Лев Бердников - Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига вторая
Обращает на себя внимание, что рифмы в русских сонетах “точные” и весьма традиционные, тогда как во французских буриме преобладают неожиданные, эффектные рифмы, причем искусное манипулирование ими приобрело во Франции самодовлеющий характер и стало критерием ценности текста. Надо сказать, что русский XVIII век вообще замысловатыми рифмами небогат. В отличие от французских буремистов, в помощь которым уже с начала XVII века издавались спасительные словари рифм, в России ничего подобного не было (первый “Рифмальный лексикон…” Ивана Тодорского вышел в свет только в 1800 году).
Важно понять историко-культурный смысл и ту литературную задачу, которую решала русская словесность, осваивая сию стихотворную игру. Надо иметь в виду, что классицистическое мышление XVIII века было жанровым. А поскольку эти буриме являются одновременно и сонетами, они органически связаны с трансформацией жанра сонета на русской почве. Во Франции же сонет, переживавший бурный расцвет в XVI–XVII веках, был вполне разработанным жанром. Более того, как отмечает филолог Юрий Виппер, его поэтическая структура, заложенные в нем возможности художественной выразительности оказались глубоко созвучными коренным чертам эстетических пристрастий и влечений, свойственных творцам французской литературы. Именно это побудило Луи Арагона назвать сонет формой “национальной речи французов”. А в России середины XVIII века тематический репертуар сонета еще только складывался. Влиятельнейший поэт Александр Сумароков, ссылаясь преимущественно на французский опыт, корил сонет за “неестественность” и определил его “состав” как “хитрую в безделках суету”. И русским стихотворцам надлежало непременно эту “неестественность” преодолеть, актуализировав сам “состав” (тему) сонета. Велся поиск содержательных возможностей жанра. Предстояло выявить место сонета в русской любовной поэзии, тем более, что в отличие от таких ее жанров, как элегия, эклога, идиллия, песня, анакреонтическая ода и др., за сонетом не было изначально закреплено строго определенного содержания.
Впрочем, тему поэтического турнира задали сами рифмы (“встречали” – “страдать” – “видать” – “печали”… “люблю” – “гублю” и т. д.). Вполне объяснимы и одинаковые в обоих текстах формулы любовной поэзии, превратившиеся с легкой руки Александра Сумарокова и его поэтической школы в ходячие словесные клише. Так, рифма “встречали” – “отвечали” вызвала у обоих стихотворцев появление слов “прелестные глаза”; слово “промчали” соотнесено с близкими по значению “дни” (Нарышкин), “часы” (Ржевский); “печали” – с синонимичными определениями: “жестокие” (Нарышкин), “несносные” (Ржевский).
В то же время ситуация соревнования способствовала активизации поэтической мысли. Казалось бы, оба текста являют собой монолог отвергнутого влюбленного, но тематические решения, к которым приходят Нарышкин и Ржевский, совершенно разнятся, и вот почему.
Первым в стихотворной подборке журнала помещен сонет-буриме Нарышкина. Влюбленный субъект вспоминает здесь о прошедшем счастье, хотя и тогда “любезная” лишь притворно будила его надежды и лишь делала вид, что отвечает его чувству. Ныне же она открыто кажет суровости, и несчастье его стало вполне очевидным. Несчастному “любовнику” суждено “век тужить” и “вздыхати несчастно”. Таким образом, для Нарышкина тема сонета в сущности ничем не отличается от темы канонической элегии. Элегия с ее чистой формой любовной речи становится тем “старшим” жанром, который не только лексически, но и содержательно насыщает жанр “младший” – сонет.
Далее следует текст Ржевского. Его поэтическое решение поражает своей нетривиальностью, оригинальностью трактовки. “Прекрасная” в его сонете вообще бездеятельна: ее “прелестные глаза” с самого начала “не отвечали” страсти говорящего лица. Но отвергнутый влюбленный элегической скорби не предается:
Однако я о том не буду век тужить:
Любить прекрасную приятно и несчастно,
Приятно зреть ее и для нее мне жить.
Самоценным становится состояние влюбленного героя: бывшая постоянным атрибутом элегий “горесть люта” трансформируется здесь в “приятности” несчастной любви! Причем в буриме Ржевского это слово “приятно” (а в поэзии того времени оно соотносилось с “утехами”, которые как раз не мог сыскать элегический герой) настойчиво повторяется, становясь тем самым действенным риторическим приемом.
