Наталия Николина - Массовая литература сегодня
Для героя фэнтези мир, описанный в романе, безусловно реален. Авторы стремятся к психологически точному изображению характеров и персонажей, проявляя интерес к неоднозначному внутреннему миру главных героев. В то же время в романах часто присутствуют персонажи, непосредственно персонифицирующие Добро и Зло.
Пафос. В основе фэнтези изначально лежала идея возможности индивидуального мифотворчества и миростроения. Принципиальной для фэнтези оказывается диалектика Добра и Зла, определение границ между ними, а также постановка возможности самой проблемы границы и равновесия Тьмы и Света, Добра и Зла. Поиск самостоятельного особого пути борьбы универсальных сил в условиях запутанных внешних обстоятельств обычно завершается при сделанном героем окончательном выборе невозможностью полной победы. Основной пафос этого жанра заключен в идее сохранения в современном обществе вечных ценностей человеческого существования, причем важнейшими оказываются не польза и успех, а сострадание и человечность.
Аудитория. В России жанр фэнтези зародился в начале XX века. Популярностью пользовались тексты, основанные на модернистском мифотворчестве («Творимая легенда» Ф. Сологуба, «Огненный ангел» В. Брюсова, «Блистающий мир», «Бегущая по волнам» А. Грина). Фэнтези вновь энергично развивается с конца 1980-х годов, когда начинают активно публиковать Дж. Р. Толкиена, У. ле Гуин, Р. Желязны, А. Нортона и других западных классиков жанра. Первые фэнтези российские авторы публиковали под иностранными псевдонимами (Е. Хаецкая – Мэделайн Симонс; Д. Громов и О. Ладыженский – Генри Лайон Одли), но с середины 1990-х годов авторы пишут в основном под русскими именами. К концу 1990-х годов количество переводных и отечественных фэнтези на российском рынке сравнялось. Популярность фэнтези (в кругах молодежи) привела к появлению так называемых «ролевых» игр по мотивам тех или иных романов и формированию специфической субкультуры «ролевиков». В этом можно увидеть как своеобразную попытку молодых людей «убежать» из жизни в сказку (характерная для массовой литературы эскапистская функция), так и стремление к театрализации собственной жизни, проживанию дополнительных, недоступных в повседневности ролей.
4.3.2. Анализ текста
Поэтика фантастического: романная проза Ника Перумова
При всем многообразии современной фантастики общим для нее является особая организация средств выражения фантастического. Мы проанализируем типовые проявления поэтики фантастического [см.: Короглу 1987: 461–463] на материале романа Н. Перумова «Земля без радости. Хроники Хьерварда» (2002).
Николай Данилович Перумов, по образованию инженер-физик, начал писать в конце 70-х годов XX века. Он автор многочисленных романов, в том числе дилогии «Алмазный меч. Деревянный меч». В 2004 году на конкурсе фантастики «Еврокон – 2004» Ник Перумов был назван лучшим фантастом Европы.
Объектом нашего анализа служит текст романа как речежанровый образец.
Речевые жанрообразующие средства
В функции жанрообразующих выступают ключевые слова, объединенные общим смыслом ‘необыкновенный, небывалый, необычный, неожиданный по силе впечатления/воздействия’. Эти ключевые единицы образуют внутритекстовую парадигму прилагательных: магический, чародейный, дивный, чудовищный, странный.
Каждое прилагательное становится доминантой малой парадигмы однокоренных слов, обозначающих вымышленные, сверхъестественные явления.
А. Магический, маг, магия.
Сочетаемость этих слов усиливает впечатление невероятного, нереального, не укладывающегося в границы общепринятого, необыкновенного по силе воздействия.
Атрибутивное словосочетание обозначает сверхъестественное столкновение, в том числе боевое: магический удар, магический поединок, магический бой, магическая атака/контратака, магическая война. Атрибутивное словосочетание обозначает волшебную силу, которую скрывает то или иное пространство: магическое место, магическая тропа. Атрибутивное словосочетание обозначает упорядоченность необыкновенного: магические законы. В составе словосочетания магические расы прилагательное переходит в разряд относительных, а само словосочетание приобретает значение ‘сложившееся сообщество субъектов, наделенных сверхъестественной силой’, в то время как словарное значение существительного раса (‘человеческая общность, наделенная наследственными физическими признаками (‘цветом кожи, формой черепа и др.’) относит данное понятие к реальной социо-генетической когнитивной сфере.
