KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Научные и научно-популярные книги » Культурология » Владимир Родионов - Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!

Владимир Родионов - Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Родионов, "Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Вопреки утверждению Пленкова о том, что политических противников режима «было удивительно мало»,[831] в другой его книге можно найти даже краткую сводку репрессий за годы пребывания у власти нацистов: «Более 1 млн немцев в 1933–1945 гг. на разные сроки сажали в концлагеря, 40 тыс. немцев были казнены по судебным приговорам, десятки тысяч — без всяких приговоров. Особые суды с почти неограниченными полномочиями приговорили к смерти 12 тыс. немцев, военно-полевые суды — 25 тыс. солдат (для сравнения — военные трибуналы западных стран вынесли всего 300 смертных приговоров, только часть из которых была приведена в исполнение)».[832]

Следует уточнить по первоисточникам (западногерманским публикациям 50-х) — цифра в миллион немцев, прошедших через концлагеря при нацистах, относится к периоду еще до начала Второй мировой войны. За 7 лет пребывания нацистов у власти миллион человек (при общем населении Германии в 65 млн) был брошен ими в концлагеря.[833]

Нетрудно подсчитать, что в этом миллионе заключенных евреи, коммунисты, социал-демократы, участники ликвидированных нацистами профсоюзов, христиане составляли меньшинство (коммунистов и социал-демократов — около 100 тыс., число арестованных до войны верующих исчисляется тысячами, наиболее массовые аресты евреев в ноябре 1938 г. составили около 30 тысяч). Основная часть заключенных в нацистских тюрьмах и концлагерях были самые что ни на есть обычные немцы. Позже, начиная с конца 1941 г., концлагеря станут местом массовых убийств уже других народов — евреев, цыган, славян. Но начинали нацисты с немцев, с их образованных свободомыслящих слоев, которых — уже взрослых — «оболванивали» уже не в трудовых, а в концентрационных лагерях, где к «политграмоте» и каторжным работам добавлялись издевательства и избиения эсэсовцами из охраны.

Ближе к концу войны аресты и заключения в тюрьмы и концлагеря приобрели уже обвальный характер: «Лишь в апреле — июне 1944 г. фашистские органы арестовали внутри Германии около 177 тыс. человек, а за [все] первое полугодие 1944 г. — более 310 тыс».[834] Миллион арестованных для 1944 г. — это лишь полуторагодовой размер арестов… А миллион заключенных, прошедших через лагеря в 1933–1939 гг., — годовой уровень содержащихся в заключении того же 1944 г.: «К концу 1944 г. в тюрьмах на территории фашистского рейха томились 200 тыс. заключенных, число узников концлагерей превысило 700 тыс.»,[835] в сумме как раз близко к миллиону.

Историк Г. А. Розанов приводит (по подсчетам восточногерманских исследователей) несколько иные, чем у Пленкова (основывающегося на западногерманских публикациях), данные по жертвам нацистских военно-полевых судов, интересные по хронологии: «Если за пять лет — с начала войны до июля 1944 г. — по приговорам военно-полевых судов было расстреляно за антифашистскую деятельность 9523 солдата и офицера вермахта, то лишь за последние несколько месяцев существования гитлеровской Германии число казненных военнослужащих возросло в 5 раз».[836] Помимо обычных, «с 13 февраля 1945 г. на всей территории, подвластной гитлеровцам, начали свирепствовать чрезвычайные военно-полевые суды. Созданные в соответствии со специальным указом Гитлера, они состояли из военного судьи и двух офицеров. Их приговор обычно гласил: расстрел или повешение, и приводился в исполнение немедленно. Жертвами этих фашистских судилищ пало 7 тыс. человек».[837] Казненных (для устрашения остальных) выставляли напоказ: «На фонарных столбах немецких городов и селений, на придорожных деревьях появились страшные гроздья — десятки и сотни повешенных солдат и офицеров. Для устрашения на трупах были прикреплены надписи: «Я здесь потому, что я — трус», «Я изменил фюреру», «Я — пораженец» и т. п.».[838] Собственно в этом состояла их «антифашистская деятельность» — в том, что в какой-то момент режим усомнился в их лояльности…

Как возник уже в советском (и постсоветском) обществе миф «нацистского общества счастья», понять, на самом деле, нетрудно. Попытка в 60-е гг. в СССР «осмыслить войну» и отобразить это в литературе и кинематографе сопровождалась неявной, но вполне отчетливой тенденцией противопоставления сытого, ухоженного, отлично вооруженного нациста в черном парадном мундире или кожаном френче, этакой эсэсовской (именно с этого времени в советском кино пошел культ эсэсовской формы) «белокурой бестии» — нашему простому, голодному, даже оборванному советскому человеку.

