Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Основы индийской культуры
В некоторых аспектах мировоззрения произошли разительные перемены, и похоже, что этот процесс продолжает развиваться. Сэр Джон Вудрофф цитирует христианского миссионера, «пораженного тем, до какой степени индусский пантеизм начал проникать в религиозные концепции Германии, Америки и даже Англии» и считающего, что его суммарное влияние на общественное сознание представляет неотвратимую угрозу для следующего поколения. Другой цитируемый им автор заходит так далеко, что увязывает все главнейшие идеи европейской философии с древними концепциями брахманов и утверждает, что Восток предвосхитил все современные решения вечных философских проблем. Известный французский психолог недавно говорил приезжему индийцу, что Индия давно наметила главные линии, установила основные положения и общую концепцию настоящей психологии, так что Европе теперь остается только добавлять уточненные детали и подтверждать научными методами уже открытые истины. Высказывания такого рода лучше всего указывают направление и характер продолжающихся перемен.
Перемены дают о себе знать не только в области философии и высокой мысли. Европейское искусство в некоторых своих направлениях ушло достаточно далеко от своих прежних постулатов; в нем развивается новое видение, оно по-своему открывает темы, почитавшиеся прежде только на Востоке. Восточное искусство, в том числе прикладное, получило широкое признание на Западе и оказывает заметное, пусть и косвенное, влияние на западную культуру. Поэзия начинает робко искать новый язык самовыражения – заметим, что всемирная слава Тагора[18] была бы немыслима лет тридцать назад – теперь же часто видишь стихи даже не очень значительных поэтов, полные мысли и выразительности, которые раньше могли встретиться только у индусских, буддистских или суфийских поэтов.[19] Уже можно говорить о подобных явлениях в литературе в целом. Все больше и больше искателей истины рассматривают Индию как свою духовную родину или считают, что обязаны ей многими своими прозрениями – или уж по меньшей мере воздают должное ее свету и испытывают на себе ее влияние. Если эта тенденция будет усиливаться – а движение вспять маловероятно, – то между Востоком и Западом, разделенными ныне глубокой духовной и интеллектуальной пропастью, будет по меньшей мере переброшен надежный мост, в результате чего культура и идеалы Индии упрочат свои позиции в мире.
Но в таком случае, если существует хотя бы относительное взаимопонимание, позволительно спросить: зачем «агрессивно» защищать индийскую культуру, зачем вообще защищать ее, если мы видим, что сегодня противоположные подходы двух культур сближаются? И в самом деле, есть ли надобность стараться и в будущем сохранить уникальность индийской цивилизации? Двигаясь навстречу друг другу, Восток и Запад однажды встретятся, и в жизни объединенного человечества будет заложена основа общей всемирной культуры. Все прежние и существующие формы, системы, вариации сольются и найдут свое выражение в этой новой амальгаме. Однако на деле эта проблема не имеет столь легких решений, она не столь гармонически проста. Ведь даже если предположить, что объединенная всемирная культура не будет испытывать духовной потребности и жизненной необходимости в сильном и ярком многообразии, все равно мы еще очень и очень далеки от такого единения. Стремление к самопознанию и духовности, которое демонстрирует современная передовая мысль, затронуло лишь немногих и лишь весьма поверхностно окрасило собой европейский образ мышления в целом. Более того, речь идет всего только о направлении мыслей, а великие жизненные мотивации Европы остаются непоколебленными. Усиление позиций идеализма выразилось в возникновении новых межличностных отношений, но оно пока еще не избавило общество от бремени материалистического прошлого и даже не облегчило это бремя. Все человечество, включая и Индию, переживает ныне критический момент своего развития, направляясь под давлением обстоятельств к напряженному и мучительному периоду стремительных преобразований. Опасность состоит в том, что власть доминирующих европейских идей и мотиваций, соблазны сиюминутных политических нужд, стремительность неотвратимых перемен могут не оставить нам времени для вызревания здравых мыслей и духовного осмысления ситуации; древняя культурная и социальная система Индии может не вынести перегрузок, древняя цивилизация может рухнуть прежде, чем Индия успеет сформировать новую ментальную позицию и взгляд на мир или же отвергнуть, переплавить, видоизменить те формы бытия, которые не отвечают более ее национальным потребностям, создать новые характерные силы и фигуры, найти прочную основу для быстрой эволюции в соответствии с собственным духом и идеалами. В этом случае из хаоса может появиться рационализированная, «вестернизированная» Индия – темнокожее подобие Европы, – сохраняющая лишь отдельные элементы своего прошлого, чтобы модифицировать их, но уже не для того, чтобы основывать на них всю свою жизнь. При этом такая новая Индия, как и все прочие страны, приняла бы модель западного модернизма, и древняя Индия прекратила бы существование.
