился казнью 70 вождей восстания [88, с. 40; 146, с. 177]. Буддийское духовенство, видимо, трезво рассудило, что такая неслыханная расправа может вызвать новые волнения и крестьяне снова станут жечь монастыри.
На несколько лет положение в Бирме стабилизовалось. Сожженные строения Пегу были восстановлены, в апреле 1568 г. состоялась торжественная церемония открытия вновь отстроенного королевского дворца. В ней участвовали четыре пленных короля (Сиама, Чиангмая и два короля Авы). Все эти короли и другие крупные феодалы, содержавшиеся заложниками в Пегу, также получили подобающие их рангу жилища. Байиннаун очень заботился, чтобы знать, даже пленная, выглядела импозантно в глазах простого народа [88, с. 49].
Вскоре в Пегу в результате большого наплыва людей и нового неурожая опять начался голод. Корзина риса стоила 500 медных тикалей [88, с. 50]. На этот раз Байиннаун принял энергичные меры против голода: наказал чиновников, скрывающих зерно, и, чтобы добыть рис, даже в Лаос направил 20-тысячную армию [88, с. 50–51].
Желая возможно больше разгрузить Пегу, Байиннаун разрешил сиамскому королю Маха Чакрапату со свитой вернуться в Сиам для «поклонения отчим святыням». Но тот, едва достигнув Аютии, сбросил монашескую рясу, которую он носил в Пегу, и снова сел на трон. Так началась третья бирмано-сиамская война [146, с. 169].
В декабре 1568 г. бирманские войска совместно с войсками правителя Питсанулока Маха Таммарачи снова осадили Аютию [115, с. 69]. В следующем месяце умер престарелый Маха Чакрапат и королем вновь стал его сын Махин — бездарный дипломат и такой же военачальник. Фактически обороной столицы руководил талантливый генерал Пья Рам. Под его руководством гарнизон Аютии оказал бирманцам упорное сопротивление. Бирманцы построили вокруг Аютии насыпи выше стен города, поставили на них пушки и начали бомбардировку. Штурмы следовали один за другим, но сиамцы стойко защищались. Потери при штурмах были так велики, что бирманские солдаты укрывались за горами тел своих товарищей. Раздраженный Байиннаун казнил десятки своих офицеров за недостаток усердия. Ближайший друг и соратник бирманского короля губернатор Сириама Байянкамаин был казнен за критику бессмысленных штурмов [13, с. 86; 146, с. 169].
Тогда Байиннаун решил прибегнуть к хитрости. Он заявил, что снимет осаду, если Махин выдаст ему генерала Пья Рама. Махин тут же пожертвовал своим полководцем и выдал его бирманцам в цепях. Байиннаун не стал казнить Пья Рама. Напротив, он осыпал его милостями и приобрел нового способного генерала [13, с. 86; 88, с. 59].
Положение Аютии ухудшилось, но в этот момент у сиамцев вновь появилась надежда. В мае 1569 г. из-за Меконга появилась шедшая на помощь 30-тысячная армия лаосского короля Сеттатирата с 1 тыс. боевых слонов. Армия Сеттатирата разгромила внезапной атакой под Лопбури высланный ей навстречу 40-тысячный бирманский корпус и была уже в нескольких десятках километров от Аютии. Тогда Байиннаун направил к Сеттатирату Пья Рама с подложным письмом якобы от Махина. Лаосский король не знал еще, что Пья Рам тепепь служит бирманцам, и попал в устроенную ему засаду. Лаосцы потеряли 20 тыс. убитыми и 5 тыс. пленными. Потеряна была и треть слонов. Сеттатират, однако, сумел вывести из окружения примерно половину своего войска и ушел в Лаос [88, с. 64].
Аютия больше не могла рассчитывать на помощь. Но и бирманская армия была сильно истощена и терпела большие лишения, особенно после того как начался сезон дождей. Байиннаун тогда снова прибегнул к хитрости. Соблазнив большой наградой пленного сиамского вельможу Пья Чакри, он убедил его вернуться в Аютию под видом беглеца из плена. К этому времени король Махин казнил последнего умелого полководца — своего брата, принца Си Сиварачу. Пья Чакри получил пост командующего обороной столицы. В ночь на 30 августа 1569 г. он поставил патриотов в местах, недоступных для штурма, а в наиболее уязвимых местах разместил своих приверженцев и впустил бирманцев в Аютию. Город был подвергнут полному разграблению. Если верить сообщению бирманской летописи, каждый солдат из 54 полков, осаждавших Аютию, получил один, а то и два вьюка одежды, расшитой золотом и серебром [88, с. 68].
