Николай Стороженко - Предшественники Шекспира
Первый монахъ. Если никто кромѣ насъ не знаетъ вашего убѣжища, то можете быть совершенно спокойны.
Эдуардъ. Святой отецъ, позволь мнѣ склонить на твою грудь эту голову, отягченную безпокойствомъ и опасеніемъ. О если бы мнѣ не пришлось болѣе открывать этихъ глазъ и поднимать этого поникшаго чела! О если бъ мое истомленное сердце заснуло также вѣчнымъ сномъ!
Король засыпаетъ, но въ это время входитъ Лейстеръ и др. съ погоней. Именемъ королевы, онъ арестуетъ Спенсера и Бальдока, обвиненныхъ въ государственной измѣнѣ. Слѣдуетъ трогательная сцена прощанія короля съ своими друзьями. По приказанію Мортимера, короля уводятъ въ замокъ Кенильвортъ, а Бальдока и Спенсера въ противоположную сторону. Послѣдніе знаютъ готовящуюся имъ участь, но встрѣчаютъ ее съ твердостью,
Спенсеръ. Онъ ушелъ отъ насъ, ушелъ благородный Эдуардъ; мы никогда не увидимъ его, никогда! О распадись же на части небесный сводъ, померкни солнце, расплавься земля. Ушелъ, мой повелитель, ушелъ, чтобъ никогда уже болѣе не возвращаться.
Бальдокъ. Спенсеръ, я чувствую, наши души уже расправляютъ крылья, чтобъ улетѣть отсюда. Солнце нашей жизни потухаетъ — возродимся же къ новой жизни, другъ; возведемъ очи свои къ нему и прильнемъ сердцемъ и руками къ престолу небеснаго Отца. Уплатимъ съ улыбкой послѣдній долгъ природѣ. Сведемъ всѣ наши познанія къ одному искусству — умирать. Вѣдь мы живемъ только для того чтобъ умереть, равно какъ и возвышаемся только для того, чтобъ пасть.
Послѣдній актъ переноситъ насъ въ Кенильвортъ — мѣсто заключенія короля. Оставленный всѣми, лишенный власти и свободы, Эдуардъ переживаетъ мучительную пытку нравственнаго униженія. Лейстеръ, тронутый его страданіями, пытается его утѣшать, но, конечно, безуспѣшно.
Лейстеръ. Будьте же терпѣливы, мой добрый государь, перестаньте томиться, вообразите, что Кенильвортъ вашъ загородный замокъ, и что вы тутъ живете по своей охотѣ, а не по принужденію.
Но рана короля слишкомъ глубока, чтобъ она могла быть залѣчена дружескими словами. Мысль, что его, короля, держатъ въ заключеніи, гложетъ его душу. "Когда я припоминаю (говоритъ онъ), что я король, мнѣ кажется, что я долженъ отомстить за это униженіе Мортимеру и королевѣ. Но впрочемъ, что я говорю? Что значатъ короли безъ власти? Вѣдь это тѣже тѣни, набѣгающія въ солнечный день и потомъ исчезающія".
Сѣтованія короля прерваны приходомъ епископа винчестерскаго и спикера палаты общинъ, Тросселя. Они требуютъ отъ имени парламента чтобъ король отрекся отъ престола въ пользу своего сына и возвратилъ бы свою корону. Душевныя муки развѣнчаннаго короля, усиливаемыя опасеніемъ, что корона фактически перейдетъ къ ненавистному Мортимеру, который будетъ управлять Англіей именемъ его сына, воспроизведены Марло съ неподражаемымъ искусствомъ 316). Но съ отреченіемъ отъ престола не кончились страданія несчастнаго Эдуарда. По приказанію Мортимера, которому королева давно уже отдалась всей душой, гуманный Лейстеръ замѣненъ болѣе строгимъ тюремщикомъ; когда же и этотъ показался при дворѣ слишкомъ мягкимъ, его замѣнили двумя извергами, Матревисомъ и Горнэ, получившими отъ Мортймера тайную инструкцію обращаться съ Эдуардомъ какъ можно хуже, чтобъ суровымъ обращеніемъ свести его поскорѣе въ могилу. Все, что только могла придумать утонченная жестокость этихъ злодѣевъ, было употреблено въ дѣло: Эдуарда посадили въ какой-то сырой и вонючій погребъ, морили голодомъ, томили безсонницей и т. д.; когда же здоровый организмъ короля не сломился подъ тяжестью этой ежедневной пытки и въ то же время до королевы и Мортимера стали доходить слухи о попыткахъ освободить Эдуарда, то они рѣшили отдѣлаться отъ него убійствомъ. Самая сцена убійства полна глубокаго трагизма и, по удачному выраженію Вильмена, напоминаетъ стонъ жертвы подъ занесеннымъ на нее ножемъ. — Мы приводимъ ее въ прекрасномъ переводѣ г. Гербеля 317).
Король остается одинъ съ Лейтборномъ, убійцей.
Эдуардъ.
Кто тамъ? Что тамъ за свѣтъ?
Зачѣмъ пришелъ ты?
