Андрей Максимов - Многослов-2, или Записки офигевшего человека
Репутация зависит от оценки других людей. А оценка эта во многом зависит от времени и места жизни людей. Непонятно? Объясняю.
Хорошая или дурная репутация сильно зависит от того, что в данной исторический момент на данной территории считается хорошим, а что дурным. Скажем, в начале XVIII века в Англии жил-был человек по имени Томас Деррик. Он работал при королевском дворе, и у него была безупречная репутация. Его именем даже называли виселицы. Потому что работал Деррик официальным палачом.
Помните, я рассказывал про замечательного королевского казначея Жака Кёра? Так вот он управлял монетным двором короля и был уличен в том, что чеканил монеты не из того серебра, которое должно было соответствовать королевским указам. Об этом знали все. Но репутация Кёра не пострадала, потому что в то время спекуляция на весе и пробе монет не считалась чем-то особенно предосудительным.
Однако в любые времена репутация была особенно важна в бизнесе и в политике.
Скажем, до революции в знаменитом Елисеевском магазине прежде, чем выложить фрукты на прилавок, их тщательнейшим образом рассматривали и при малейшем намеке на брак – откладывали. И тут же возникала ужасная проблема: куда девать продукцию, которая была еще совсем даже ничего себе, но считалась испорченной? Выбросить? Нельзя. Пойдут разговоры, что у Елисеева портятся фрукты. Отдать домой служащим? Невозможное дело по той же причине. И вот после закрытия магазина приказчики и грузчики объедались фруктами по приказу начальства.
В середине XVI века жил да был такой король английский – Генрих VIII. Тот самый, который полюбил Анну Болейн и ради того, чтобы развестись с королевой и жениться на возлюбленной, отделил английскую церковь от римской (римские папы, понимаешь, хоть и менялись, а развод ему никак давать не хотели). И сам же эту церковь возглавил. Тот самый, который казнил Томаса Мора. Тот самый, который казнил и Анну Болейн, предъявив ей сомнительное обвинение в прелюбодеянии. Тот самый, который всего был женат шесть раз. Так вот этот самый Генрих под номером восемь ради экономии «разбавлял» неблагородными благородные металлы, из которых чеканились монеты. Добился он экономии? Да. Ухудшилась ли репутация английских коммерсантов? Да, и весьма. С кем ты там женишься и кого казнишь – то твое личное, королевское, дело, а вот с деньгами, будь любезен, не дури. Когда Генрих умер, его дочь Елизавета I (от казненной Анны Болейн, кстати) повелела вернуть неполноценные монеты в монетные дворы, чтобы заменить на монеты истинной стоимости. Что и было сделано. После чего довольно быстро Англия стала центром международных валютных операций. Восстановление репутации принесло стране не только славу, но и деньги.
Бывает, что репутация буквально спасает человека. Однажды знаменитого писателя Даниэля Дефо приговорили к стоянию у позорного столба: было в Англии такое ужасное наказание. И чего? Дефо привязали к столбу, но его авторитет и репутация были столь высоки, что великого писателя засыпали цветами. Так казнь превратилась в триумф.
Чего только не делали люди ради сохранения собственной репутации! Даже Нобелевскую премию, в сущности, ради этого придумал Альфред Нобель. Ведь как оно все получилось? В 1888 году умер его брат Людвиг, который, к слову сказать, жил в России. Газеты все перепутали и напечатали некролог на Альфреда – изобретателя динамита, где назвали его «торговцем смертью». Альфред понял, что может остаться в памяти потомков именно «торговцем смертью», и придумал Нобелевскую премию, в сущности, для улучшения своей репутации.
Правда, когда репутация превращается в память, начинают действовать какие-то иные законы. Казалось бы, какая была репутация у человека – такова будет и память. Ничего подобного! Поскольку правда истории – это легенды, то в памяти остается не сам человек, а его образ, не всегда имеющий много общего с реальным персонажем.
Вот, скажем, император Наполеон мечтал войти в историю, и его собственная репутация волновала великого француза очень сильно. Об этом свидетельствует такой, например, эпизод. В день коронации Наполеона в Париже был запущен огромный воздушный шар. Он был украшен золоченой короной и надписью: «Париж, 25 фримаря 13 года, коронация императора Наполеона его святейшеством Пием VII». Был сильный ветер, шар перелетел через Альпы, оказался в Италии и закончил свой полет – что невероятно, но правда! – зацепившись за могилу Нерона! Когда об этом узнал Наполеон, он приказал никогда не вспоминать о воздушном шаре, понимая, какие нехорошие ассоциации порождает имя одного из самых знаменитых тиранов мировой истории! Но этот факт никак на исторической репутации Наполеона не отразился, а Бородино и Ватерлоо – сказались еще как!
