Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений
В 1971 году Дворкин вышла замуж за голландца, который был на несколько лет моложе ее. Это был союз противоположностей. «Он был еще девственником. А я уже переспала с сотнями мужчин. «Отлично, я сама его всему научу», — решила я тогда. Поначалу все и в самом деле было как нельзя лучше…» Однако секс, как Андреа вскоре поняла, пробудил в ее муже жестокость. «По-моему, мужчины начинают презирать женщин, когда проникают в их тело. Динамика секса такова, что для мужчин это акт обладания. Мой муж вообще считал, что мое влагалище — это его собственность».
«На мой взгляд, утверждение, что мужчины предрасположены к насилию во время секса, скорее верно, чем неверно. На мой взгляд, скорее верно, чем неверно, что женщины воспринимают пенис как нечто захватническое. Я вовсе не хочу сказать, что всякая эрекция порочна. Все зависит от того, что мужчина с ней делает. Я вовсе не на стороне Лорены Боббит, но я ее понимаю. Большинство мужчин хотят лишь одного — найти дырку, чтобы воткнуть в нее свой пенис, и их вовсе не интересует, хочет ли ее обладательница, чтобы в нее что-то втыкали или нет. В этом у нас и была проблема с мужем, который принялся избивать меня, стоило мне ему однажды отказать.
Я пряталась от него месяцами. А потом он находил меня и избивал до полусмерти. И единственные, кто пришел мне на помощь, кто помог мне в Амстердаме, были феминисты, как они себя называли. Только они не сказали мне: «Муж не стал бы тебя бить, если бы тебе это не нравилось». Одна из этих феминисток дала мне книгу под названием «Сексуальная политика». До этого я считала, что угнетение — это политика апартеида в Южной Африке или присутствие Америки во Вьетнаме. Но после нее многое прояснилось. Тогда я дала клятву, которую храню до сих пор: что сделаю все, что в моих силах, ради освобождения женщин. И буду использовать все, что я знаю. А знаю я, какие бывают мужчины. И я знаю, что такое половой акт. И еще я знаю, каково это, когда тебя избивает мужчина, переполняемый тестостероном и одержимый собственным пенисом».
* * *Общаясь с Андреей Дворкин[214], невозможно не оказаться под огромным впечатлением от ее личности; ее ума, искренности и удивительной человеческой мягкости. Но потом начинаешь задаваться вопросом; действительно ли ей известно то, что, как ей кажется, она знает на собственном опыте? Неужели в человеческом пенисе в самом деле есть что-то патологическое? Можно ли измерять этим органом склонность человека к агрессивному, антиобщественному поведению? Существует ли какая-то физиологическая разница между пенисом сексуального преступника и пенисом обычного мужчины? Одинаково ли они реагируют на один и тот же стимул? Можно ли каким-то образом «перепрограммировать» пенис насильника? А если между пенисами нет никакой разницы, означает ли это, что все мужчины — потенциальные насильники? Пока Андреа Дворкин писала свои тексты, ученые проводили не менее спорные эксперименты, пытаясь ответить на вопросы, которыми задавалась и она сама.
Эти поиски начались с изобретения устройства, которое прозвали «детектором лжи пениса». По-научному оно называется «пенильный плетизмограф», причем второе слово состоит из двух греческих слов: «плетизмос», что значит «увеличение», и «графос», что значит «писать». Изобрел же его Курт Фройнд (1914–1996), психиатр из Чехословакии, который представил свое изобретение англоговорящей научной общественности в 1965 году[215].
«Наличие объективной методики определения объектов, вызывающих у мужчин сексуальное возбуждение, — это важнейшее достижение, которое может быть использовано как средство диагностики в различных исследованиях, — писал Фройнд в «Журнале экспериментального анализа поведения». — Моя методика основана на измерении изменений объема гениталий во время просмотра пациентом потенциально эротических объектов, которые он видит на экране… фотографий обнаженных мужчин, женщин и детей обоего пола». С помощью этих измерений Фройнд пытался обнаружить отклонения в мужской сексуальности.
