Кристофер Райт - ОКО ЗА ОКО Этика Ветхого Завета
Практическое значение истории
Итак, мы увидели, что в Ветхом Завете нет единой доктрины государства, но присутствует ряд реакций на все более усиливающийся человеческий фактор. Внешнюю политическую власть следовало уважать и служить ей, но Иосиф и Даниил показывают: существуют границы, за которыми компромисс становится недопустимым. Ведь царство не является абсолютом, а царь — божественным. Однако у них есть склонность считать себя таковыми, и те представители народа Божьего, которые поступили на политическую службу человеческим властям, должны хорошо понимать вероятность преследования и страдания. Теперь мы имеем достаточно материала для размышления об отношениях народа Божьего и государства. Что же нам следует с ним делать?[206]
Признание многообразия
Во–первых, мы должны найти взаимосвязь между особенностями каждой ситуации, в которой оказывается сообщество Божьего народа в конкретный период истории Израиля, и современным светским государством. Это не так просто сделать, как кажется: нужно избегать общих утверждений, которые скорее наивны, чем реальны. Например, не все угнетаемые христиане могут сравниваться с израильтянами в Египте. Вавилон, к примеру, может быть более подходящей аналогией. Некоторые христиане могут находиться в ситуации формирования нации после великих перемен в стране в соответствии с ценностями, взятыми из Синайской и теократической модели. Другие могут существовать как незначительное меньшинство в достаточно благожелательном государстве, при этом не имея возможности влиять на него. Поэтому нам необходимо изучить многообразие опыта Израиля, чтобы увидеть, когда и где он соответствует нашему опыту, и каким урокам должен научить.
Политика исхода, например, не требует, чтобы каждая ситуация несправедливости отождествлялась с Египтом… Употребление понятий «угнетатели» и «угнетенные» в библейском повествовании взвешенно и оправданно, но они не могут переноситься на другие исторические события и общественные конфликты бездумно. Наоборот, только с помощью непредвзятого исследования можно решить, справедливо ли вообще мыслить в рамках «угнетатели» и «угнетенные» в каждом отдельном случае или же будет правильнее найти другое социологическое объяснение?[207]
Во–вторых, нам необходимо избегать произвольного выбора, который может исказить наше представление об отношении народа Божьего к государству. Если мы необдуманно проводим параллели, приспосабливая пример Израиля к сегодняшнему периоду, то вполне можем впасть в такое же искушение, как и Израиль в то время. Даже если мы обнаружим, что определенный период максимально похож на нашу ситуацию, нам необходимы корректировка и взвешенное отношение в осмыслении аналогий и разницы периодов. Важно понимать, что Израиль находил Бога в каждом из них, а также извлекал уроки и справлялся с проблемами:
Подлинное ободрение обнаруживать в самом Писании, как народ Божий разными способами справляется с проявлениями трудностей, которые переживаем и мы. Бог сказал «да» каждому из них. Монархия была частью воли Божьей, хотя имела земное происхождение — посредством человеческого восстания. Общество должно было найти способ жить с опытом неисполнения Божьих обетовании. Однако… опасность состоит в том, что наш выбор одной из многих перспектив, предложенных Ветхим Заветом, может быть произвольным. Предопределение понимания того, что означает быть народом Божьим, может быть подкреплено экзегетически обращением к библейским свидетельствам, поддерживающим позицию, избранную до изучения Библии.[208]
Поиск нормы
Если спросить, имеет ли какой–либо период в ветхозаветной истории Израиля первостепенную значимость и может ли служить основополагающей моделью для других, то ответ надо искать в Синайском завете и законе, в попытках ранней теократии создать сообщество, воплощающее поставленные социальные задачи. Мы уже видели, что пророки критиковали все злоупотребления монархии на основании конституции Синайского завета.