Актриса Валентина Титова вспоминает свои съемки в предшествовавшем по времени и популярности «Семнадцати мгновениям» многосерийном фильме «Щит и меч» (1968 г.): «Басову обязательно хотелось противопоставить нашим солдатам вышколенную, умную, готовую к войне армию Германии. Накануне войны Россия была не обута, не одета — нищенская! Наша форма — жуть! А у немцев все было доведено до совершенства».[839] (То, что на самом деле творилось в Рейхе, режиссер вряд ли подозревал.)

Затем появились уже ставшие культовыми «Семнадцать мгновений весны» (1973 г.), в которых этот образ Третьего рейха был окончательно оформлен. Вспомним, что то был уже разгар «застоя», и, как отмечает историк В. А. Козлов: «Смутные образы народного разочарования в «высоких идеалах» искали для своего выражения подходящий идеологический «материал». Так, «поколение 1970-х — начала 80-х гг. прекрасно помнит вдруг вспыхнувшую среди водителей грузовиков моду на фотографии Сталина за ветровым стеклом. Это была демонстративная критика режима, допустившего разгул бюрократов и коррупции, выражение тоски по «порядку». Это была ностальгия не по реальному сталинскому СССР (которого поколение 70-х помнить уже не могло), а «по сталинским временам, целиком основанная на сталинском же идеологическом мифе о процветающей стране, во главе которой стоят «верные ленинцы», бескорыстно преданные коммунизму, где нет места для разжиревших бюрократов, где царит «порядок» и каждый год снижают цены в заботе о «людях труда».[840] Тогда же появился и миф нацистского «общества счастья». Как отмечает публицист Б. М. Виттенберг: «Возник он в 1970-е гг. — с одной стороны, в незрелых умах недорослей, плененных растиражированной кино- и телеэкранами эсэсовской «эстетикой», с другой, и это было уже серьезнее, в мечтах озлобленных «расхлябанностью» и «безволием» эпохи брежневской геронтократии молодых амбициозных партийных (но больше — комсомольских) функционеров, начинающих карьеру офицеров органов безопасности. В том «радужном» рейхе были порядок, дисциплина, евреи взяты к ногтю, сданы в концлагеря (вместо того, чтобы теперь вот возиться с «отказниками»), была отменная техника, отличные автомобили; молодые подтянутые парни стремительно двигались по служебной лестнице. Именно тогда, в 1970-х, возникли многочисленные россказни и легенды во славу рейха». «Потом «радужный» рейх переместился на книжные прилавки времен перестройки, где очень прочно обосновался».[841] От реального рейха, как мы видели, этот образ (зачастую прямо взятый из агиток нацистской пропаганды — как десятки тысяч доступных каждому «народных автомобилей», колесящих по дорогам нацистской Германии) весьма далек.

Схолия 4: Немного выводов в завершение

Известно стихотворение, написанное в 1937 г. пастором Мартином Нимеллером:

«Когда нацисты пришли за коммунистами, я оставался безмолвным. Я не был коммунистом.
Когда они сажали социал-демократов, я промолчал. Я не был социал-демократом.
Когда они пришли за членами профсоюза, я не стал протестовать. Я не был членом профсоюза.
Когда они пришли за евреями, я не возмутился. Я не был евреем.
Когда пришли за мной, не осталось никого, кто бы выступил против».

Сказанное относится к личному опыту Нимеллера — в 1933 г. он, бывший военный (командир подводной лодки в Первую мировую войну), будучи протестантским пастором в берлинском районе Далем, приветствовал приход к власти нацистов.[842] Придерживаясь в то время националистических и антикоммунистических убеждений, Нимеллер спокойно и даже с одобрением взирал на начавшиеся в 1933 г. репрессии против коммунистов, социал-демократов, профсоюзов и евреев. Но позже, убедившись в антихристианском характере новой власти, он открыто выступил с ее обличением. После одной из своих проповедей, которые собирали в Берлине толпы народа, в 1937 г. он был арестован и заключен в тюрьму, из которой далее был отправлен в концлагерь Заксенхаузен, затем — в «специализировавшийся» на духовенстве концлагерь Дахау, где был в 1945 г. освобожден союзниками. Уже после войны Нимеллер горько каялся в своем антисемитизме начала 30-х.[843] К тому времени он понял, что вслед за гонениями на других людей рано или поздно придут и за тобой. Но, чтобы понять это, понадобился его горький жизненный опыт.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*