Лейтборнъ.
Успокоить васъ
И передать вамъ радостную вѣсть.
Эдуардъ.
Не много радости въ твоихъ глазахъ
Для бѣднаго страдальца Эдуарда.
Злодѣй, я знаю — ты пришелъ
Убить меня.
Лейтборнъ.
Убить васъ, государь?
Мнѣ и на умъ не приходило съ роду —
Не то убить — вредить вамъ. Королева
Меня прислать изволила сюда —
Развѣдать, какъ обходятся съ милордомъ:
Она смягчилась тотчасъ, услыхавъ
О положеньи вашемъ…. о несчастьяхъ…
О! чьи глаза удержатся отъ слезъ,
Увидя государя своего
Въ такомъ ужасномъ положеньи?
Эдуардъ.
Ты тронутъ, плачешь. Выслушай меня,
И — будь твое безчувственное сердце,
Какъ сердце Матревиса или Горнэ,
Изсѣчено изъ твердаго гранита
Кавказскихъ горъ, — оно растаетъ прежде,
Чѣмъ доскажу правдивый мой разсказъ.
Знай, этотъ склепъ, гдѣ я томлюсь теперь,
Есть стокъ, куда сбѣгаютъ нечистоты
Со всѣхъ дворовъ и ямъ помойныхъ замка.
Лейтборнъ.
Злодѣи!
Эдуардъ.
Вотъ ужъ десять долгихъ сутокъ
Я въ сырости и смрадѣ. Безпрестанно
Бьютъ въ барабанъ, чтобъ я ни на минуту
Не могъ заснуть, вздремнуть… меня, монарха,
Содержатъ здѣсь на хлѣбѣ, на водѣ!
Отъ недостатка въ отдыхѣ и пищѣ
Мой умъ померкъ, а тѣло цѣпенѣетъ —
И я уже не знаю, есть-ли члены,
Иль умерли — и нѣтъ ихъ у меня.
О Боже! дай, чтобъ кровь моя сочилась
Изъ каждой жилы, какъ теперь сочится
Вода съ моей изодранной одежды.
Скажи ты Изабеллѣ, королевѣ,
Что не таковъ я былъ, когда въ Парижѣ
Изъ за нея сражался на турнирахъ,
И тамъ однажды герцога Блермонта
Ссадилъ съ коня.
Лейтборнъ.
О, перестаньте, сэръ!
Не надрывайте сердца моего!
Прилягте здѣсь, немного отдохните;
Вамъ нуженъ сонъ.
Эдуардъ.
Увы! твои глаза
Вѣщаютъ смерть! Въ твоихъ бровяхъ сомкнутыхъ
Начертана трагедія моя.
Но погоди, на время удержи
Свою въ крови омоченную руку,
Дай мнѣ ударъ увидѣть прежде,
Чѣмъ онъ сразитъ меня, чтобъ, разставаясь съ жизнью,
Моя душа тѣмъ крѣпче уповала
На Господа.
Лейтборнъ.
Но отчего вы, сэръ,
Такъ недовѣрчивы ко мнѣ?
Эдуардь.
Къ чему лукавить?
Лейтборнъ.
Эти руки никогда
Не обагрялись кровью неповинной —
Ужель теперь начать мнѣ съ короля?
Эдуардъ.
Прости меня за эту мысль. Еще
Одинъ алмазъ остался у меня —
Возьми его. Но все мнѣ что-то страшно
И каждый нервъ трепещетъ у меня,
Когда его тебѣ я отдаю.
О, если ты убійство кроешь въ сердцѣ,
Да отвратитъ твой замыселъ мой даръ,
Спасетъ твою отверженную душу.
Я государь, — ты помни — а межь тѣмъ
Я цѣлый адъ испытываю скорби
При этомъ словѣ. — Гдѣ моя корона?
Ушла, ушла!… а я — я остаюсь!
Лейтборнъ.
Безсонница измучила васъ, сэръ;
Прилягте, отдохните.
Эдуардъ.
Я бъ заснулъ,
Да вотъ тоска все будитъ. Эти вѣки
Не опускались цѣлыхъ десять сутокъ.
Теперь они смыкаются, но страхъ
Ихъ будитъ вновь. Зачѣмъ сидишь ты здѣсь?
Лейтборнъ.
Когда вы мнѣ не вѣрите, милордъ,
Я удалюсь.
Эдуардъ.
Нѣтъ, нѣтъ! Когда рѣшился
Меня убить, ты можешь воротиться,
А потому ужъ лучше оставайся.
Лейтборнъ (тихо).
Онъ спитъ.
Эдуардъ.
Постой! Не убивай меня!
О, погооди еще, еще немного!
Лейтборнъ.
Что съ вами, сэръ?
Эдуардъ.
Да вотъ все кто-то шепчетъ
Мнѣ на ухо, что если я засну,
То никогда ужь больше не проснуся.
Скажи, зачѣмъ пришелъ ты?
Лейтборнь.
Чтобъ избавить
Тебя отъ жизни. Мотривисъ, сюда!
Эдуардъ.
