Мортимер Адлер - Как читать книги. Руководство по чтению великих произведений
Проблема значения слов, особенно их сбивающей с толку многозначности, непременно побудит нас обратиться к современным книгам философов-языковедов, представляющих разные школы. Вся современная литература — а ее немало — глубоко уходит корнями в традицию западной мысли. Ее истоки обнаруживаются еще в диалогах Платона и трактатах Аристотеля. И далее ни один шаг в ее развитии не оставляет без внимания многозначности главных терминов. Если мы всерьез заинтересуемся значением слов и их использованием в мышлении, нам придется заново открывать для себя великие работы в области гуманитарных наук.
В список обязательного чтения войдет «Опыт о человеческом разумении» Локка, особенно книга третья о языке; «Левиафан» Гоббса, особенно первая книга, и его же «Риторика», тесно связанная с одноименным трудом Аристотеля. Кроме того, нам понадобятся диалоги Платона о языке и ораторском искусстве (особенно «Кратил», «Горгий» и «Федр») и два великих средневековых труда о преподавании и обучении — Блаженного Августина и Святого Фомы Аквинского. Оба труда имеют одинаковое название — «Об учителе». Осмелюсь глубоко не затрагивать работы по логике, так как список удлинится до бесконечности. Но при этом считаю своим долгом обязательно упомянуть «Систему логики» Джона Стюарта Милля, «Новый Органон» Бэкона и «Органон» Аристотеля.
Возможно и еще одно направление. Дискуссия о политических и экономических проблемах напрямую ведет нас к вопросам об основных проблемах этики — удовольствия и добродетели, счастья и жизненной цели, а также средств ее достижения. Возможно, кто-то из вас читал «Философию морали» нашего современника Жака Маритена и заметил, что этот последователь Аристотеля и Фомы Аквинского затрагивает важные проблемы сегодняшнего дня, особенно в части нравственных аспектов политики и экономики. С помощью этого автора мы не только логично перейдем к великим трактатам прошлого о нравственности — «Этике» Аристотеля и второй части «Суммы теологии» Фомы Аквинского, — но и сможем вступить в дискуссию в качестве ее полноправных участников. Для этого нам придется прочесть «Утилитарианизм» Милля, «Критику практического разума» Канта и «Этику» Спинозы. Быть может, мы даже вернемся к римским стоикам и эпикурейцам, к «Размышлениям» Марка Аврелия и раздумьям «О природе вещей» Лукреция.
- 6 -
Возможно, в процессе нашего путешествия по разным дорогам знаний и эпохам истории вы сделали ряд ценных наблюдений или важных выводов о проблемах современности. Книги не только ведут одна к другой — от каждой из них тянется множество нитей. Наша беседа или мысль может двигаться и разветвляться в разных направлениях, то и дело переходя к разным группам книг. Более того, одни и те же авторы часто предстают перед нами в разном контексте, поскольку обычно они писали на многие связанные друг с другом темы, иногда в разных книгах, но часто — в одной и той же.
Думаю, вас уже не удивляет тот факт, что, когда мы обращаемся к средневековым или античным произведениям, одни и те же имена повторяются неоднократно. Например, часто первоисточниками выступают труды Аристотеля и Платона, Цицерона и Фомы Аквинского. Их читают и обсуждают, с ними спорят и соглашаются авторы нашего времени. Даже если кто-то не читал эти книги, их идеи просочились к нам косвенным образом благодаря таким писателям, как Хукер.
До сих пор мы имели дело в основном с практическими вопросами: политикой, экономикой, моралью — хотя, вероятно, вы заметили тенденцию к выбору теоретических тем. Мы обращались к психологии, рассматривая влияние Фрейда на юриспруденцию. Проанализировав этические противоречия еще глубже, мы вскоре логично перейдем к метафизике. По сути, мы ее уже затронули, когда заговорили об исследованиях свободной воли Маритена и «Этике» Спинозы. «Критика практического разума» Канта могла привести нас к его «Критике чистого разума» и всем теоретическим вопросам о природе знания и опыта.
Предположим, что мы вкратце рассматриваем некоторые теоретические вопросы. В этой книге нас более всего интересуют вопросы образования. Тот, кто читал книгу мистера Хатчинса «Высшее образование в Америке», мог бы задать вопрос о метафизике и ее месте в высшем образовании. Это стало бы прекрасным поводом начать дискуссию о том, что же представляет собой метафизика. И, как обычно, кто-нибудь в разговоре мог бы сказать, что ее не существует. После чего было бы логично обратиться к «Демократии и образованию» Джона Дьюи и его «Поиску достоверности», чтобы убедиться, что все подлинное знание является научным или получено путем эксперимента.
Проследив все взаимосвязи, мы вскоре вернемся к работам, выступающим против метафизики — в русле современной тенденции. В их числе можно упомянуть «Исследование о человеческом понимании» Юма и, возможно, даже «Пролегомены ко всякой будущей метафизике» Канта.
