Валентина Федотова - Модернизация и культура
Теперь хотелось бы изложить некоторые соображения о будущем капитализма и социализма. Термин «социализм» довольно давний. Он был выдвинут П. Леру и социалистами-утопистами Р. Оуэном, А. Сен-Симоном, ш. Фурье. А с термином «капитализм» дело обстоит совершенно иначе. А. Смит, классик буржуазной политэкономии, не употреблял термин «капитализм». Он выдвинул трудовую теорию стоимости и обосновал значимость рынка. Но при этом он часто сравнивал рынок Англии с рынком Китая. В Китае Смит нашел преимущества огромного человекоемкого рынка, отмечает упорство китайцев в труде и дешевизну рабочей силы, способность китайцев производить и продавать огромное число товаров. А в Англии рынок маленький, считал он, его человекоемкость невелика, возможность продавать меньше. Поэтому нужно, полагал Смит, объединение рынков европейских стран и нужны машины, которые могли бы сравниться в работе с производительной емкостью китайского общества, обеспеченной огромным числом работающих людей. Маркс тоже не употреблял термин «капитализм», хотя говорил о капиталистическом производстве, о капитале. Он говорил о «буржуазном обществе», об «обществе вещной и личной зависимости». Он конечно же имел в виду капитализм, но сам термин не принадлежит Марксу. Проницательный социолог Р. шпакова утверждает вслед за ведущими экономистами и социологами, что впервые в западной литературе этот термин применил В. Зомбарт в 1902 году в работе «Современный капитализм». Именно Зомбарт повлиял на обращение М. Вебера к проблеме специфики современного западноевропейского капитализма, а не наоборот. Понятие «капиталистический дух» впервые употребил Зомбарт, а не Вебер.
Но в России, как мы знаем, В.И. Ленин в труде 1894 года «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» использует термин «капитализм». Ленин опубликовал работу «Развитие капитализма в России» в 1898 году, т. е. тоже раньше книги Зомбарта. Здесь Ленин пишет: «Развитие товарного хозяйства ведет таким образом к увеличению числа отдельных и самостоятельных отраслей промышленности; тенденция этого развития состоит в том, чтобы превратить в особую отрасль промышленности производство не только каждого отдельного продукта, но даже каждой отдельной части продукта; – и не только производство продукта, но даже отдельные операции по приготовлению продукта к потреблению. При натуральном хозяйстве общество состояло из массы однородных хозяйственных единиц (патриархальных крестьянских семей, примитивных сельских общин, феодальных поместий), и каждая такая единица производила все виды хозяйственных работ, начиная от добывания разных видов сырья и кончая окончательной подготовкой их к потреблению. При товарном хозяйстве создаются разнородные хозяйственные единицы, увеличивается число отдельных отраслей хозяйства, уменьшается число хозяйств, производящих одну и ту же хозяйственную функцию. Этот прогрессивный рост общественного разделения труда и является основным моментом в процессе создания внутреннего рынка для капитализма». Рынок для этих товаров развивается вследствие общественного разделения труда. В работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» В.И. Ленин рассматривает эту стадию капитализма как переход от первоначального капиталистического накопления к стадии монополистического капитализма или империализма. Ленин считает эту стадию паразитической и загнивающей, свидетельствующей о последней стадии капитализма и кануне социалистической революции в России[23]. Капитализм, следовательно, рассматривался К. Марксом, В.И. Лениным как новая прогрессивная и современная форма хозяйства, которая затем ожесточенно критикуется Лениным как канун социалистической революции.
Понятия, которые появились позже, чем характеризуемое ими явление, могут, видимо, на каком-то этапе исчезнуть. Известный ученый Дж. Арриги, размышляя о будущем капитализма, говорил, что капитализм отомрет вместе с государственной властью, которая позволяет ему добиваться богатства в современную эпоху рыночной экономики.
Это и мой первый прогноз. Второй – состоит в следующем. Если процесс глобализации остановится, то и капитализм и социализм могут вернуться к социал-демократии. В этом сценарии нет ничего абсурдного. Первая глобализация началась в 1885 году как free trade и была оборвана Первой мировой войной. Если по каким-то причинам глобальное сообщество распадется (а ведь то, что предполагается, скажем, в приведенных концепциях Валлерстайна о кастах и будущих феодализмах, другого, конечно, типа, не идет речь о глобализации), то социал-демократии в конкретных странах имеют все шансы на будущее. Социал-демократия глобального капитализма (если глобализация сохранится) пока осуществиться не может из-за отсутствия глобальных институтов, которые для этого необходимы.
