Лев Каневский - История каннибализма и человеческих жертвоприношений
В своей первоначальной форме акт харакири требовал громадного мужества и силы воли, так как он предусматривал два традиционных глубоких нареза на животе и потом последний роковой удар в брюшину. На практике довольно часто у жертвы не хватало сил, чтобы нанести себе довольно глубокую рану и покончить с собой, и за него его добивал товарищ, который, как того и требовал ритуал, стоял все время рядом, пока жертва разрезала себе живот. В таком случае он длинным мечом срубал ему голову. В период Эдо жертва коротким мечом только вспарывала себе живот слева направо, и такой разрез часто оказывался неглубоким и не приводил к смерти. Тогда его товарищ приходил на помощь и обрывал его предсмертную мучительную агонию, отсекая несчастному голову. В это время воинов даже принуждали совершать харакири за позорные проступки. Однако для японцев главный принцип оставался неизменным: если ритуал соблюдался так, как требовалось, то такой акт в любом своем аспекте носил чисто религиозный характер и был, по сути, религиозным жертвоприношением независимо от того, по чьей инициативе он осуществлялся – по собственному желанию жертвы или же был навязан ей сверху, – одно и то же название обряда соответствовало обоим его вариантам.
Обряд харакири дожил и до современной Японии, которая сформировалась с приходом туда иностранцев и падением режима Эдо в 1867 году. Хотя сословие самураев был упразднен как пережиток прежнего феодализма, ритуальные убийства все же еще проводились в ряде случаев. Дух самураев по-прежнему был жив, и японские пилоты-смертники, камикадзе, во Второй мировой войне также чтили кодекс бусидо. Британский дипломат сэр Эрнст Сатов стал очевидцем проведения церемонии харакири в 1864 году. Японскому офицеру Таки Цензабуро было приказано лишить себя собственноручно жизни за то, что он обесчестил себя, открыв пальбу по недавно прибывшим в страну иностранцам. В буддийский храм были приглашены по одному представителю от каждого дипломатического представительства. Посланникам даже была предоставлена возможность поговорить с жертвой. Осужденный на смерть офицер вошел в храм с левого придела в сопровождении двух «каишаку», или «самых образцовых людей», следом шли еще двое. Он опустился на корточки на небольшом, покрытом красной материей возвышении. На деревянной подставке ему передали меч, а он обратился ко всем присутствующим с просьбой стать очевидцами его героической смерти.
Потом он снял с себя верхнюю одежду, а длинные рукава рубашки завязал под коленями, чтобы не опрокинуться при совершении акта назад. Теперь он был по пояс обнаженным. Взяв кинжал в правую руку, как можно ближе к острию, он нанес вначале удар себе в грудь, а потом погрузил кинжал в левую часть живота, быстро распластав его уверенным движением слева направо. После этого он неторопливо наклонился вперед всем телом, откинув назад голову далеко за спину, чтобы меч беспрепятственно опустился ему на шею. Один из «каишаку», который сопровождал его во время обхода двух рядов очевидцев, теперь стоял рядом с жертвой, истекающей кровью, высоко подняв вверх меч. Внезапно подскочив на месте, он опустил свой меч на шею несчастного с таким грохотом, словно в храме послышался удар грома. Голова покатилась по покрытому циновками полу…
Таки, по-видимому, сам попросил своего товарища об одолжении, чтобы церемония вспарывания себе живота не была столь болезненной. В других рассказах о подобных ритуалах приводится немало мрачных, просто чудовищных подробностей. Например, иногда самураи, зарывшись руками в брюшину, вырывали, раздирая, свои кишки.
В более ранней разновидности обряда харакири жертва после вспарывания мечом себе живота им же разрезала сонную артерию, чтобы ускорить смерть. Такой метод применялся крайне редко, но все же отмечен один подобный случай в 1912 году, когда умер император Мэйдзи. Генерал, граф Ноги, герой осады Порт-Артура во время Русско-японской войны 1904–1905 гг., принял решение следовать за своим повелителем в могилу. Он не только сделал глубокий разрез живота по диагонали, но и перерезал сонную артерию, то есть совершил подвиг, требовавший особого, беспримерного мужества. Его жена последовала примеру мужа, перерезав себе кинжалом горло точно в такой манере, которая предписывалась в таких случаях всем женщинам – супругам самураев. После успешного завершения войны Японии с Китаем в 1895 году несколько человек совершили харакири, но не для того, чтобы таким образом отметить победу, а в знак протеста против слишком мягких, по их мнению, условий мирного договора, которые добровольные жертвы сочли для себя бесчестьем. Последние обряды харакири состоялись в 1945 году после капитуляции Японии, но тогда жизни себя лишила небольшая группа японцев, в основном старших офицеров.
