Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений
Такую позицию вполне могли бы занимать и два зацикленных на собственном члене гетеросексуала — писатели Генри Миллер и Норман Мейлер. И как продемонстрировала Кейт Миллет в своей «Сексуальной политике», они нередко ее занимают.
Для Миллера женщины — это объекты похоти и/или презрения, для Мейлера же это перепачканные кровью воительницы. Один из самых выразительных сексуальных поединков происходит у Мейлера в рассказе «Время ее расцвета» из сборника «Самореклама», который сам Мейлер считал типичным образчиком своей сексуальной политики. Двойник самого Мейлера в этом рассказе — Сёрджиус О’Шонесси. Днем он заправляет школой тореадоров из своего лофта на Манхэттене (в то время это, видимо, звучало неправдоподобно и вызывало улыбку), а по ночам превращается в «мессию одноразового секса», преподнося и проповедуя сексуальный экстаз длинноногим студенткам из Нью-Йоркского университета. Во «Времени ее расцвета» добыча Сёрджиуса провоцирует его на сексуальный поединок на одной вечеринке, где она пытается рассуждать о Томасе Элиоте. Сразиться же с ней можно лишь одним оружием.
«Ее снобизм студентки колледжа до того воспламенил мстителя в моих чреслах, что я чудом не пришпилил ее им прямо там, не сходя с места, прямо на полу, — пишет Мейлер. — Я стал набухшим… фаллосом, жаждавшим протаранить ее насквозь». Однако Сёрджиусу приходится немного потерпеть. Но вот он снова у себя наверху, уже в кровати, и знает: его время пришло. И он принялся обрабатывать ее «почище клепальщика…
Я клепал, и клепал, и клепал. Я сверлил ее до умопомрачения и вмазывал ей со всех сил… а после еще… я перевернул ее на живот, и мститель мой взыграл, взбесившись, как последний маньяк… Я внедрялся в средоточие всего ее упрямства, зажатого как в тиски, и я поранил ее, я это понял, и она рвалась из-под меня как пойманное животное… и ей пришлось отдать… свое символическое и потому совершенно осязаемое влагалище… Заняло все это минут десять… но когда мой мститель внедрился в нее по самую рукоять… она наконец вскрикнула… и я ощутил еще одно содрогание, которое возникло как легкая рябь, но обернулось волной… Тогда я вновь повернул ее на спину и занялся главной любовной скважиной… И я шепнул ей на ухо: «Ах ты, грязная евреечка…» И тут ее наконец пробило… Первая волна поцеловала, вторая чуть плеснула, а третья и четвертая и пятая обрушились со всей силой, и ее наконец унесло, впервые в жизни она отдалась на волю волн… А от меня остались лишь два натруженных яйца да налитый кровью член… и я все вглядывался в перекошенное лицо и вслушивался в ее всхлипывания: «О господи… как же это… боже мой… наконец-то…»
Мейлер бьет себя кулаком в грудь, но Миллет понимает: это типичная бравада страшно неуверенного в себе примата. Его эротические экзерсисы бестолковы и неуклюжи и выглядят как «спортивные новости, скрещенные с серией военных репортажей». Такого Мейлер о себе еще не слышал. За год до этого его наградили Пулицеровской премией, а за «Армию ночи» он получил Национальную книжную премию. Поговаривали даже о Нобелевской… Но Миллет было все равно. Мейлер не просто не умеет писать о сексе, заявила она. Он вообще о нем не пишет. Это просто «трах до победного», где «побеждает он не женщину, а свой собственный страх… по поводу эрекции». Женщины, говорил Мейлер, отдыхают, лежа на спине, в «единственные по-настоящему важные моменты своей жизни», тогда как «мужчина вынужден выбиваться из последних сил», рискуя дойти до того состояния, где можно «просто выпасть в осадок» и «слететь с катушек мозгами и телом».
Все это было бы просто смешно, утверждала Миллет, если бы не имело таких серьезных последствий. Тем не менее она предположила, что писатель порой высмеивает самого себя. «Правда, у Мейлера осознание безрассудной глупости не является гарантией отказа от нее», — писала она. Его неиссякаемый мужской шовинизм был сродни сувениру, купленному «ради хохмы» на променаде между Брайтон-Бич и Кони-Айлендом, неподалеку от которого жил Мейлер. Этот «Питер-метр», он же «петькомер», был, по определению Миллет, «образчиком народного юмора» с проштампованной на нем разметкой, отождествлявшей совершенство с размерами пениса. Мужчина — это мерило всего, твердил сильный пол слабому со времен золотого века в Древней Греции. Правда, Миллет не могла понять, зачем нужно мерить себя таким дурацким образом. И не могла не заметить, что мужчины по привычке сваливают все свои недостатки — пенильные и прочие — на женщин.
