Коллектив авторов - Культурогенез и культурное наследие
В деятельности Секции для изучения фундаментальных проблем генетики культуры объединились крупнейшие отечественные ученые различных специальностей: акад. Н.Я. Марр (председатель), акад. С.Ф. Ольденбург, акад. В.В. Бартольд, акад. С.А. Жебелев, чл.-корр. Б.В. Фармаковский, чл.-корр. Д.К. Зеленин, чл.-корр. Д.В. Айналов, чл.-корр. А.Е. Пресняков, чл.-корр. А.А. Спицын, А.А. Миллер (заместитель председателя), Н.Н. Павлов-Сильванский (секретарь), И.И. Мещанинов, С.И. Руденко, П.П. Ефименко, М.В. Серебряков, И.А. Орбели, Д.А. Золотарев, Ф.В. Кипарисов, Б.Л. Богаевский, Ф.И. Шмит, А.В. Бородин, К.К. Романов, Г.И. Котов, Н.Б. Бакланов, Г.И. Боровко (Боровка), Н.Н. Андреев, Н.М. Маторин, С.И. Ковалев, М.Г. Худяков, Н.И. Гаген-Торн, И.И. Яковкин, от аспирантов – Л.А. Динцес, М.И. Артамонов, А.А. Иессен и др. В работах секции принимали участие специалисты, не принадлежащие к составу Академии: сотрудники Музея Антропологии и Этнографии Академии Наук СССР В.Г. Богораз-Тан, Б.Н. Вишневский и Л.Я. Штеренберг; глава московской палеоэтнологической школы Б.С. Жуков, ученица Марра филолог-антиковед О.М. Фрейденберг, работники и аспиранты из Яфетического Института АН СССР, сотрудники различных музеев и т.д.
Научная работа секции в 1926-1928 гг. велась в двух ключевых направлениях: в области проработки теоретических вопросов изыскания закономерности зарождения, превращения и распространения культурных форм; и в области осуществления конкретных исследовательских задач, имеющих ближайшее отношение к генетике культуры. 1929 г. – это кульминационная веха в деятельности секции генетики культуры. Теперь в центр внимания ставилось изучение и разработка вопросов генетики культуры с точки зрения их статики и динамики: выявление культурных центров – очагов культуры, определение культурных районов, выяснение путей и факторов процесса распространения культурных элементов и культурных комплексов (динамика культуры) и изучение происхождения культурных элементов, возникающих в одних случаях путем конвергентности, в других – путем диффузии.
Еще большее значение стало придаваться междисциплинарному характеру культурно-генетических исследований. Становилось все более очевидным, что работа Секции, охватывающая обширный комплекс наук, требовала для своего успешного осуществления не только индивидуальных сил отдельных представителей разных отраслей знания, но главным образом широкого кооперированного сотрудничества многих научных учреждений, занятых разработкой тех или других научных дисциплин важных для изучения проблем генетики культуры. Поэтому Н.Н. Павлов-Сильванский, составляя в сентябре 1928 г. «Перспективный план работы на 1929-1933 гг.», имел все основания прийти к выводу: «в секции генетики культуры в том виде, в какой единственно представляется возможным достижение намечаемых ею огромных по своему масштабу научных задач, должны объединиться археологи, диалектологи, этнографы, антропологи, искусствоведы и историки».
Сотрудниками секции весьма интенсивно велись экспедиционные исследования. Начать практическую работу по изучению генетики культуры народов Среднего Поволжья было решено с генезиса культуры чуваш, а затем планировалось переключить исследования в сторону татар, марийцев, вотяков, мордвы, мещеры и далее вплоть до финского населения Ленинградской области. При рассмотрении экспедиционных работ, развернутых секцией генетики культуры, особое внимание на себя обращает их принципиальная установка на комплексность и междисциплинарность (исследования проводились в историческом, диалектологическом, антропологическом, искусствоведческом, археологическом и этнографическом отношениях). В результате этой масштабной экспедиционной деятельности удалось собрать значительные материалы по культурно-генетическому развитию народов Среднего Поволжья.
