Дэвид Фридман - Пенис. История взлетов и падений
«Настоящим преступлением Клинтона было вовсе не лжесвидетельство, — писал в 1998 году американский психоаналитик Джонатан Лир[175] в своем дерзком эссе, — а то, что он уверовал в собственное «всемогущество», в дозволенность «трахать» кого вздумается. Но такое «может сойти с рук только Богу» или первобытному отцу, да и то не всегда — лишь до тех пор, пока братья, объединившись, не оскопят и не уничтожат его. И то, что некоторые громогласные братья-конгрессмены — республиканцы Ньют Гингрич, Генри Хайд и Боб Ливингстон — впоследствии сами оказались замешаны в сексуальных скандалах, лишь подтверждает правомерность представления Фрейдом этой драмы как сексуального соперничества. А критика в адрес Клинтона из уст его бывших сотрудников (Ди Ди Майерса, Джорджа Стефанопулоса, Роберта Рича и Дэвида Гёргена, если называть лишь самых «громких» протестантов) показывает, что к бунту присоединились и «кастрированные братья»».
Будь Фрейд жив, он наверняка испытал бы огромное удовлетворение, глядя, как его первобытную драму снова «крутят» по всем телеканалам Америки. И можно не сомневаться, что он был бы шокирован поведением Клинтона. Оральный секс — в Овальном кабинете или где-то еще — Фрейду был отвратителен.
«Извращенные формы сношений между двумя полами, при которых вместо гениталий используются иные части тела, несомненно стали в обществе более весомы, — писал основатель психоанализа в работе «Цивилизованная сексуальная мораль и современные нервные заболевания». — Однако сношения такого рода нельзя считать безобидными…
Они этически предосудительны, поскольку низводят любовные отношения двух людей с серьезного уровня на уровень удобной игры».
Однако когда Фрейд писал «Тотем и табу», он не пытался объяснять президентскую политику США или извращения какого-то одного президента. Он выдвинул главный тезис этой работы — что приобретенные психические характеристики передаются по наследству, поскольку это позволяло объяснить процесс эволюции с позиций психоанализа, показав, что «это просто власть, которую подсознательные представления имеют над телом», — это было то же самое предположение, которое демонстрировал во время своих лекций об истерии профессор Шарко. Вера Фрейда в наследуемость психических свойств наделяла эдипов комплекс, который психоаналитик считал своим самым важным открытием, новым мистическим происхождением. Подсознание — древние психические «камни», к которым Фрейд призывал прислушаться своих скептически настроенных коллег, — было теперь старше на бессчетное число тысячелетий и пропитано историко-эволюционным могуществом.
Однако с учетом того, что Фрейд был атеистом, он придал этому могуществу на удивление религиозную форму. Его первобытное отцеубийство напоминает первобытный грех Блаженного Августина, а «Тотем и табу» зачастую предстает как психоаналитическая переработка Книги Бытия. Однако для Фрейда главным событием стало не сотворение человеческой жизни и последующее грехопадение, а возникновение цивилизации и неврозов. История человечества сопоставима с историей каждого человека. Это та же душевная драма — сексуальное преступление/таинственное убийство, обусловленное страхом кастрации, — только разыгранная на большой сцене. Два человека, во всем друг от друга отличных — Фрейд и Блаженный Августин, — неожиданно сошлись во мнении по очень важному вопросу: оба признали психическое и историческое могущество пениса. По мнению гиппонского епископа, первородный грех передается из поколения в поколение через мужское семя, а наказанием за оскорбление, нанесенное Адамом Богу, стали эрекции, которые мы не в силах контролировать. По мысли Фрейда, убийство первобытного праотца и сексуальные притязания на мать наследуются как эдипов комплекс — в наказание же за этот грех мы имеем цивилизацию, которая контролирует наши эрекции.
Юридическая структура такого контроля совершенно недвусмысленна. Законы и нормы культурного поведения требуют отказа от секса, что проявляется в ограничениях, накладываемых на поведение современного человека. Ему возбраняются насилие, прелюбодеяние, педофилия и инцест, то есть все те действия, которые человек в своем естественном состоянии совершал регулярно и без всякого раскаяния. Однако для Фрейда все эти законы — лишь полдела. Ведь самый действенный способ контроля над пенисом — косвенный. Это «психическая импотенция», которую насаждает в мужчинах цивилизация, — проблема, в связи с которой, писал Фрейд в 1912 году, к нему обращались за годы врачебной практики чаще, чем с любой другой.
