Владимир Жельвис - Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения
Некоторые фамилии давались как своего рода почётные звания. В любой деревне кузнец был первым человеком, его потомки все были Кузнецовыми. Но сегодня Кузнецовы — одна из самых распространённых русских фамилий. Ну не может быть, чтобы потомки кузнецов так расплодились, ведь этих мастеров в деревнях было один-два. Предполагается, что эту фамилию могли дать (а может быть, и небезвозмездно) какому-нибудь уважаемому человеку.
В.А. Никонов называет и ряд фамилий, происхождение которых науке до сих пор неизвестно: Абалишников, Абиюров, Веденяпин, Жевержеев. Возможно, они произошли от какого-нибудь ныне утраченного диалектного слова, а может быть, просто со временем так изменились, что их теперь, что называется, и родная мать не узнает!
В русской традиции — как и во многих других — принято, чтобы при вступлении в брак жена оставляла свою фамилию в девичестве и принимала фамилию мужа: одна семья — одна фамилия. Мы теперь оба — одно. Вроде бы неплохо. Вот только не очень приятно менять хорошую русскую фамилию и становиться Вшивцевой, Плешивцевой, Говендяевой или Жупериной (это всё реальные фамилии). Фамилия Перунов — от имени языческого бога Перуна, но тоже, знаете ли, звучит как-то так…
Поэтому многие русские женщины пользуются правом оставить свою фамилию и после вступления в брак. К тому же раствориться в фамилии мужа означает, как ни крути, потерю своей идентичности, и не всем этого хочется.
Очень интересно, что в ближайшем будущем станет с русским именем Феврония в связи с вновь возникающим культом Петра и Февронии — супругов, которые, по легенде, так любили друг друга, что умерли в один день и, хотя их похоронили в отдельных гробах, наутро оказались в одном гробу. Дело в том, что Феврония в русском народном употреблении постепенно приобрела форму Хавронья, а Хавроньей зовут… сами знаете кого.
РУССКАЯ КУЛЬТУРА И СЛОВАРЬ МЕЖКУЛЬТУРНОГО ОБЩЕНИЯ
Крупнейший российский специалист по проблемам межкультурного общения профессор В.В. Кабакчи пишет:
«Любая внешняя культура — это самостоятельная область знаний, язьжовое описание которой невозможно без наличия специального аппарата лексических единиц». С одной стороны, указывает Кабакчи, в каждой культуре наблюдается накопление единиц, представленных в большинстве современных культур, с другой — продолжают существовать единицы, поддерживающие национальную идентичность этой конкретной культуры. Вот несколько примеров из книг В.В. Кабакчи.
Во всех культурах есть какое-то обозначение для монарха. Само понятие носит общечеловеческий характер. Но выражающие это понятие слова в разных культурах — разные. Все они обозначают монарха, но подставить одно вместо другого невозможно. В Англии — король, в Германии — кайзер, в Японии — микадо, в Индии — раджа, в Турции — султан, в Тибете — далай-лама, в Иране — шах, в Средней Азии — хан и т.д. А в России — царь или император.
Безлесная равнина в России называется «степь», в Северной Америке — «прерия», в Южной Америке — «пампасы», в Африке — «саванна», в Южной Африке — «вельд».
Конечно, между всеми этими объектами есть ещё и фактическая разница — в степи и прерии разная растительность и разный животный мир, у царя и микадо не совсем одни и те же функции и т.п. Но назвать русского царя микадо невозможно не по этой причине, а потому что каждое название из этого списка прочно связано со своей конкретной культурой.
В русском языке (как и во всяком другом развитом языке мира) — огромное количество слов, обозначающих явления разных культур. Например, из области политики — рейхстаг, „Дейли Экспресс“, доллар; из области географии — фьорд, кантон, Италия; из области экономики — автобан, кибуц; из области науки и образования — медресе, хедер; из области религии — ислам, синтоизм; из области быта — вигвам, шале; из области речевого этикета — мерси, салам, гуд бай и т.п. С помощью подобных слов можно составить портрет нации: если речь зайдёт, скажем, об Испании, то это будут: коррида, фламенко, Дон Кихот, кастаньеты, гаучо, идальго, сиеста, Гауди и т.д.
А российскую культуру можно, вероятно, описать с помощью слов: матрёшка, балалайка, водка, спутник, Кремль, Волга и т.п.
