Александр Варакин - Тайны исчезнувших цивилизаций
Смысл ритуала утерян и ждет восстановления. Сам процесс описан де Ланда. Его подтвердили другие исследователи.
Храм Кукулькан, храм того самого Кецалькоатля, гуманного и справедливого, запретившего на всем протяжении Америки с юга на север приносить человеческие жертвы, рекомендовавшего заменить их цветами, кореньями, в крайнем случае птицей, — храм этого гуманиста не только находится в столице кровавых ритуалов, но и используется для них!
Врагов, попавших в плен, в Чичен-Ице приносили в жертву тысячами. Из экипажей де Кордобы 1517 г. по крайней мере двоих испанцев принесли в жертву: индейцы захватили пленников, и больше их никто не видел. Зато приятели тех двоих слышали с кораблей, отошедших на безопасное расстояние от побережья, жалобные душераздирающие крики.
В Чичен-Ице существовал и такой закон, по которому сильного врага или собственного же отличившегося героя или спортсмена, с которого уже содрали кожу, делили на части и съедали жрецы. Кецалькоатль говорил: оставьте каннибализм, это нехорошо! Необязательно быть вегетарианцами, но зачем уж так-то!.. Все было забыто или изменено по неведомым нам причинам.
В трехстах метрах от Храма Кукулькан находится другое жертвенное место — сенот Чичен-Ицы. Сеноты — заполненные водой карстовые разломы-колодцы в известняке — характерны не только для Чичен-Ицы: Ушмаль, Кебах, Сайиль, Лабна сбрасывали в них сотни и тысячи людей, возможно, лучших из лучших, не считая врагов. Особенность богов майякцев состояла в том, что умилостивить их можно было, только принеся в жертву самых достойных. Сфера, в которой определялись достоинства жертвы, лежала, конечно, вне достоинств самой достойной из каст — жреческой, иначе жертвенники были бы всего лишь однажды заполнены их телами…
Отличие Колодца жертв Чичен-Ицы от других сенотов в том, что здесь приносились в жертву только девственницы: Юмкашу, богу полей и лесов, живущему на дне колодца, всякий раз нужна была свежая жена, иначе не жди урожая.
Диего де Саржиенто де Фигуэроа, алькальд из Мадрида, посетивший Юкатан в XVI веке, оставил отчет, подтвердивший сообщение о Колодце де Ланды. Де Фигуэроа пишет: «Знать и сановники этой страны имели обычай после шестидесятидневного воздержания и поста приходить на рассвете к сеноту и бросать в него индейских женщин, которыми они владели. Они приказывали им вымаливать у богов счастливый и урожайный год для своего господина.
Женщин бросали несвязанными, и они падали в воду с большим шумом. До полудня слышались крики тех, кто был еще в состоянии кричать, и тогда они опускали веревки. После того как полумертвых женщин вытаскивали наверх, вокруг них разводили костры и окуривали их душистыми смолами. Когда они приходили в себя, то рассказывали, что внизу много их соплеменников — мужчин и женщин — и они их там принимали. Но когда женщины пытались приподнять голову, чтобы взглянуть на них, то получали тяжелые удары, когда же они опускали головы вниз, то как будто видели под водой глубины и пропасти, и люди из колодца отвечали на их вопросы о том, какой будет год у их господина — хороший или плохой…»
Судя по упоминаниям мужчин, возможно, речь идет о каком-то другом сеноте, а не о Чичен-Ице: туда сбрасывали только молоденьких девушек. А вот ожидание до полудня было и в Чичен-Ице: если вдруг жертва не тонула и все еще плавала на поверхности, это считалось знаком того, что девушка не угодна Юмкашу. Ее вылавливали, и в дальнейшем такую красавицу ждало только тихое презрение сородичей: жизнь ее все равно была уже кончена. Поэтому жертвы сами старались утонуть, тем более что это была почетная смерть, и семейство могло существовать в почете и довольстве, по крайней мере, до следующей жертвы.
Есть любопытнейшее свидетельство из истории Юкатана, как остроумно и решительно Колодец жертв был использован в политических целях.
Тройственный союз Чичен-Ицы, Ушмаля и Майяпана, продлившийся с 987 по 1194 г. н. э. способствовал установлению стабильности в стране. Однако амбиции того или иного царька не только могли, но и нарушали эту стабильность: каждый из «союзников» тянул одеяло на себя. Однако к концу XII века власть Чичен-Ицы, деспотичная и бездарная, надоела майя, наделенным более тонким «ментали тетом». Всеобщее же заблуждение о том, что ицы сильны и жестоко накажут ослушников, не позволяло поменять положение. А уже созрели все предпосылки для того, чтобы объединить страну не тройственной, а централизованной единоличной властью. И вот молодой вождь Хунак-Кеель, которому в момент принесения священной жертвы в сеноте пришла гениальная мысль, немедленно и решительно осуществил ее.