Его устройство выглядело как стеклянная трубка в форме огромного презерватива, которая устанавливалась на неэрегированный член испытуемого, после чего воздух внутри трубки изолировали с помощью резинового манжета и некоей «контргайки» (как бы зловеще это ни звучало). Устройство соединяли электрическими проводами с прибором, который мог измерять изменения объема воздуха внутри «стеклянного презерватива». Само исследование проводилось так: объект исследования подсоединяли к пенильному плетизмографу, предъявляли ему откровенные изображения или давали соответствующее чтиво, а после того, как его организм отзывался на стимуляцию, измеряли вытесненный объем воздуха. «У твердого члена нет совести», — писал когда-то Норман Мейлер. Доктор Фройнд говорил, что Мейлер даже не догадывался, насколько он был близок к истине.
А все потому, что у педофила, скорее всего, есть совесть — во всяком случае, ему хватает совести отрицать свою педофилию. Как сказал один психиатр в некрологе в газете «Нью-Йорк таймс» на смерть Фройнда в 1996 году: «Проблема [которую пытался разрешить пенильный плетизмограф] состоит в том, что никто не говорит всей правды. Если кого-то обвиняют в приставании к ребенку, у него нет никакой мотивации, чтобы признаться: да, я приставал. И вообще мне больше нравятся дети, чем взрослые»». Подобно Джорджу Вашингтону[216] пенис не умеет лгать. (Или все же умеет?)
Казалось бы, чем не современная версия инквизиции? В XV веке любая отметина на теле женщины (бородавка или родинка, особенно необычной формы) служила доказательством того, что у нее была сексуальная близость с Сатаной[217]. Но Фройнд не имел никакого отношения к инквизиции. Неудовлетворенный субъективностью стандартных методов исследования сексуальных отклонений, которые чаще имели дело не с человеком, а с его историей болезни, он пытался найти более объективный способ измерения и, как следствие, предотвращения подобного поведения, особенно в отношении детей. Фройнд жил тогда в социалистическом государстве, где мужчин призывали на военную службу и где многие молодые люди, как подозревали правительственные чиновники, назывались гомосексуалистами, чтобы избежать призыва. Вскоре после того, как Фройнд изобрел свое устройство[218], ему предложили использовать его для выявления тех, кто «косил» от армии. Его также заставляли «лечить» настоящих гомосексуалистов с помощью «аверсионной терапии», или «терапии отвращения»; когда плетизмограф показывал, что пациент реагирует на мужчин, его било током. В результате Фройнд стал одним из первых психиатров, которые сделали вывод, что гомосексуальность — это не патология, а значит, от нее нельзя «излечить» и она не является наказуемым преступлением[219].
В 1968 году Фройнд уехал из Чехословакии и в конце концов поселился в Торонто. Немалая часть его тогдашних исследований была посвящена педофилам. Вместе с тем он продолжал усиленно искать ответы на вопросы — в том числе и с помощью плетизмографа, — которые были исключительно важными для Андреи Дворкин и Сьюзан Браунмиллер, а именно: как мужчины используют пенис в качестве оружия, направленного против женщин. В последующие два десятилетия научные журналы по психиатрии и судебной медицине пестрели статьями со следующими названиями: «Пенильный отклик насильников и ненасильников на стимулы, связанные с физической агрессией или унижением», «Измерение и создание сексуального возбуждения у мужчин с половыми извращениями» и «Дифференциация сексуальной агрессивности с помощью пенильных измерений». Во всех этих исследованиях использовались пенильные плетизмографы Фройнда или Бэнкрофта, однако на этом сходство между ними заканчивалось. В одних случаях между агрессивными сексуальными стимулами и эрекцией пениса у насильников обнаружилась высокая корреляция, которой нет у нормальных людей; в других же между этими двумя группами вообще не оказалось заметного фаллометрического различия.
В одном исследовании, вызвавшем немало споров, психолог Нил Маламут из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе предложил студентам мужского пола, из которых никто не обвинялся прежде в сексуальных преступлениях, прочесть описание двух разных сексуальных контактов — по взаимному согласию и принудительного. Студентов просили высказать свое мнение в письменном виде, а после подключали их к плетизмографу и просили еще раз прочесть исходные описания. В своих письменных отзывах студенты утверждали, что их гораздо больше «завело» описание секса по взаимному согласию. Однако плетизмограф показывал, что они точно так же «заводились» и от сцены принудительного секса. Это заключение позволило некоторым феминисткам раструбить об «открытии», доказывавшем, что все мужчины, как бы они ни вели себя в приличном обществе, на самом деле склонны к сексуальному насилию.
