Мурад Аджи - Без Вечного Синего Неба. Очерки нашей истории
Но выход нашли неожиданный. Я увидел это в гостинице, которую разместили в заброшенном караван-сарае. Кажется, ни одного нового камня не привезли, ничего не перестроили, все прежнее, только вычищенное, обласканное, словом – комфорт после реставрации, проведенной своими руками. Те же галереи, ниши, где уютные номера, все сияет. Ресторан, внутренний дворик с фонтанами и цветами, с пением птиц и патриархальной тишиной радуют…
Думаю, то был не караван-сарай, а монастырь, который в XIX веке превратили в караван-сарай, тогда монастыри и храмы Кавказа превращали в конюшни, склады, цеха.
И делали это не «сарацины», то знак царской России, знак колонизации… Здание гостиницы, почищенной, подновленной, по стилю напоминает старинные монастыри Германии или Франции, их копия. (92) И это сходство не отнять, даже превратив монастырь в сарай или склад, ибо архитектурный стиль не подлежит цензуре, он на виду… Как на Валааме.
Мысли мои метались, словно мотыльки перед неожиданно вспыхнувшей лампой.
Было ощущение, что сошлись два века, две эпохи – сегодняшняя и другая, очень далекая, а ты случайно оказался между ними, стоишь, ищешь аналогии, пытаешься рассуждать. Тогда я понял Хейердала, его растерянность, а он видел в жизни больше моего. Ученого коробило, что с ним говорят на птичьем языке, недомолвками. Он понимал: называя монастырь караван-сараем, его обманывают. И молчал, дипломатично кивая головой.Ощущение времени по-настоящему пришло ко мне в селении Киш, у древнейшего храма Европы, который после приезда Хейердала «вылизали», превратив в редкий объект туристической индустрии. Не поскупились. В Киш едут туристы, к сожалению, лишь иностранцы, которые знают историю Кавказа лучше азербайджанцев. Шведы, японцы, немцы – их видел я здесь.
А первыми на глаза попались мальчишки, они узким сельским проулком гнали лошадь, вьюченную дровами. Следом шли лошади, которые волокли срубленные стволы. То – знак осени, как тысячу лет назад. Ничего не сменилось, даже топорики на длинных топорищах помнят прикосновения прадедов этих мальчишек.
Селение, едва виднеясь в зелени леса и садов, притягивало малахитовыми горами, белокаменными постройками и храмом, приметным издалека. Он – как бутон цветка на горе, его шатровая крыша с красной черепицей маяком горела на склоне… В голове не умещалось: перед тобой даже не ровесник римского Колизея. Киш старше на целых пять веков. Он ровесник Древней Персии и Ахеменидов, ее великих царей.
Вот когда появился этот храм, знак «шатрового» зодчества, пример которого я увидел на Валааме.
Тур Хейердал, конечно, знал, Европа подобной архитектуры тогда не имела, у нее были свои архитектурные вкусы. Потом, после прихода тюрков, европейцы подобные здания будут строить у себя и назовут их готическими, а стиль – готикой, он сложит лицо новой Европы, но у него не будет автора, потому что упоминать о тюркской культуре запретит Церковь.
Многое я мог бы здесь рассказать о храме в селении Киш, об археологических экспонатах, которые обнаружили во время его реставрации. Например, о чаронах, точно таких, как на Алтае или в Скандинавии, о могиле гигантского человека, ее открыли у стены, покойник был двух с половиной метров роста. О захоронениях в полу, они теперь – словно витрины в храме, превращенном в музей. Настоящие окна в подземелье… Но не буду рассказывать – не хочу. У каждого должен быть свой рассказ после посещения этого святого места. Свои переживания.…Горы, поросшие лесом, тут зовутся «балканы». Не знаю, есть ли в Норвегии схожее слово? Топоним пришел в Европу в IV–V веках, тогда Альпы стали Альпами, Дунай – Дунаем, Балтика – Балтикой, а у Шеки было другое имя – Нуха, оно связано с легендарным Ноем, с его потомками (о них наш рассказ впереди).
И еще одно дорожное наблюдение, которое открывает глаза.
Тюрки, шедшие на Запад, тогда не селились в долине. Не умели. Равнину они научатся осваивать через пятьсот– шестьсот лет после начала Великого переселения народов. Их поселения на Кавказе были у подножий гор, как на Алтае. Это – штрих времени, его я увидел в Шеки, в Кише, в других древних городах и селах Кавказа. Позади крутые горы, прикрывающие тыл, а впереди долина с пастбищами и полями. Рядом река, срывающаяся с горных вершин.
