KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Культурология » Марселен Дефурно - Повседневная жизнь Испании Золотого века

Марселен Дефурно - Повседневная жизнь Испании Золотого века

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Марселен Дефурно, "Повседневная жизнь Испании Золотого века" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Но еще более показательным, чем эта общая или частичная идентификация автора и его героя, является соотношение между основными чертами плутовской беллетристики и содержанием документов того времени. Зная об утрированной барочности творчества Кеведо, его потребности доводить до самой карикатурной крайности реализм и сатирический дух, можно испытать некоторое недоверие, читая его описание жизни чудесных рыцарей, вместе с которыми в течение нескольких недель жил Паблос из Сеговии и которые, существуя подаянием и кражами, старались сохранить чувство собственного достоинства и внешние признаки идальго, скрывая под широкими плащами грязные лохмотья. «Мы, — говорил один из тех, кто занимался „образованием“ Паблоса, — считаем солнце нашим худшим врагом, потому что оно выставляет напоказ наши заштопанные дыры, рванье и лохмотья… На нас нет ничего, что раньше не было чем-нибудь другим. Видите этот камзол? Ну так вот, когда-то он был штанами, сшитыми из плаща, который в свою очередь был сделан из капюшона… Глядя на мою обувь, кто поверит, что она надета прямо на босу ногу и под ней нет ни чулок, ни чего-либо другого? Кто, увидев эти накрахмаленные штаны, может подумать, что у меня нет рубашки? Так что, господин лиценциат, дворянин может обойтись без чего угодно, но только не без накрахмаленных штанов…»

Шутовской монолог, который трудно воспринимать буквально. Однако в письме одного отца-иезуита к собрату мы читаем: «Три-четыре дня назад в Мадрид приехал человек, который по утрам одевался в лохмотья и прикидывался больным калекой, с громкими причитаниями и воплями прося милостыню до часу дня. Потом он возвращался домой, обедал, переодевался в шикарную одежду и причесывался. Он, одетый с иголочки, прекрасно выглядя, выходил на прогулку. Все соседи очень интересовались, на что он живет… Они выследили его утром, когда он выходил, и вечером разоблачили „трюкача“, совершив на него донос алькальду, который и арестовал его. В его доме нашли добротную кровать, сундук с белоснежным бельем и другой, совершенно новый шелковый костюм, лохмотья же лежали в углу; в комнате стояли стол и два стула, на столе лежала маленькая книжка, в которую он записывал, сколько милостыни он собрал за каждый день и как он ее тратил. Он сразу же сознался, заявив, что „стал вести такой образ жизни, чтобы не становиться на скользкий путь тех, кто живет беззаботно и с блеском, не имея ни ренты, ни какого-либо источника дохода, промышляя по ночам в бесхозных домах и воруя все, что плохо лежит…“».{241} Это свидетельство подтверждает правдивость рассказа Кеведо и даже дополняет его новой разновидностью «чудесных рыцарей».

Итак, нельзя отказывать в документальной ценности плутовскому роману, однако следует учитывать, что он дает искаженную картину испанского общества, как является искаженной, в диаметрально противоположном смысле, картина общества с доминирующим чувством чести, которую представлял в ту же самую эпоху в своих самых лучших творениях испанский театр. Так что степень доверия должна определяться количеством источников, носящих непосредственно исторический характер и дающих подтверждение фактам, изложенным в романе. Таких источников великое множество: «рукописные новости» (relaciones, avisos) и частная переписка, уголовные дела, королевские указы, политические и экономические договоры. Все они свидетельствуют не только о многочисленности класса оборванцев, но также и о тенденции к распространению «плутовства» в некоторых секторах испанского общества, чуждых этому классу.

Этот упадок общества, который осознавался наиболее проницательными современниками, был следствием различных причин материального и нравственного порядка. В материальном аспекте это было обеднение Испании из-за экономического заката, о проявлениях которого мы уже говорили. Крестьяне, согнанные со своей земли, безработные рабочие и разорившиеся ремесленники пополняли ряды отбросов общества, которые пытались искать свое счастье в крупных городах или жить там на подаяние. Среди других элементов, пополнявших «плутовское сословие», были две важные категории: солдаты и студенты. Кроме солдат-калек и инвалидов, вызывавших сочувствие у людей, выставляя напоказ свои раны, были и такие — и встречались они очень часто, — для кого военная и плутовская жизнь являлась чередующимися этапами их существования, как, например, для Эстебанильо Гонсалеса. Голод — или желание избежать правосудия — вынуждал их поступить в армию; они дезертировали при первом же удобном случае, чтобы, забыв о воинских подвигах, вернуться к своим нищенским повадкам, усугублявшимся приемами военного ремесла.