Критику сокровенного мужского начала озвучила не только «Нью-Йорк таймс». Через две недели портрет Миллет уже красовался на обложке журнала «Тайм». «Совсем недавно битва полов разворачивалась лишь в холмистых землях Тэрбера[189], — так начиналась главная статья этого выпуска, чей автор пожелал остаться неизвестным, — но сегодня весь этот шум уже не в шутку, а всерьез; он сотрясает наши улицы, где собираются пикеты протестующих, доносится из баров, куда совсем недавно женщин не пускали, и даже из супружеской спальни». Радикальные феминистки желают «свергнуть патриархальную систему». До появления «Сексуальной политики» это движение «не имело ни внятной теории, которая бы подкрепляла их интуитивный пыл, ни идеологии, которая бы направляла их натиск». Но теперь эти упущения восполнила Кейт Миллет, которую журнал назвал «Мао Цзэдуном движения за освобождение женщин». То, что «Тайм» воспринимал ее политические методы как атаку на мужчин в целом и на пенис в частности, объяснялось одной фразой:
«Читать ее книгу так же неприятно, как засовывать свои яички в щипцы для орехов».
Норман Мейлер наверняка чувствовал то же самое. В 1971 году он ответил на вызов Миллет книгой «Пленник секса», в которой называл себя «Большим призером»[190], намекая на собственную сексуальную мощь и свой литературный успех — не каждому в один год дают и Пулицеровскую премию, и Национальную книжную премию. Отчасти исповедь, отчасти полное занудство, а в целом хвалебная песнь самому себе, «Пленник секса» критиковал феминизм, который исказил взаимоотношения мужчины с женщинами — и с собственным пенисом. Настоящая мужская сексуальность, утверждал Мейлер, стала невозможной, поскольку вопросами контрацепции теперь ведают женщины, а это значит, что они распоряжаются и самим мужским органом. Прежде сексуальная власть мужчины была абсолютной. Мужчина мог «затрахать» женщину до смерти — пусть не сразу, а через девять месяцев, во время родов. Пенис был проводником этой божественной власти, писал Мейлер. Но теперь, после появления противозачаточных таблеток, Энн Коудт и Кейт Миллет, мужчина был окончательно унижен. Он стал сексуально ненужным[191], а его пенис — излишним, так как ему нашлась замена «высшей пробы» — вибратор.
Последнее, впрочем, не было его личной паранойей. В 1974 году в статье «Журнала популярной культуры» отмечалось, что в начале десятилетия американская пресса пестрела рекламными объявлениями «женских массажеров для лица», которые явно не предназначались для облегчения нервного тика. На одной такой рекламе в «Нью-Йорк таймс» была изображена женщина, приставлявшая к щеке прибор явно фаллической формы. Рекламный текст гласил, что «Body Beautiful» («Тело прекрасное») мог сделать своей обладательнице «восхитительный общий массаж». Длина этого изделия стоимостью $8,95 была семь с половиной дюймов, а диаметр — один и пять восьмых дюйма, что примерно на два дюйма длиннее и на полдюйма толще, чем обычный эрегированный пенис[192]. (Как и многие другие «товары почтой» «Body Beautiful» продавало мечты и фантазии.) Его «уникальная форма» — такая же уникальная, как и любой твердый пенис, и «гладкие контуры» предназначались «для направленного и глубоко проникающего массажа как раз там, где надо, и в самый нужный момент». Лучше всего, говорилось в рекламном тексте, предаваться этому удовольствию дома, в спокойной обстановке. «Вы не поверите, как быстро такие интимные тонизирующие сеансы станут усладой вашей жизни».
Мейлер, правда, предпочитал тонизировать женщину по старинке. Или, по крайней мере, пытался. За несколько лет до публикации «Пленника секса»[193] Большой призер и его могучий мститель» оказались в постели Глории Стайнем, которая в то время еще была журналисткой, известной не только своими длинными ногами и короткими юбками, но и растущей репутацией спикера женского движения. Казалось бы, вот она, желанная возможность отомстить на всю катушку. Однако, по свидетельству одного из биографов Стайнем, Большой призер оказался скорее «лузером», чем желанным трофеем — увы, у него «ничего не вышло».
Едва ли это могло бы как-то утешить Мейлера, но в этом отношении он был не одинок. В октябре 1971 года в журнале «Медицинские аспекты человеческой сексуальности» специальная группа экспертов (все — мужчины) обсуждала вопрос «Растет ли число импотентов?». Лишь двое сочли, что не растет. Выступая от имени большинства членов группы, но не приводя никаких данных, подтверждающих этот вывод, доктор Б. Лаймэн Стюарт обвинил в этом Движение за освобождение женщин.