Представляется неслучайным порядок следования текстов. Первым здесь напечатан традиционный “элегический” сонет-буриме Нарышкина, а затем – нетривиальный по своему поэтическому решению сонет-буриме Ржевского. Таким образом, литературная игра в буриме Нарышкина и Ржевского выявляла содержательные возможности русского сонета, и в этом было ее главное значение.
Автор “Словаря древней и новой поэзии” (1821) Николай Остолопов наставлял сочинителей буриме: “Чем рифмы будут страннее и слова менее иметь между собой связи, тем труднее писать по оным стихи: следовательно, стихи, написанные удачно по таким рифмам, доставят более приятности”. В качестве образца, достойного подражания, он привел стихи, написанные “издателю журнала “Вестник Европы” (1808, Ч. XXXVII, № 1):
Да будет твой Журнал у нас в Москве – комета!
Да сладок будет он, как мед или каймак!
Ты не был сотворен носить два эполета,
Зато твой к Пинду путь не скроет буерак!
Для грешныя души спасенье – литургiя!
Для скаредных писцов журналы – помело!
Беда им – критики суровой энергiя,
Иль строгого ума подзорное стекло!
Их бред для глупых – песнь, для умных – скорговорка!
В стихах их Феб – Сатир, с горбами – Адонис!
Им рифма для стихов, бредущих врозь, затворка!
Всех в петлю за вранье! (Глупон, и ты б повис).
Без дара страсть писать – пятно, иль лучше – сажа!
Подобны ль сим вралям – Гомер, Анакреон?
И громкостью стихов – стихов в два-три этажа
Заслужишь ли, поэт, на Пинде эспонтон?
Конечно, буриме Нарышкина и Ржевского с их обыкновенными (но не “бредущими врозь”!) рифмами блекнут на фоне столь изощренного версификаторства. Но было бы несправедливо аттестовать этих стихотворцев XVIII века “вралями” и “глупонами”. Их “два сонета, на рифмы, набранные наперед” отмечены и даром, и “страстью писать”. Не знаем, читали ли их буриме обитатели Парнаса и Пинда, но в истории русской культуры они, безусловно, не затерялись. Впоследствии появятся русские классики буриме – Дмитрий Минаев и Арсений Голенищев-Кутузов, будут проводиться и массовые конкурсы буриме, а в советское время эта литературная игра традиционно войдет в одно из заданий КВН. И в наши дни буриме продолжает жить в интернете как сетевая интерактивная игра, причем на каждом из сайтов существуют свои правила, свое оформление, ведутся рейтинги, награждаются победители и т. д. И все же нельзя забывать, что родоначальниками русского буриме были Алексей Нарышкин и Алексей Ржевский. Они были первооткрывателями, стремившимися приохотить россиян к забавной литературной игре. И за это надо воздать им должное.
Основная литература
Алексеев М. П. Пауль Флеминг в Москве и на Волге // Дипломаты-писатели; Писатели-дипломаты. СПб., 2001.
Алексеева Н. Ю. Русская ода: Развитие одической формы в XVII–XVIII веках. СПб., 2005.
Андреев И. Всешутейший, Всепьянейший // http://www.znanie-sila.ru/online/issue2print_1566
Анисимов Е. В. Абрам Ганнибал и его друзья, или История русской натурализации // http://www.idelo.ru/337/17.html.
Анисимов Е. В. Анна Иоанновна. М., 2002.
Анисимов Е. В. Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М, 1999.
Анисимов Е. В. “На дураке нет взыску” // Царский шут Балакирев и его проделки. Л., 1990.
Анисимов Е. В. Россия без Петра. 1725–1740. СПб., 1994.
Анисов Л. М. Иноземцы при государевом дворе. М., 2003.
Архив кафедры русского фольклора МГУ им. М. В. Ломоносова. Т. 9. М., 1965.
Балязин В. Самодержцы. Любовные истории царского дома. Кн. 1. М., 1999.
Бассевич Г. Ф. Записки о России при Петре Великом // Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. СПб., 1993.
Батте Ш. Правила поэзии / Пер. А. Буниной. СПб., 1808.
Бейль П. Исторический и критический словарь. Т. 1–2. М., 1968.
Белозерова Д. И. Карлики в России XVII – начала XVIII века // Развлекательная культура России XVIII–XIX веков. СПб., 2000.
Бердичевский Я. И. Народ книги: К истории еврейского библиофильства в России. Берлин, 2005.
Бердников Л. И. Счастливый Феникс: Очерки о русском сонете и книжной культуре XVIII – начала XIX века. СПб., 1997.
Берк К. Р. Путевые заметки о России // Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. СПб., 1997.
Берков П. Н. История русской журналистики XVIII века. М.; Л., 1952.