Цивилизация дала мужчине «возможность добиваться самых высоких и благородных целей», писал Фрейд, за что он, застегнутый на все пуговицы городской буржуа в галстуке, был ей — спасибо! — признателен. Однако благодарность его была окрашена отчаянием. «Нам ничего не остается, как смириться с одним мрачным прогнозом, — писал он, — с невозможностью соотнести потребности сексуального инстинкта с требованиями цивилизации — и наоборот». Подъем культуры и подъем важнейшего мужского, утверждал Фрейд, неизбежно — и неизменно — несовместимы.
* * *На протяжении всего сексуального скандала вокруг Клинтона защитники президента критиковали обвиняющую сторону в смешении профессиональных и личных аспектов. Каковы бы ни были грехи Клинтона, они имели отношение к его личной жизни, даже если совершались в Белом доме. Каким бы предосудительным ни было его поведение, оно не влияло на его профессиональную деятельность, а потому никак не относились к делу. В конце концов, опросы общественного мнения показали, что большинство американцев с этим согласились. У Фрейда, разумеется, тоже были свои сторонники и противники. Однако эти два лагеря, которые сталкиваются друг с другом почти по любому вопросу — чаще еще более непримиримо, чем даже политики, — в одном вопросе абсолютно единодушны: чтобы понять психоанализ, необходимо признать, что принесший весть имеет к ней прямое отношение, так же как сфера личного имеет прямое отношение к профессиональной.
Психоанализ возник из самоанализа Фрейда, что для фрейдистов — акт беспрецедентного интеллектуального мужества и силы. Ведь Фрейд раскопал свои истины в самых укромных тайниках собственной личности, многие из которых были не самыми лестными, и лишь потом обнаружил, что они присутствуют и в других в качестве универсальных характеристик. Противники фрейдизма также указывают на важность самоанализа. Однако на этом сходство кончается. Они отказываются видеть бесстрашного клинициста, исследующего внутреннее пространство, а после обнаруживающего соответствующие доказательства в своих пациентах. Вместо этого они видят перед собой одержимого сексом шарлатана, навешивающего на своих пациентов ложные «доказательства». Однако и сторонники и противники Фрейда согласны, что понять фрейдизм без понимания Фрейда — человека, взиравшего на психическую жизнь индивидуума через туманную призму телесно-душевной связи, — невозможно.
В то же время понять Фрейда — значит принять во внимание, что не все части тела были для него равноправными. Взаимоотношения между человеком и его пенисом — связь столь же сознательная, сколь и подсознательная, — являются, по убеждению Фрейда, движущей силой психической истории — как для всего человечества, так и для любого из нас. Такой настойчиво-указующий взгляд на человеческое существование неизбежно вынуждает задать еще один вопрос: а какие взаимоотношения были у Фрейда с его собственным пенисом?
Иначе его можно сформулировать так: какова была сексуальная жизнь Зигмунда Фрейда? Известно, что в газетах его то и дело обвиняли в распутстве и всевозможных сексуальных авантюрах. Однако сам Фрейд оценивал свою эротическую жизнь совсем иначе. В 1915 году, в письме к Джеймсу Джексону Патнэму, профессору Гарвардского университета, автору введения к американскому изданию «Трех очерков по теории сексуальности», Фрейд признал, что «…[хотя] я выступаю за бесконечно более свободную сексуальную жизнь, однако сам я очень мало пользуюсь такой свободой». Похоже, что это справедливо как дня его холостяцкой, так и для женатой жизни. Официальный биограф Фрейда, Эрнест Джонс, считал, что его герой был девственником, когда в сентябре 1885 года, в возрасте тридцати лет, женился на Марте Бернайс.
По мнению Питера Дж. Суэйлза, историка-ревизиониста, которого многие фрейдисты на дух не выносят, большая часть ранней теории либидо, которая исходит из того, что нереализованное сексуальное чувство токсично для человека физически и психически, создавалась Фрейдом под действием кокаина — до женитьбы это сопровождалось мастурбацией, а после женитьбы — сожалениями по поводу своей неудовлетворительной супружеской жизни. До свадьбы, однако, смесь кокаина и секса, похоже, доставляла Фрейду немало счастливых мгновений. В письме, написанном в июне 1884 года, он предупреждал свою будущую невесту: «Не поздоровится тебе, моя принцесса, когда я кончу [дела и приду к тебе в гости]. Я зацелую тебя так, что тебя бросит в жар… А если ты будешь противиться мне, то узнаешь, у кого больше сил: у нежной девочки… или у огромного дикаря, распаленного кокаином».