Другим нормативным примером соблюдения закона даже в языческом окружении вновь выступает Даниил. Живя в изгнании, когда его народ был угнетаемым меньшинством в языческом государстве, Даниил имел видения об империи, «животной» по своей сути. Подобно Иеремии, Даниил полностью осознавал, что, в конечном итоге, государство — враг Бога; более того — своего рода подмена Бога с целью раз и навсегда с ним покончить. И все же он не только решил служить государству на гражданско–политическом уровне, но также воспользовался этой возможностью, чтобы бросить вызов этому государству во имя Бога небес, чтобы привести его в соответствие с образцом справедливости, полученным у Синая (Дан. 4, 27).
Тонкость и взвешенный баланс позиции Даниила поразительны. С одной стороны, зная, что сам Бог даровал Навуходоносору всю власть и могущество, он, тем не менее, не чувствует себя обязанным повиноваться Навуходоносору в каждой отдельной ситуаций. Скорее, он устанавливает пределы своего подчинения государству, потому что не существует пределов его подчинения Богу. Доктрина Даниила о божественном назначении человеческой власти не делает его пассивной пешкой, некритично повинующейся конкретному властителю, при котором он живет. Однако, с другой стороны, зная, что Вавилон был одним из «зверей» его видений, орудием зла и разрушений духовного характера, он все же продолжал свою ежедневную политическую деятельность на своем посту, сохраняя честность и свидетельствуя о высоком уровне национального менталитета. Доктрина Даниила о сатанинском влиянии на человеческие власти не заставила его отказаться от политической деятельности. Христианам необходимо подобное сбалансированное понимание политической и общественной ответственности в государствах, которые могут не признавать Бога, но все же остаются частью Божьего мира.
Определение власти
Характер и источник власти явно является ключевой проблемой в любой дискуссии о политике. Здесь, основываясь на обзоре политического богословия Израиля, я выдвину три тезиса.
Во–первых, вся власть принадлежит Господу. Ветхий Завет подчеркивает это столь же очевидно, сколь Новый Завет настаивает, что вся власть принадлежит Христу. И власть Бога относится ко всему существованию человека на земле. Поэтому вся власть человеческая вторична и производна. Наша склонность абсолютизировать человеческие власти должна постоянно разоблачаться и решительно отвергаться. Это, несомненно, относится как к человеческой власти, осуществляемой в народе Божьем, так и к сфере политической власти в государстве. Вся человеческая власть относительна и подотчетна Богу. Поэтому важен пророческий дар и служение.
Во–вторых, политическая власть исходит от Бога, а не только от людей. Это утверждается в различные периоды. Народ желает царя, но именно Бог дает его. И все же роль народа в этом немаловажна, так же как и немаловажна законность власти в глазах людей. Интересно, что народ часто играл ключевую роль в возведении или свержении царей, даже в истории назначенных Богом царей из династии Давида (напр., 4 Цар. 11, 17 и дал.; 14, 19–21). Но поскольку власть в действительности исходит от Бога, это устанавливает пределы назначенной или избранной власти, а также на выбор и поведение народа. В Ветхом Завете большинство имеет не больше божественных прав, чем монарх. Именно поэтому распределение и рассеяние могущества — благо, поскольку это оберегает отдельного человека или группу людей от захвата полной политической власти, которая, строго говоря, принадлежит только Богу.[209]
В–третьих, моделью политической власти является служение. «Моисей верен во всем доме Его, как служитель» — это не ветхозаветный текст (Евр. 3, 5), но израильтяне согласились бы с ним (см. Исх. 14, 31). Хоть Моисей и был величайшим вождем среди самых великих вождей в истории человечества, его можно было описать как «кротчайшего человека на земле» (Чис. 12, 3, курсив автора). Поэтому неудивительно, что закон о царе в Книге Второзакония строго запрещает царю возноситься над своими братьями; скорее, он должен подавать пример, воплощая требования и ценности закона (Втор. 17, 14–20). По сути, этот текст говорит, в большей или меньшей степени, что каким бы ни был царь в Израиле, он не должен уподобляться обычному земному царю, который владеет оружием (военный престиж), богатством (серебро и золото) или женами (гарем). В контексте того времени можно было задаться вопросом: а стоило ли вообще становиться царем на таких условиях? Модель Израиля на самом деле была совершенно иной. К сожалению, даже Давид едва ли соответствовал этой модели, а Соломон вовсе забыл о ней.
