Максим Кронгауз - Русский язык на грани нервного срыва. 3D
Во-вторых, в этом же году Росохранкультура и Росрегистрация запретили словосочетание Национал-большевистская партия и соответствующую аббревиатуру НБП, мотивируя тем, что нет такой партии.
В общем, всегда надо быть бдительным. Ведь поле битвы проходит не просто между нами, но прямо по нам, по нашему языку. Время от времени в нем заводятся неблагонадежные слова, и приходится прилагать постоянные усилия, чтобы с ними бороться. Язык – мечту всякой власти описал в романе “1984” Джордж Оруэлл. На придуманном им новоязе (по-английски – newspeak) в принципе невозможно выразить неблагонадежные мысли. А пока в действительности новояза не существует, приходится то лаской, то законами удалять “нехорошие” слова и заменять их на “хорошие”, “неправильные”, так сказать, на “правильные”. Изобретать благонадежные слова – работа тяжелая, но необходимая, можно прямо сказать, дело государственной важности. Слова вредные придумывает, к сожалению, сам народ, и он же их распространяет, а вот борются с ними люди ответственные и государственные, хоть подчас и анонимно.
В советское время вместо слов стукач или доносчик в официальном языке использовалось слово информатор. Народ же над делом государственной важности еще и издевается и даже его пародирует. В послеперестроечное время появилось слово демократизатор, обозначавшее резиновую дубинку и намекавшее на ее предназначение. В принципе хорошее слово, но в нем таилась ирония, а ирония, как известно, самая неблагонадежная вещь на свете. Но вернемся к интернету и случаям из жизни. Lenta.ru сообщила, что вице-премьер Александр Жуков сказал 5 апреля 2005 года на конференции Высшей школы экономики “Модернизация экономики и выращивание институтов” буквально следующее:
...Люди устали от реформ. Но люди устали и от плохой системы здравоохранения, образования, жилищно-коммунального хозяйства. От этих плохих вещей люди устали еще больше. Наверное, нужно использовать какое-то другое слово вместо “ 'реформа ”, например “изменение к лучшему”.
Вице-премьер – остроумный человек, но не проще ли не проводить таких реформ? Тем более что обмануть ни язык, ни людей все равно не удастся – не пройдет и полгода, как люди начнуть уставать от изменений к лучшему. В словах Жукова, конечно, присутствует ирония, но уж очень по-оруэлловски, по-новоязовски это звучит.
Опять же в интернете появилась информация, что в октябре 2005 года представители центральных каналов на встрече с представителями администрации президента получили списки неблагонадежных слов и рекомендации по их замене. Все эти слова отражают усилия по борьбе с терроризмом в области языкознания. Например, слово моджахед следует заменять на боевик или террорист , а слова эмир, имам , шейх , полевой командир – на главарь бандформирования. Соответственно,
неправильные слова
ваххабит
пояс шахида
джихадправильные слова
исламский экстремист
пояс со взрывчаткой
диверсионно-террористическая деятельностьРекомендации были приняты к сведению, хотя нет-нет, а журналисты, видимо по забывчивости, все-таки говорят не вполне благонадежно.
Замечательно, что совершенно так же думают и европейские чиновники, о чем написала газета The Telegraph. Оказывается, правительства европейских стран, входящих в Евросоюз, решили отказаться от термина исламский терроризм и заменить его менее эмоциональным определением терроризм , который прикрывается исламом.
Чиновники и дипломаты из 25 стран ЕС разрабатывают специальный словарь, который не оскорблял бы чувств законопослушных мусульман и мог бы использоваться во время публичных дискуссий по вопросам терроризма и религиозного экстремизма.
Разработчики справочника надеются, что данное пособие если и не будет обязательным для европейских стран, то его рекомендациями воспользуются Парламент Евросоюза и Комиссия по правам человека ЕС. Корректировке подвергнутся лексические обороты с использованием слов исламизм , фундаментализм и джихад.