Существительное маг употребляется для обозначения субъекта, обладающего сверхъестественной силой и распоряжающегося этой силой: Лестница окончилась массивной дверью – правда, не магической, обычной. Не дожидаясь, пока маги отряда подберут заклятья, чтобы снести ее, не обрушив при этом себе на голову строение, Давлин двумя ударами топора снес петли и вынес створку плечом; Ты же маг! Заставь камни повиноваться.
Существительное магия употребляется в словосочетаниях, обозначающих разновидности чудодейственных манипуляций (боевая магия, любовная магия, черная магия); указывающих на источники волшебного: магия Горджелина, магия замка, напоенное магией место.
Б. Чародейный, чародейничать, чародейство, чары, чародей.
Прилагательное чародейное используется в значении ‘заколдованное’: – Дальше оконтуриваем чародейное поле… смотрим, рождено ли оно самим замком или нет.
Окказиональный глагол чародейничать в значении ‘колдовать’ употребляется параллельно с устаревшим существительным чары в составе устойчивого сочетания наложить чары и существительного чародейство в значении ‘процесс колдовства и его зримые результаты’: Это было чародейство высшей пробы.
Существительное чародей обозначает субъекта, владеющего магическими ритуалами, действиями: Чародей Акциум исчез в черном нутре тоннеля.
Магия и чародейство изображаются как таинственные приемы, воздействующие на смертных и бессмертных, на природу, окружающую среду. В тексте романа имеется специальная сноска на одно из произведений цикла «Хроники Хьерварда», посвященного трактовке этого сверхъестественного явления: Подробное эссе «Чародейство Хьерварда», в котором будут описаны все существовавшие системы магии, войдет в состав следующего тома «Летописей», в книгу «Раб Неназываемого».
В. Дивный, диво.
Имеющее традицию употребления в русском фольклоре прилагательное дивный реализует языковое значение ‘то, что вызывает удивление, чудо’. Это значение усиливается в составе словосочетания Диво дивное: Низринувшись, дивный конь копытами ударил; А тут… Диво дивное, да и только. Ладонь колдуна, не касаясь, над самой кожей прошла – и чудовищный нарыв тотчас прорвался, гной вскипел, словно вода в котелке, открылась здоровая розовая кожа…
Г. Чудовищный, чудовище, чудо.
Прилагательное чудовищный и существительное чудовище характеризуют небывалое уродство и необыкновенную мощь: Ясно было, что кто-то высосал всю силу и жизнь из этой чудовищной утробы, порождавшей один легион чудовищ за другим.
Существительное чудо фиксирует невероятный факт: Казалось чудом, что еще недавно она, Эльтара, стояла на берегу Эгера, с нетерпением глядя на Погибельный Лес.
Д. Странный, странность, странное.
Прилагательное странный очень частотно. Оно обозначает реакцию удивления, связанную с появлением необычного субъекта: странный гость, странное существо, странная девчонка: «Нет, он все-таки ужасно странный», – думала Лидаэль, исподволь поглядывая на своего спутника.
Слово странный может характеризовать необычную деталь внешности (странные белые глаза, без зрачков); оно употребляется для характеристики пространства (странные края, странное какое-то место) и для обозначения проявлений необъяснимого (УшедшиеВниз обладали странными стами). В таком же значении употребляется субстантивированная форма: Здесь, в Северном Хьерварде, творилось нечто странное; Не ослепительный огненный меч, нет, нечто куда более странное и смертоносное прянуло в дымную завесу. Существительное странность выделяет необычное, затейливое в волшебном: …ползая по той пещере, я натолкнулся на следы одного старого колдовства… старого и странного, но именно по этой странности я вычислил сотворившего.