Третий прогноз складывается из того, что говорил А. Смит о Китае и как итальянский экономист и социолог Дж. Арриги интерпретировал его позицию. Находясь некоторое время в Китае и изучая его, Арриги обнаружил, что существует очень большой резерв старых концепций для понимания новых ситуаций. В своей книге «Адам Смит в Пекине» он говорит о неосмитианстве, к которому он обратился, продолжая исследования в периферийных и полупериферийных зонах экономики. Арриги утверждал, что если Китай не построит социализм, то это не будет означать, что он построил капитализм, а если он не построит капитализм, то это не будет означать, что он построил социализм. Границы между капитализмом и социализмом размываются в связи с подключением многих незападных стран к рыночной экономике. На опыте Китая они размываются совершенно явно.
Четвертый мой прогноз состоит в том, что капитализм и социализм являются исторически возникшими системами, и не исключено, что появятся смешанные системы или переходные общества, для которых эти понятия сначала ослабят, а затем и утратят значение и не станут предметом размышлений. Разумеются, они будут играть большую роль в понимании прошлого.
Пятый прогноз – когнитивные изменения. Сыграв свою огромную роль в конструировании адекватной социальной онтологии своего времени, сегодня понятия «капитализм» и «социализм» могут иметь в большей мере историческое значение. Всегда существуют когнитивные социальные технологии, адекватные до определенной степени и для определенных целей. Понятием «класс» и игнорированием понятия «нация» Маркс ориентировал на классовую борьбу. Понятие «нация» других исследователей вело к национальным движениям и их самоутверждению. Понятие «средний класс», выделенное преимущественно на основе определенного достатка, вело к примирению классов, но и к росту консьюмеризма. Ограничение понятия «средний класс» культурной общностью, что сделали сейчас английские ученые, открывает новые перспективы для интеллектуального развития. Нельзя не заметить уже не новую сетку иных категорий, таких как «Запад – не-Запад», «Север – Юг» несколько видоизменивших наше видение дилеммы «капитализм – социализм» в сторону цивилизационных, а не экономических характеристик. Легко предположить, что могут быть и другие трансформации привычных сегодня категорий как способа усилить возможности диалога между странами и людьми.
Многое изменилось. Фактор культуры признан важным фактором, определяющим конкретный облик модернизации в разных странах. Более того, он предполагает особенности учета региональных культур в модернизации российских регионов. Что изменилось, почему в СССР мы не могли бы сказать «Такие разные России», хотя СССР был даже более многообразным, чем Россия сегодня? Значительная часть советских республик – Прибалтика на северо-западе, Среднеазиатские республики и Казахстан, Украина, Грузия, Армения и Азербайджан – не входят в сегодняшнюю Россию, но мы стали так говорить. И это при том, что распад СССР осуществился волей трех групп политиков – националистами Прибалтики, Украины и Закавказских республик, которые, в отличие от республик центральной Азии, стремились к отделению; русскими этно-националистами, считавшими, что «хватит всех кормить», и демократами, которые надеялись, что получат гомогенную страну, которую легче демократизировать. Еще тогда я говорила: «Если мы начнем резать рыбу, то получим рыбу в каждом ее куске. Если мы начнем резать СССР, мы в любом месте получим этнокультурное, конфессиональное многообразие». Но ошибка была не только в надежде на гомогенность территории, чем бы ни питались эти надежды. Ошибка была в том, что единые государственные планы СССР втягивали все территориальные субъекты в общее развитие, деархаизировали многие из них. В отличие от глубокоуважаемого И.К. Пантина, я не могу назвать деархаизацию, которую проводила Россия на окраинах и у себя, «вытаптыванием различий». Генерал М.Д. Скобелев завоевывал территорию нынешнего Туркменистана. Но когда он расстрелял несколько своих солдат-мародеров, туркмены пришли заявить о согласии быть в России, но жить по-своему. И эта «жизнь по-своему» оставалась в республиках. Россия всегда была страной многих народов, внутренне многокультурной, но живущая, модернизирующаяся и развивающаяся вместе. Если и было «вытаптывание», то ее делала модернизация путем деархаизации. А сегодня общий модернизационный проект сталкивается с более глубокой архаизацией, начавшейся в 1990-е годы, с отставанием многих республик и областей от задач развития и тем более модернизации, нередко понимаемых как архаизация, так что общий проект не в состоянии охватить разбредшуюся по своим архаическим началам часть страны, не имеющую недр с нефтью и газом, и поднимает только регионы богатые, но не за счет модернизации. Модернизация стала идеологемой, не касающейся большинства населения и непонятной ему.