Но если совсем не трудно использовать такие слова при описании той культуры, к которой они относятся, то возникают серьёзные проблемы, если необходимо средствами одной культуры передать понятия, характерные для другой. Как, например, передать по-английски «область», если в странах английского языка совсем другое территориальное деление?
Есть минимум три способа, как это сделать. Например, подобрать английское слово, более или менее подходящее по значению: region, province, district. Это не очень удобно, потому что англоговорящему не вполне понятно, что имеется в виду: все эти три слова имеют дополнительные значения, и неясно, учитывать их или нет.
А можно просто заимствовать русское слово oblast', но поскольку такого слова в английском нет, придётся всё равно прибегать к объяснениям.
А можно объединить оба способа: Yaroslavl oblast' (region).
Другой пример: «На обед нам подали pelmeni (русская разновидность равиоли)». Русский кефир можно с некоторой натяжкой назвать йогуртом — конечно, если перед нами не диалог двух гурманов или поваров, в таком случае придётся многое уточнять.
Таким образом, передавая на чужой язык свои национально-специфические понятия, необходимо всякий раз учитывать речевую ситуацию: с кем ведётся разговор, на каком уровне (бытовом, научном, специальном), каковы цели беседы и т.д. Иначе возможны многочисленные недоразумения.
Особенно сложно, если в двух культурах используется то же самое слово, но в разных значениях, это так называемые ложные друзья переводчика. Например, в русском языке есть слово «милиция» в значении «полиция», а в американской культуре militia — это вооружённое гражданское ополчение.
Иногда ситуация бывает буквально тупиковая — например, при необходимости обозначить понятия из области народного образования; здесь слишком велика разница между теми же русской и англоязычными культурами. Практически невозможно перевести на английский язык такие слова, как «доцент», «кандидат наук», «кафедра», «факультет», «дипломная работа». В свою очередь, английское professor означает совсем не то, что русское «профессор». В.В. Кабакчи предлагает в таких случаях не переводить слова, а просто записывать их латинскими буквами: kandidat nauk, fakultet и т.п. Хотя, конечно, можно использовать и буквальный перевод: Candidate of Sciences{3}. В любом случае англоговорящему собеседнику или читателю без разъяснений не будет понятно, о чём идёт речь.
ВКУС И ЦВЕТ
Несть числа исследованиям, посвящённым восприятию цветов различными культурами и языками. Уж очень благодарный это материал для исследования особенностей национального самосознания.
Как и всё остальное, цветовые предпочтения русских отличаются от предпочтений других национальностей. Так, русские ядерные цвета располагаются так: красный, белый, зелёный, чёрный. У англичан — чёрный, красный, белый, зелёный. Обратите внимание: чёрный цвет в Западной Европе не столько цвет мрака и печали, как в России, сколько цвет расчленяющий, цвет чёткого контура. Недаром В. Розанов назвал Европу «ясно расчленённою и ясно всё расчленяющею».
Чёрный цвет у русских эмоционально окрашен: чёрным может быть кофе, хлеб, человек, глаз, маг, кот, ворон, горе, траур. Чёрный связан со злой и страшной силой. Он страшный, мрачный, злой.
Белый же цвет — это непорочность, холодная чистота, снег.
Жёлтый цвет ассоциируется у русских с одуванчиком. (У украинцев — с подсолнечником, у французов — с золотом и яичным желтком, у американцев, казахов и киргизов — с маслом, у узбеков — с просом (пшеном).) Кроме того, жёлтый цвет у русских — это цвет измены (у немцев — ненависти и зависти, у поляков — злости, у американцев — трусости).
В ассоциативном эксперименте на слово «красный» русские отреагировали словами «Октябрь» и «партизан», американцы вспомнили о цвете кожи (red Indian — краснокожий индеец), поляки — о Красной Шапочке, а узбеки — о чае.
Автор обширной монографии «Цвет культуры» Н.В. Серов спрашивает, что называется, в лоб: какого цвета Россия? Вопрос не праздный, многие и многие русские писатели и поэты «красят» Россию в тот или иной цвет. В.В. Похлёбкин отвечает недвусмысленно: Россия — красная. Он доказывает это с помощью русского языка и фольклора. Словом «красный» мы обозначаем всё лучшее, всё высококачественное: лучшая рыба — красная, как и дичь. Хороший товар — тоже красный. Красного цвета всё красивое.
То не муж с женой,
То не брат с сестрой,
Добрый молодец
С красной девицей.
Всё редкое, официально высокое — тоже красное: Красная площадь, красный угол, красное место, Красная книга.