И здесь в самый разгар напряженной творческой работы секции генетики культуры вмешались политические процессы, начинавшие лихорадить страну. 1929 год вошел в российскую историю как год «великого перелома», означавшего начало тотальной коллективизации крестьянства и советизации отечественной науки. Пытаясь сохранить секцию генетики культуры и учитывая складывающуюся конъюнктуру, Марр настойчиво приглашал наиболее адекватных марксистов с докладами на ее заседания. Этим он, видимо, стремился продемонстрировать, что в секции ведется интенсивная работа по освоению марксистского метода применительно к изучению вопросов генетики культуры. Однако это не помогло, и на пике интенсивной и широкомасштабной научной деятельности секция генетики культуры была упразднена. Распоряжение №37 от 13 ноября 1929 г. нового заместителя председателя, большевистского выдвиженца, Ф.В. Кипарисова среди прочего предписывало: в связи с введением новой структуры освободить Н.Я. Марра от заведования секцией генетики культуры. Тем не менее, работа секции генетики культуры по инерции еще какое-то время продолжалась (так, вопреки этому распоряжению своего заместителя по Академии, Марр лично провел 29 ноября 1929 г. заседание секции).
Следует иметь в виду, что из-за внезапного расформирования многие исследования сотрудников Секции были только намечены или даже начаты, но не были доведены до своего логического завершения. В числе недостатков работы Секции можно упомянуть недостаточно четкое понимание содержательных границ и специфики генетики культуры; отсутствие внятной дефиниции для самого термина «генетика культуры»; неразработанность методов исследования истории культуры в генетическом разрезе (в этом направлении были предприняты лишь первые шаги, правда, весьма успешные – Марр, Зеленин, Мещанинов, Фрейденберг, Пропп и др.); прямолинейность в понимании взаимообусловленности культурно-генетических, социально-генетических, глоттогонических и этногонических процессов. Кроме того, нельзя закрывать глаза также и на случайный список представляемых на заседаниях докладов – многие заявленные темы лишь с большой натяжкой имеют отношение к изучению генетических механизмов культуры. Наконец, недостаточно скоординированы были между собой предпринимавшиеся теоретические (фундаментальные) и практические (полевые экспедиции) исследования по вопросам генетики культуры. Справедливости ради надо сказать, что большинство из отмеченных недостатков было очевидно и для самих сотрудников секции. Можно только предполагать на какой уровень вышла бы отечественная культурогенетика уже в начале 1930-х гг., если бы этим «Перспективным планам» суждено было сбыться.
Вместе с тем, даже то, что удалось сделать сотрудникам секции генетики культуры за эти четыре года, весьма впечатляет. Прежде всего, сам факт, что впервые в истории науки исследования в области генетики культуры были институализированы – была выделена особая межотраслевая ячейка в рамках ГАИМК для объединения и координации усилий ведущих специалистов из разных дисциплин в целях разработки культурно-генетических вопросов. Затем представляется значимой принципиальная установка на комплексность и междисциплинарность (в тогдашней терминологии «синтетичность»). Важным достижением было, несомненно, также обращение не только к изучению функционирования генетических механизмов культуры в прошлом, но и к их действию вплоть до современности. Большое значение придавалось интенсивной и широкомасштабной экспедиционной деятельности по практическому изучению культурно-генетических процессов; при этом надо учитывать, что полевые исследования проходили в условиях острой нехватки финансирования и царившей повсюду разрухи. В целом можно констатировать, что в разработках секции генетики культуры уже вполне отчетливо проглядывают предпосылки для развития теоретической и прикладной культурогенетики.
Домрачев Д.
Изучение письменной культуры: к постановке проблемы
Роман с загадками, роман письменности – это некая метаморфоза: письменность родилась шесть тысяч лет назад, чтобы записывать подсчеты и составлять реестры, и стала способом думать, воспринимать, создавать, существовать. Теперь она, по выражению Ролана Барта, стала потребностью свободно изъясняться на языке.
Жорж Жан. История письменности и книгопечатания.
Письменность, как и культура, уже давно является объектом изучения для многих наук. Если понимать под письменностью всего лишь совокупность графических знаков, передающих речевое сообщение, то окажется, несмотря на очевидное упрощение, что изучить даже этот материал нелегко. Существуют тексты, которые нуждаются в дешифровке, многие требуют дополнительной интерпретации, и, наконец, есть те, которые просто еще не найдены. Список литературы, посвященной изучению письменности, довольно обширен[15]. Каждый из этих классических авторов по-своему понимает письменность. Но здесь важно другое: традиционные исследования письма, как правило, не выходят за рамки чисто языковой интерпретации текстов.