Вместе со всей процессией у Колодца жертв дождавшись полудня, когда бог «принял» очередную девственницу, Хунак-Кеель вдруг неожиданно для всех помчался по узкому коридору из людей, ведшему к платформе, с которой сталкивали жертву вниз, и в полном смысле сломя голову бросился в Священный колодец!..
Результат превзошел все его ожидания: ведь на площади Чичен-Ицы собралось все жречество, вся знать, а главное, чуть ли не большая часть крестьянства, на которое и мог опереться Хунак-Кеель. Вынырнув из воды буквально через минуту, остроумный вождь объявил собравшимся, что он только что говорил с богами, и они назначили его, Хунак Кееля, единоличным правителем майя. Не было ни войн, ни длительных осад, подкупов и предательств: молодого героя вытащили из колодца и объявили правителем майя. Династия Хунак-Кеель продержалась 250 лет…
Интерес к колодцу в Чичен-Ице постоянно подогревался тем, что индейцы, совершая обряд жертвоприношения, вместе с жертвой швыряли в него множество драгоценностей, в том числе золото. И хотя вещи бросались сломанными, чтобы они тоже «умерли», иначе вещь не соединится ни с жертвой, ни с богом, интерес золотоискателей подогревался золотом, а исследователей — самими вещами, частичками прошлого, независимо от того, из какого материала они сделаны. Хотя, конечно, из золота предпочтительнее.
Однако глубина колодца примерно 60 м, и водная поверхность тоже не под ногами: до нее метров 20–25. Смельчаки, задумавшие поживиться майяскими сокровищами, наталкивались на неразрешимые проблемы.
Эдварда Герберта Томпсона можно назвать отцом подводной археологии. Именно он впервые опустился на дно Колодца жертв. До этого молодой энтузиаст прошел подготовку у лучших водолазов своего времени, а также нанял двоих из них для необычных работ.
Для начала предприятия у Томпсона не было ничего — только энтузиазм и вера в легенду. Однако, развив бурную деятельность, он все же сумел достать землечерпалку и, заручившись поддержкой нескольких американских организаций, давших ему денег, нанял тридцать индейцев, помогавших ему во всем. Наблюдая энтузиазм молодого консула (по странному закону первооткрывателями в стране майя становятся почему-то американские консулы — вспомните Стефенса!), рабочие прониклись важностью возложенных на них задач и беспрекословно выполняли самые неожиданные поручения, называя при этом Томпсона доном Эдуарде.
Много дней землечерпалка приносила со дна колодца лишь тину и многовековой мусор поздних послемаияских времен. Иногда Томпсону начинало казаться, что легенда, рассказанная Ландой и Фигуэроа, только легенда. Но Генрих Шлиман Американского континента все же надеялся. Тем более что, опять же подобно Стефенсу, он выкупил асьенду Сан-Исидоро, на землях которой находился сенот и все важнейшие строения Чичен-Ицы! Этот «знак» тоже должен был сыграть свою роль.
И вот ковш принес со дна два странных предмета, напоминавших яички. Томпсон очистил их и обнаружил, что это не что иное, как шарики копаловой смолы, использовавшейся майя во всех обрядах! С утроенным рвением он стал выбирать грязь со дна колодца. Через несколько дней ковш зачерпнул целую корзину копала. Затем была добыта первая хульче — деревянное оружие майя и тольтеков, к одному из племен которых принадлежали воинственные ицы.
Наконец наверх был поднят череп семнадцатилетней девушки. Потом второй. И третий…
Наступил черед самому искателю опуститься на дно. С большим нетерпением дождался он греков-водолазов и приступил к обследованию дна колодца «вручную». Темнота и взвешенный ил давали возможность работать только на ощупь: никакие фонари не пробивали эту гущу. Обрядившись в водолазное снаряжение, по самому последнему слову техники, Томпсон осуществил десятки погружений. Вместе с ним прощупывали дно два ловца губок — те самые греки-водолазы.
Со дна были подняты: статуэтки из нефрита, золотые кольца, золотые фигурки лягушек, скорпионов, других животных, золотая маска, более сотни золотых колокольчиков с вырванными язычками, золотая корона с двумя кольцами «Пернатого Змея», множество майяских рельефных золотых дисков, тоже переломанных, с изображениями богов, воинов, эпизодов морских сражений и человеческих жертвоприношений. Еще Томпсон обнаружил кремневый жертвенный нож!