И еще один пример, характерный в основном для западной цивилизации, поскольку речь идет о воздействии на язык через суд. Lenta.ru со ссылкой на газету The Financial Times сообщает (привожу с небольшими сокращениями):...Руководство сети ресторанов быстрого питания McDonald’s потребовало переписать все статьи в британских словарях, которые характеризуют работу в закусочных подобного типа под определением McJob. Глава североевропейского отдела по подбору персонала компании Дэвид Фэйрхерст заявил, что данное определение “ошибочно и оскорбительно для служащих подобных заведений”.
Оксфордский английский словарь (OED) так описывает понятие McJob: низкооплачиваемая, непрестижная, не требующая высокой квалификации и бесперспективная работа, обычно в сфере обслуживания. Словарь не дает прямой отсылки к ресторанам McDonald’s, однако даже из названия этого вида деятельности можно понять, откуда произошел McJob.
Руководство ресторанов, отстаивая свою позицию, ссылается на профессиональный журнал для владельцев гостиниц Caterer and Hotelkeeper magazine , который назвал их закусочные “лучшим местом” по такому показателю, как гостеприимство.
По словам Дэвида Фэйрхерста, McJob должно получить новое определение, которое отражает работу, “имеющую стимул, представляющую пользу и предлагающую истинные возможности для карьерного роста и обретения необходимого в дальнейшей жизни опыта”. Представители OED в свою очередь заявили, что “следят за изменениями и корректируют статьи, если на то есть достаточные основания”.
И наконец, последний пример. В апреле 2007 года в блоге Алексея Тутубалина (blog.lexa.ru) появилась информация о том, что компания “Майкрософт” потребовала от разработчика программы проверки русской орфографии (русского спел-чекера) для MS Office убрать из словаря “оскорбительные” слова, чтобы программа подчеркивала их красной волнистой чертой, т. е. помечала как несуществующие. В результате несуществующими в русском языке оказались такие слова, как жид , негр и даже розовый и голубой. Я не люблю слово жид , но, как это ни прискорбно признавать, в русском языке оно существует. О слове негр я написал уже достаточно, а с голубым и розовым история приобретает совершенно анекдотический оттенок. Все-таки значения, которые кто-то мог бы счесть оскорбительными, для русского языка не являются основными, а запретить голубое небо и розовый бант не под силу даже всемогущему “Майкрософту”. Не буду мучить читателя – все кончилось хорошо: правка языка не состоялась. Но сама попытка весьма показательна.
Итак, лингвистическая работа в органах власти и судах идет постоянно. Очевидно, впрочем, что, пытаясь запретить те или иные слова, власть или компании решают отнюдь не лингвистические, а совершенно конкретные политические или экономические вопросы. Но ведь и несчастная пицца пострадала по политическим мотивам. Оживление интереса к языку со стороны власти случайностью быть не может. В частности, за всеми призывами к защите русского языка скрывается простое желание регулировать это плохо контролируемое явление. Если вдуматься в этот призыв (что как-то не принято делать), то неизбежно возникнет вопрос: “Кто и от кого должен защищать русский язык?” Ну, кто будет защищать, очевидно, это, конечно, власть. А вот от кого? Ведь это не американцы или итальянцы (не забывайте о пицце) протаскивают в нашу речь свои слова, это мы сами. Тем более если речь идет о жаргоне или брани. То есть защищать русский язык надо от нас, его носителей. На мой взгляд, многих сторонников защиты русского языка это должно было бы по крайней мере насторожить. В начале книги я упомянул об одном своем “нежелании”, связанном с языком. Сейчас это можно сформулировать яснее. Мне очень не хочется, чтобы по поводу языка издавались какие-то законы и постановления, принимались судебные решения и меня и мой родной язык таким образом регулировали бы или, что еще хуже, мой язык от меня таким образом защищали. Как и любой носитель языка, я имею полное право считать себя его хозяином, хотя и не единоличным, конечно. Да и вообще, язык, как и природа, не имеет злой воли, а вот про власть этого же с уверенностью сказать нельзя
Поэтому будьте бдительны, правка языка продолжается. Бойтесь правки языка.
Послесловие
Я писал эту книжку не потому, что русский язык находится на грани нервного срыва. Переживаем и нервничаем мы сами, и, наверное, это правильно. Только не надо переходить ту самую грань. Слухи о скорой смерти русского языка сильно преувеличены.