Самоубийство, самоуничтожение по религиозным причинам были в основном распространены в Индии и Японии, но они не ограничивались все же только одной Азией. Ритуальные убийства были известны и на Гавайских островах, когда там умирал очередной царек, и даже друиды (жрецы) вполне их оправдывали.
Какими бы ни были злоупотребления, связанные с обрядом сати, в последнее время в Индии самоубийство обычно считалось добровольным актом и зависело целиком от согласия на это жертвы. Такой обряд, будь это харакири или сати, предполагал жестокую, болезненную смерть, и желание подвергнуться роковому испытанию объяснялось главным образом непоколебимой верой в новое рождение. Тем, у кого такой глубокой веры нет, трудно понять движущую силу этого стремления. Совершенно очевидно, что ритуальное самоубийство абсолютно противоположно по смыслу неритуальному, обычному самоубийству, так как его цель – немедленное возвращение жертвы на землю.
Будучи наследниками христианской традиции, мы инстинктивно не воспринимаем самоубийства. Но строгого запрета на это не существовало и среди первых христиан, и только в 533 году под влиянием святого Августина Орлеанский церковный собор принял решение об отказе в погребальном обряде самоубийцам, которые кончали с собой после совершения преступления. Тридцать лет спустя в этом было отказано всем самоубийцам без различия. Тогда они получили название «мученики Сатаны». Отношение первых христиан к смерти и самоубийству скорее напоминало отношение к подобным людям в Древнем Риме, где сама смерть не имела никакого значения. Главное – это достойно, как подобает человеку, умереть. Гонения римлян на христиан не всегда отличались особой свирепостью, и часто многие судьи были только рады предоставить им возможность для побега после вынесения приговора, но они, как правило, отказывались от такой милости, и в результате своего упрямства тысячи мужчин, женщин и детей были обезглавлены, сожжены живьем на кострах, сброшены со скал, изжарены на решетках, изрублены на куски, это в основном делалось только потому, что они сами желали смерти. Уставший от всего этого римский проконсул в Африке заорал, обращаясь к толпе христиан, умолявших его о своем мученичестве: «Ступайте прочь и поскорее повесьтесь сами, облегчите работу суда!» Римляне могли бросать их на растерзание львам ради развлечения, но мало кто из них предполагал, что жертвы будут хвалить своих убийц, усматривая в них божественный инструмент для достижения вечной славы и спасения.
Типичным в этом плане является отношение к смерти святого Игнасия, который заявил, что львы должны быть еще более свирепыми и, если бы они отказались напасть на него и разорвать его на части, он сам заставил бы их это сделать.
Ибо для первых христиан смерть была избавлением, которого они постоянно жаждали. Для чего жить, если мученика от вечного блаженства отделяет всего один удар кинжала? Первые отцы церкви, чуть не захлебываясь от восторга, рассказывали о тех радостях, которые ожидают мучеников впереди, и всячески побуждали людей к таким действиям, которые никак нельзя было расценить иначе, как ритуальное убийство. В обмен за насильственную смерть христиане, как и язычники, получали пропуск в рай.
Стремление людей покончить с собой, стать мучеником, превратилось в навязчивую идею, когда в IV веке возникла секта донатистов. Их деяния вызвали такое замечание у святого Августина: «Убийство ради мученичества превратилось у них в повседневное состязание».
Донатисты при этом выдвигали свои, как им казалось, безупречные аргументы. Чем длиннее, активнее и полнее жизнь, тем больше соблазнов для греха, и посему самый надежный путь на небеса – это умереть как можно скорее. Но святой Августин все же увидел в их учении значительный изъян. Если самоубийство разрешается, чтобы избежать греха, тогда «оно по логике должно стать таким средством для всех людей от купели, и в результате на земле очень скоро не станет христиан». Неистовые призывы со стороны донатистов к смерти, к добровольной гибели верующих заставили в конце концов церковь осудить их как проповедников ереси. И сегодня остается в силе запрет на самоубийство, хотя за это не предусмотрено никакого серьезного наказания, как это было в прошлом, кроме лишения погребального обряда. Еще сто лет назад в Англии тех самоубийц, которые пытались безуспешно лишить себя жизни, обычно вешали после того, как они приходили в себя.