Традицию заселения новых земель тюрки поменяли в раннем Средневековье, когда начали осваивать степь… В Скандинавию их орды шли по степи и пришли в 435 году, тогда стала Балтика Балтикой, по имени орды Балтов, которую привел Аттила. Если же следовать древнетюркским языковым правилам, «балту» означает «топор», «секира», но смысловое его значение глубже. Оно подразумевает охрану, стойкость, надежность, которую обретает человек, взявший в руки балту… Чем не характеристика викинга, главным оружием которого и был топор?
Любопытно, эта неслучайная «привязанность» к горам наложила отпечаток на маршрут Великого переселения, на местоположение древних городов. Точно по той же схеме заселяли тюрки Северную Индию, Средний и Ближний Восток, Северную Африку, возводя поселения, как правило, в предгорьях, на берегах рек. Не в открытой степи… То было утро планеты, когда новая цивилизация, поглощая островки античного мира, растекалась по континенту.
Созидающей силой был тюркский мир. Это он подвел черту под античной эпохой, это он перевернул страницу для записи истории Средневековья. Иначе говоря, он поделил Время на эпохи. Старую и новую…
Читатель вправе спросить: что отличало новую и старую эпохи? Отвечаю: религия! Людям открылся Бог-дух. На континент вступала вера в Бога Небесного, ее утверждало Великое переселение народов. Утверждали тюрки, шедшие в авангарде той священной миссии. Случайно ли царя Аттилу римляне уже звали Бичом Божьим? Случайно ли на его знамени сиял равносторонний крест?.. Нет, таких случайностей не бывает.
Язычество бесславно уходило в прошлое, не без боя уходило оно. Языческий Рим воевал, воевал отчаянно. Но проигрывал. Можно переписать историю, даже не упомянуть о том, что в 312 году после разгрома римляне впервые из уст победителей услышали молитву во имя Бога Небесного, но что даст умолчание главного? Молитва-то звучала по-тюркски. Она была посланницей тюркского мира вместе с всадниками. (93)
После смерти в бою императора Максенция в Риме многое изменилось. Появился «Миланский эдикт», его составили император Константин и Лициний Август в 313 году в Милане. Это – первый документ нарождающейся на Западе религии. Именно религии! Не христианской. В нем сказано: «…соблюдать то богослужение… чтобы божественное и небесное Существо, как бы его ни называли, было благосклонно к нам и ко всем, находящимся под нашей властью». (94)
Тогда заложили «первый камень» в храмовую архитектуру христианства, ее утверждали именем Тенгри. Одной из первых тот восточный мотив приняла базилика Санта Мария Маджоре. Или – Сан Паоло фуори ле мура? Не скажу точно. Но именно они с тех пор отличались от римских построек, демонстрируя традицию восточных храмов, то есть тех, что были и на Кавказе… Присмотритесь!
Архитектура – это та же летопись, но записанная в камне. (95)
В Скандинавию храмы пришли в V веке, с Аттилой, то было время утренней зари, которая разгоралась над Северной Европой, где исповедовали отнюдь не христианство. О неминуемой победе света над тьмой, о всадниках и вере в Бога Небесного европейцам сообщил Апокалипсис, он и привел к простой мысли: армия Рима пала, потому что слабее. Покровитель у тюрков сильнее римских богов. То было важное открытие – в Империи началась новая вера. Иначе говоря, проявлялась психология человека, который успехи жизни объясняет благосклонностью или, наоборот, неблагосклонностью высших сил. Так устроены мы, наше сознание, сотканное из тончайших нитей духовного и материального мира.
Отсюда показная пышность обрядов язычества, кровавые жертвоприношения и блуд, отличавший античный мир. Отсюда – спокойная уверенность тюрков, с презрением взирающих на распутное варварство Запада. Сегодня мы знаем: нормы поведения людям диктует мораль, с которой они живут. В ней, и только в ней, проявляется вера. То есть в том, как люди ведут себя до и после молитвы!
Поведение тюрков определяли адаты, неписаные правила жизни, это целая наука о народе. Веру в Бога там не делили на христианскую, мусульманскую или какую-то иную. Бог Един, значит, вера в него едина. Отсюда Единобожие и веротерпимость – из адатов, вернее, из морали общества… Эти сведения важны для историка и этнографа, но Туру Хейердалу о них в Азербайджане не рассказали. Сами не знали
Не рассказали и о том, что высшим покровителем тюрков был Тенгри, Творец мира сего… Норвежцы его называли Тур, Тор, Донар! «Не хули чужую веру, как бы противна она тебе ни была», – учил Тенгри. В Азербайджане не хулили веру своих предков. Брезгливым молчанием обходили и обходят ее!
Естественно, и история Скандинавии не была исключением: там ту же самую политику в науке определяла Церковь, хотя вера в Тенгри (Тура) отличала викингов, которые жили по адатам, как остальные тюрки. С той же самой моралью. Собственно, вся история показывает это, стоит лишь взглянуть на известные события свежим взглядом.