Незадачливый король Махин, вся его семья, большая часть феодальной верхушки и тысячи рядовых сиамцев были угнаны в ллен. Стены Аютин были снесены. В городе осталось всего 10 тыс. жителей (из 100 тыс.). Предателю Пья Чакри Байиннаун предложил пост вице-короля Сиама, но тот благоразумно предпочел получить награду где-нибудь подальше от своих соотечественников. Он был назначен правителем Дагона. На сиамский трон в качестве вассального короля Байинпаун посадил правителя Питсанулока Маха Таммарачу, верно служившего ему шесть лет. Однако для верности он оставил при своем дворе заложником его сына, малолетнего принца Наресуана [13, с. 86–87; 88, с. 73; 115, с. 69; 146, с. 169–170].
Устроив дела в Аютии, Байиннаун в ноябре 1569 г. двинулся походом на Лаос. Сеттатират пытался задержать его на Меконге, но бирманцы уничтожили лаосскую речную флотилию.
Военные действия снова персгллн па левый берег Меконга. Бирманские войска опять заняли Вьентян, но разгромить армию Сеттатирата им не удалось. Она опять ушла в джунгли. Началась утомительная погоня. Болезни и голод косили ряды бирманской армии. Солдаты питались лесными фруктами, кореньями, даже травой. Пол-литровая чашка риса в бирманском лагере стоила 50 тикалей. В июне 1570 г. Байиннаун, так и не покорив Лаос, вернулся в Пегу с сильно сократившимся войском [88, с. 77–81].
Только четыре года спустя, осенью 1574 г. Байиннаун снова вторгся в Лаос, воспользовавшись династической распрей, возникшей в стране после смерти Сеттатирата. На этот раз он не стал гоняться за лаосскими отрядами по джунглям, а, сильно укрепив город Маинг-Сан, посадил там свою марионетку — Упахата, младшего брата покойного короля. Затем он разослал повсюду прокламации, призывая население признать королем Упахата. Часть феодалов, которым надоело скрываться в лесу, признала бирманского ставленника. Летом 1575 г. благодаря хитрости был захвачен в плен лаосский король. После этого организованное сопротивление бирманцев прекратилось. Байиннаун обласкал пленного короля и взял его к своему двору в Пегу (видимо, он сделал это, чтобы держать в узде Упахата угрозой возвращения на трон его конкурента) [88, с. 98, 105].
Итак, к середине 70-х годов империя Байиннауна распростерлась от границ Вьетнама и Кампучии до Индии. Богатства, награбленные в завоеванных странах, позволили ему обстроить Пегу с неслыханным великолепием, поражавшим европейцев, посещавших двор бирманского монарха. Венецианец Чезаре Фредерик и англичанин Ральф Фитч, видевшие дворцовый комплекс Пегу во всем его великолепии, поражались его размерам и богатству. Они писали, что в некоторых частях города крыши были покрыты золотыми листами [146, с. 185]. Чезаре Фредерик, побывавший в Пегу в 1569 г., так описывает церемонию королевского приема: «Он сидит на возвышении в большом зале на судейском кресле, и внизу под ним сидят полукругом все его бароны. Затем все, кто просит аудиенции, входят в большой двор перед королем и там садятся на землю в 40 шагах от персоны короля. И среди этих людей нет различия… они все равны. И они сидят, держа в руках свои петиции, которые написаны на длинных листах пальмы… Кроме этих петиций они держат в руках подарок, соответствующий серьезности рассматриваемого дела. Затем подходят секретари, берут эти петиции и читают их перед королем. И если король считает нужным оказать им эту милость или справедливость, о которой они просят, он приказывает взять подарки из их рук. А если он считает, что их просьбы несправедливы и незаконны, он велит им удалиться, не приняв от них подарков. Его сила не в морской мощи, а на суше и в людях, владениях, золоте и серебре; он далеко превосходит державу Великого Турка по богатству и могуществу» (цит. [по 146, 175–176]).