Тот, кто читал «Процесс и реальность» и «Науку и современный мир» Уайтхеда, или «Царство бытия» и «Царство материи» Сантаяны, или «Степени знания» Маритена, может попробовать отстоять право метафизики на существование. Ее приверженец может защищать прерогативу теоретической философии в поиске знаний о природе вещей отдельно от самой науки. Внимательно прочтя эти книги, он будет готов перейти к таким великим теоретическим трудам античности и современности, как «Первоначала философии» Декарта, очерк Фомы Аквинского «О сущем и сущности», «Метафизика» Аристотеля и диалоги Платона, в особенности «Тимей», «Парменид» и «Софист».
Или предположим, что наш теоретический интерес обратится в сторону естественных наук, в связи с которыми я уже упоминал Фрейда и Павлова. Проблемы поведения и природы человека провоцируют возникновение массы других вопросов. Особенно нас волнует место человека в этом мире. И тогда все дороги ведут к «Происхождению видов» Дарвина, а от него — к «Древности человека» Лайеля и к эссе Мальтуса «О народонаселении».
В последнее время была издана масса книг по вопросам практической медицины. Появилось и несколько трудов о медицине теоретической. Обычная ипохондрия вызывает у человека повышенный интерес к врачам, здоровью и принципам функционирования собственного тела. Наиболее полно интерес к данной теме смогут удовлетворить «Введение в экспериментальную медицину» Клода Бернара и труд Гарвея «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных». Продвигаясь от них в глубь веков, вы приобщитесь к трактату Галена «О естественных способностях» и великолепным трудам Гиппократа, открывающим тайны древнегреческой медицины.
Идем дальше. «Эволюция физики» Эйнштейна и Инфельда ссылается на великие вехи в развитии экспериментального знания. Мы поймем их глубже, если обратимся к «Ценности науки» Пуанкаре и «Здравому смыслу точных наук» Клиффорда. Они, в свою очередь, направят нас к «Экспериментальным исследованиям по электричеству» Фарадея и «Периодическому закону» Менделеева, а быть может, даже к «Оптике» Ньютона и «Двум новым наукам» Галилея.
Самые точные из точных наук больше других опираются не только на опыты, но и на математику. Если нас интересует физика, без математики мы не обойдемся. В этой области существует масса современных книг, но для меня нет ничего лучше «Введения в математику» Уайтхеда. Также заслуживают внимания работы Бертрана Рассела о смысле математики.
В процессе их чтения мы можем обратиться к «Математике в жизни и мышлении» Форсайта. От нее мы неизбежно перейдем к исходной точке современной математики — к «Геометрии» Декарта и математическим трудам Ньютона. Современные комментарии, например Хогбена, Данцига, Каснера и Ньюмена, тоже будут крайне полезны. Но я считаю, что мы должны рассматривать современную математику в ее сопоставлении с древнегреческими трудами, особенно с «Началами» Евклида, «Введением в арифметику» Никомаха и «Коническими сечениями» Аполлония Пергского.
Связь великих книг и универсального таланта их авторов теперь наверняка выглядит еще более явной в ваших глазах. Декарт и Уайтхед были одновременно математиками и метафизиками. Эссе Мальтуса «О народонаселении» относилось не только к социологии — оно напрямую повлияло на представления Дарвина о борьбе за выживание и степень жизнеспособности наиболее приспособленных особей. Ньютон предстает перед нами не только великим физиком-экспериментатором, но и великим математиком. «Записки» Леонардо да Винчи содержат не только теорию автора о перспективе в живописи, но и записи об исследованиях и изобретениях в области механики.
- 7 -
Я собираюсь шагнуть еще дальше. Хотя нас в первую очередь интересуют нехудожественные произведения, перечисление великих книг будет прискорбно неполным без шедевров художественной литературы. Здесь чтение произведений современных авторов тоже может вызвать интерес к творчеству их предшественников. Современный роман имеет длинную историю, уходящую корнями к Дэвиду Лоуренсу и Томасу Манну, Фрэнсису Скотту Фицджеральду и Эрнесту Хемингуэю, к тем формам повествования, которые они стремились изменить. Эти четыре автора, наряду с Джозефом Конрадом, Стивеном Крейном и Исааком Зингером, приведут нас к Флоберу, Мопассану и Бальзаку, а также к великим русским писателям Достоевскому и Толстому. Не забудем мы и своих авторов: Марка Твена, Германа Мелвилла и Генри Джеймса, а также Томаса Гарди, Чарльза Диккенса и сэра Вальтера Скотта. За их спинами мы увидим великих авторов восемнадцатого века — Даниэля Дефо и Генри Филдинга. «Робинзон Крузо» и «История Тома Джонса, найденыша» напомнят нам о множестве других романов, в частности о «Гулливере» Джонатана Свифта. Наше путешествие во времени завершится, когда мы дойдем до знаменитого «Дон Кихота» Сервантеса и «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле.