Как создается исторический образ? Опять же множество ответов. Мы уже говорили в главе «История», что определенная объективность исторической репутации состоит в том, что в памяти человечества остаются самые главные дела человека. И если это дела великие – они перекрывают все остальное.
Жил да был на Руси такой князь Владимир Святославович, у которого бо́льшую часть его жизни была репутация бабника и выпивохи. Он имел пять законных жен (интересно, что в те времена законные жены назывались «водимыми») и огромное количество наложниц в каждом городе. Когда к Владимиру приехали болгарские мусульмане, чтобы обратить его в ислам, он едва не принял для Руси этой веры – очень уж ему понравилось разрешение на многоженство, помешало то, что ислам запрещал пить вино. «Руси есть веселье питье, не можем без того бытии!» – сказал Владимир Святославович, и стала Русь христианской. (Обо всем об этом написано в историческом, между прочим, повествовании – «Повести временных лет».) Князя стали называть «Владимир Красно Солнышко», а после и вовсе причислили к лику святых человека, который имел пять жен и очень любил выпить. Но при этом выбрал для моей Родины православие, что, конечно, решающим образом отразилось на всей российской истории.
А с другой стороны, может быть, приняв христианство, он действительно переродился, кто знает? Очень хочется верить в то, что сам по себе факт принятия христианства может взрослого, замечу, человека сделать совершенно иным. Очень хочется видеть во Владимире пример человека, который показал нам абсолютное перерождение с помощью веры. Но так или иначе, однако, историческая репутация князя Владимира Святославовича безупречна…
В общем, единственный способ сохранить свою репутацию для потомков – сделать что-нибудь великое. Ну а если не получается, тогда уж ваш выбор: либо изо всех сил стараться свою репутацию создавать, либо не обращать внимания на то, что о вас говорят.
Вот что действительно стоит иметь в виду: Бог видит даже тыльную сторону скульптуры…
Не позабыли еще древнегреческого Фидия?
…Вот «репутация» – слово важное и серьезное. А «семья» – мягкое и нежное. Впрочем, тоже серьезное.
Поговорим про семью?
Промахнув, правда, рынок, поскольку о нем разговор позже будет.
Рынок
См. главу «Экономика».
С
Семья
У кого есть цель в жизни и хорошая жена – у того есть всё.
Георг Вильгельм Фридрих ГЕГЕЛЬ, немецкий философКак про семью начнешь думать да книжки разные читать, так сразу к неутешительному выводу приходишь: может, браки, конечно, и совершаются на небесах, но разрушаются они, безусловно, на Земле.
Впрочем, это смотря какие браки мы в виду имеем. Если нынешние – то еще туда-сюда. А начиналось все совсем даже не комильфо. Ну, это ежели с самого начала смотреть, с первобытного буквально строя.
Не знаю, как там было с любовью в первобытном этом самом строе, но с семьей, с семейными, так сказать, ценностями – была явная напряженка: расцветала такая свобода половых отношений – никакой современной Голландии и не снилась! Кто мать ребенка, было, конечно, известно, а вот кто отец – ни один житель первобытного строя догадаться не мог, да и не хотел.
Увы, приходится признать, что семья начиналась с эдакого первобытного разврата. Правда, прежде чем кидать первобытный камень в первобытных предков, отметим, что это они с нашей точки зрения развратничали. А со своей – жили вполне нормально. Что, кстати, еще раз доказывает: нравственность – понятие относительное.
Постепенно их нравственность начала приближаться к нашей. Но постепенно. Для начала запретили любовь (в низменно-похотливом смысле этого великого слова) между родителями и детьми. То есть мама с сыном или папа с дочкой – ни-ни. Правда, поначалу брату с сестрой разрешалось делать все, даже самое неприличное, но потом и это отменилось: браки внутри одного рода стали невозможны, что явило собой огромный шаг от первобытной безнравственной нравственности к нынешней, которую мы считаем очень-очень нравственной.