Кое-кто не увидел бы в этом никакой беды, скорее отнесся бы к такому повороту событий как к счастливому стечению обстоятельств. Эти люди расценили бы отказ Индии от своей духовной обособленности и уникальности и проведение в ней давно требовавшихся интеллектуальных и нравственных реформ как признак того, что страна наконец готова присоединиться к сообществу современных народов. А поскольку новое мировое сообщество будет обладать все возрастающим духовным и мировоззренческим потенциалом и культура сообщества, возможно, впитает в себя многое из индийской религиозной и философской мысли, то исчезновение ее древнего духа и личностного самовыражения не обязательно будет безвозвратной потерей. Древняя Индия разделит судьбу древней Греции, оставив свой след в новой и куда более прогрессивной жизни человечества. Но растворение греко-римской культуры в более позднем европейском мире – хотя многие элементы прошлого продолжают жить и сейчас в этой более масштабной и усложненной цивилизации – сопровождалось утратой многих из ее выдающихся ценностей. Был утрачен высокий и ясный интеллектуальный порядок греческой культуры, утрачен, что еще более пагубно, присущий ей древний культ красоты, и даже сейчас, через столько веков, человечеству так и не удалось восстановить по-настоящему ее утраченный дух. В результате исчезновения самобытной индийской цивилизации сокровищница мира оскудеет в значительно большей степени, ибо различие между ее идеалом и идеалом европейского модернизма еще глубже, ибо дух Индии воистину уникален, а грандиозное наследие ее древней мудрости – тысячи прекрасных строк, выражающих великий внутренний опыт – заключает в себе столь многоплановую истину и столь динамичный порядок, что только Индия в силах сберечь его.
Обычная тенденция западного ума состоит в том, чтобы жить снизу вверх и снаружи внутрь. При этом он прочно опирается на витальную и материальную природу, к высшим же силам обращается разве что за помощью в модификации и отчасти возвышении природной земной жизни. Внутренний мир формируется и направляется внешними силами. Напротив, постоянной целью Индии было отыскание основы жизни в высшей духовной истине, чтобы жить изнутри, из духа наружу, чтобы выйти за пределы нынешнего существования разума, жизни и тела, чтобы изнутри управлять внешней Природой. Как говорили ведические мудрецы, «Их божественная основа была свыше, даже когда они пребывали внизу, дабы лучи ее воссияли глубоко внутри нас» – ничинах стхур упари будхна ешам, асме антар нихитах кетавах сийух.[20] Это различие – не второстепенный нюанс, оно имеет огромное и глубокое значение. Мы можем судить, как Европа воспринимает те или иные духовные веяния, по ее отношению к христианству и его внутреннему закону, который она в действительности так никогда и не приняла в качестве закона своей жизни. Закон был признан, но только в качестве идеала и средства эмоционального воздействия, для обуздания и придания некоей духовной окраски витальной мощи тевтонов и интеллектуальной ясности и чувственной утонченности латинян. Любое новое развитие духовности, которое могла бы воспринять Европа, будет встречено в том же ключе и использовано в таких же ограниченных и поверхностных целях – если бы в мире не было живой последовательной культуры, бросающей вызов этому обескровленному идеалу и требующей подлинной жизни духа.
Очень может быть, что для полноты развития человечества необходимы обе тенденции, ментальная и витальная, физический натиск Европы и духовный и интуитивный импульс Индии. Но если духовный идеал ведет в конечном счете к победоносной гармонии проявленной жизни, то чрезвычайно важно, чтобы Индия не утеряла свою истину-опору, не рассталась с наивысшим своим знанием и не променяла его на другой идеал, возможно, более доступный, но несомненно не столь высокий и безусловно чуждый ее подлинной непреходящей природе. Для человечества также важно, чтобы великое коллективное устремление к реализации этого высочайшего идеала, пусть несовершенное, пусть проходящее ныне через период упадка и хаоса, не исчезло бы, но продолжало развиваться. В любом случае, это устремление всегда может проявиться с новой силой и в более широких масштабах, ибо дух не скован преходящими формами, он вечно нов, бессмертен и бесконечен. Обновление древней индийской свадхармы, а не перестройка ее по тому или иному принципу западной природы – вот наш лучший способ служения человечеству и наиболее ценный вклад в его прогресс.