Что касается мира студентов, то он находился в постоянном общении с представителями общественного дна, и нет героя плутовского романа, который бы не вспоминал счастливые времена своего пребывания в Алькале или Саламанке. Документы убедительно свидетельствуют, что речь здесь идет не просто о литературном приеме, позволяющем вспомнить о живописных сторонах студенческой жизни. Многие молодые люди из простых и бедных семей, отправляясь в поход за дипломом, который позволил бы им выбиться в люди, приобретали в университете (или в его окрестностях) только вкус к «вольной» жизни и одновременно презрение к физическому труду.

Это презрение к ремесленному труду и производственной деятельности вообще объясняет тот факт, что плутовской мир в немалой степени пополнялся за счет разорившегося мелкого дворянства и что многие из них, претендовавшие, по праву или нет, на титул идальго, предпочитали жить «чудом» вместо того, чтобы заниматься каким-нибудь трудом, что унизило бы их как в глазах окружающих, так и в своих собственных глазах. «Разве picaro, который не был чисто вымышленным существом, разве picaresca (плутовской роман), который создал своих персонажей не на пустом месте, могли бы возникнуть где-нибудь, кроме как в нашей стране? — спрашивает современный испанский историк, внимательно изучавший корни менталитета испанца золотого века. — Могли бы они появиться у народа, который познал развитую экономическую жизнь, у которого не существовало такого разрыва между сильными мира сего и массами, обделенными судьбой; где еще, кроме как к югу от Пиренеев, лицевая и оборотная стороны социальной жизни представляли собой такой резкий контраст? А все потому, что у нас не было буржуазного сознания, способного предложить идеал жизни, отличный от героического идеала и его оборотной стороны — жизни picaro».{242}

* * *

Самые разные элементы — среди которых, не стоит забывать, были и монахи, порвавшие с монастырем, — способствовали формированию плутовской «фауны», которую писатели того времени с удовольствием классифицировали на роды и виды. В порядке возрастающей вредности элементов на низшей ступени находились нищие, которые, впрочем, принадлежали к юридически регламентированной категории. Действительно, право относиться к категории нищих давалось тем, кто не мог работать (закон выделял в особую категорию vagos (бродяг), не желавших работать): «признанный» нищий должен был иметь «лицензию», выдававшуюся священником по месту его рождения, которая позволяла ему взывать к милосердию людей в этой местности и в радиусе шести лье.{243} Среди них существовала привилегированная группа: слепые, у которых была монополия на исполнение речитативом или «пение» молитв, охранявших отдельных людей и коллективы от болезней и всевозможных бедствий. В некоторых городах слепые объединялись в братства, уставы которых, официально признававшиеся муниципальной властью, защищали их привилегии. Устав Братства нищих Мадрида гарантировал своим членам, кроме монополии на чтение молитв, эксклюзивное право на продажу «газет» — рукописных листовок и альманахов. В Сарагосе было предусмотрено, что если слепой, имевший знатных клиентов, заболевал, то, «дабы благочестие его прихожан не терпело ущерба, мажордомы братства должны поручать чтение этих молитв в упомянутых домах другим братьям… и деньги, полученные за молитвы, должны идти на лечение больного, сколько бы ни продлилась его болезнь, а по излечении пусть он возвратится к своим прихожанам».{244}

Но мнимые слепые, как и мнимые калеки, наводняли крупные города, надоедая на перекрестках и у церквей прохожим и прихожанам своими жалобами, своими мольбами и иногда даже оскорблениями. В произведении начала XVII века, посвященном королю Филиппу III, «Трактате о защите, которую надлежит оказывать истинно бедным, и о борьбе с притворщиками», приводятся данные о ста пятидесяти тысячах человек, которые живут в Испании на подаяние, и большая часть из них — притворщики.{245} В этом произведении перечисляются некоторые «трюки», используемые мнимыми калеками и больными, чтобы «ампутировать» себе руку, обезобразить шрамами свое тело или придать трупный оттенок цвету своего лица, а также рассказывается история про одного бедняка, который разыгрывал умирающего на улице в Мадриде: пока он агонизировал, его приятели вложили ему в руки свечу и устроили сбор пожертвований на похороны; проходивший мимо доктор остановился, чтобы пощупать пульс больного, но тот мгновенно вскочил и убежал со всех ног…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*