Николай Николаев - Русская Африка
По представлению комиссии Географического общества премия эта была присуждена 28 ноября 1828 г. отважному исследователю Рене Кайе — первому европейцу, побывавшему в Томбукту. На самом деле, хотя первое обстоятельное описание Томбукту сделал именно Рене Кайе, но не он был первым путешественником, проникшим в этот таинственный город, закрытый для неверных!
За год до Рене Кайе Томбукту посетил англичанин майор Александр Гордон Лэнг. Направляясь из Триполи через Сахару, Лэнг пережил множество опасностей. Весь израненный, он достиг Томбукту, провел там некоторое время, но в 1827 г. на обратном пути неподалеку от Аравана был убит туарегами. Кайе знал о судьбе, постигшей его предшественника, и посвятил ему несколько страниц в описании своего пребывания в Томбукту.
В XIX в. на честь первооткрывателя Томбукту претендовал и американский моряк Роберт Адамс. Его известия о странствованиях были опубликованы в 1817 г. Однако сообщения Адамса подверглись критике, которая обнаружила противоречия в его рассказах и заявлениях, сделанных им в Кадисе американскому консулу и в Лондоне географу Дюнюи. Знакомясь с его сообщениями, мы убеждаемся, что они крайне недостоверны.
Через пять лет после Адамса другой американский моряк, Рили, также потерпевший кораблекрушение у западных берегов Африки, рассказывал о путешествии в Томбукту Сиди-Хамета, рабом которого он был. Его сообщения также не отличаются достоверностью. Были и другие путешественники — предшественники Лэнга и Кайе. После них еще многие исследователи старались проникнуть в этот таинственный город.
На общем фоне истории всех этих путешествий и трагических попыток достичь Томбукту путешествие некоего Варги, уроженца г. Кизляра Астраханской губернии, представляется почти фантастическим! После долгих странствий на Востоке он отправился в Африку, в страны, населенные народом хауса: посетил Кано, Кацину, Замфару, Зарию, оттуда направился в Томбукту, затем в Дженне и Конг. Путешествие его завершилось у границ государства Ашанти, откуда он был доставлен в Кумаси, а затем препровожден на английскую территорию в Кейп-Кост.
Сведения о путешествиях Варги были опубликованы в «Королевской газете» Золотого Берега в выпусках от 31 декабря 1822 г. и от 7 января 1823 г. Издание это почти неизвестно в Европе. Во всяком случае, эти выпуски отсутствуют даже в отделе периодики Британского музея в Лондоне. Однако сообщения о путешествии Варги под названием «Путешествия одного татарина» были перепечатаны из «Королевской газеты» Золотого Берега в другом периодическом издании — «Королевской газете и Вестнике Сьерра-Леоне» в № 250 и 251 от 8 и 15 марта 1823 г. и изданы во Фритауне.
Прибывший в Кейп-Кост-Касл путешественник был опрошен представителями гражданской службы Золотого Берега. Он сказал, что его зовут Варги и что он уроженец города Кизляра Астраханской губернии. Англичане, плохо понимая его сообщения, решили, что перед ними татарин из какой-то орды в предгорьях Кавказа. Однако есть много оснований сомневаться в этом. Дело в том, что в Кизляре в конце XVIII в. жили не только ногайские татары, но и армяне, причем число их было довольно значительно. Варги, рассказывая о своих странствиях, упоминает, что он сам не мусульманин, что существенно важно, так как ногайские татары — мусульмане. Следовательно, вполне основательно предположение, что он происходит из кизлярских армян. Имя его — Варги — также не татарское. Возможно, что мы имеем неточную передачу армянского имени Варген. В пользу армянского происхождения Варги свидетельствует также одно замечание нашего путешественника. Описывая свои странствия, он почему-то отметил, что капитаном турецкого судна, на котором он ехал, был армянин. Это единственное упоминание о национальности лиц, с которыми он встречался. Оно понятно в устах армянина, запомнившего встречу с соотечественником. Характерно также его нежелание говорить о первых годах своей жизни в Стамбуле, где ему, быть может, приходилось скрывать свое происхождение. Все это, конечно, не может считаться доказательством его армянского происхождения, но оно более вероятно, чем другие предположения.
Непонятно, почему имя Варги осталось забытым. О нем не упоминает почти никто из занимавшихся историей путешествий!
Есть сообщение о странствиях Варги издававшихся в Париже в «Новых анналах путешествий, географии и истории». В XX томе этого издания, появившемся в 1823 г., сообщается о странствии некоего муллы из Александрии, пришедшем из Египта через Сеннар, Кордофан, Кано, Дагомбо, Дженне до Сьерра-Леоне. «Это путешествие, — пишет автор заметки, — кажется достоверным, но путешествие татарина по имени Варгей (Wargey) представляется выдуманным».
Действительно, сообщение Варги могло показаться вымыслом: географы начала XX в. не имели возможности проверить его слова, так как Африка была почти не исследована и не было еще установлено течение Нигера. В те годы господствовало мнение, повторяющееся со времен Птолемея, что Нигер течет на восток, впадает в большое озеро и под землей соединяется с Нилом.
Читая описания пути, пройденного Варги, мы видим, что точность его сообщений подтверждается позднейшими путешественниками — Кайе, Бартом и другими исследователями Судана. Теперь мы можем судить о подлинности его путешествия с большим основанием, чем это было возможно в начале прошлого века. Описание Томбукту и обычаев его жителей, а также очень точно упоминаемые им местные названия и отдельные слова показывают его знакомство с языком хауса и другими языками Западного Судана.
В точности сообщений Варги не сомневался его современник, первооткрыватель Томбукту Александр Гордон Лэнг. В 1964 г. в Англии были изданы его письма и заметки. Среди них имеется записка о направлении течения реки Нигер. Готовясь к путешествию в Томбукту, Лэнг заручился всеми доступными ему сведениями о странах Западного Судана. В записке, помеченной «Гадамес, 28 сентября 1825 г.», Лэнг сопоставил сведения, полученные им от рабов, вывезенных из стран хауса, с сообщениями Варги. По-видимому, он располагал материалами, полученными непосредственно из официальных источников, так как сообщил фамилию английского чиновника, записавшего слова Варги: «Варги, татарин, опрошенный министром Вильямсом в Кейп-Косте, пересек на своем пути две реки к югу от Томбукту, одна из которых — Джолиба — текла на восток, а другая — Кворра — на запад. Варги оказался весьма наблюдательным человеком».
Таким образом, у нас нет никаких оснований сомневаться в подлинности путешествия нашего соотечественника. Безусловно, во время своих странствий он не преследовал научных целей. Это был купец, по одежде и своим привычкам ничем не отличавшийся от арабских купцов, посещавших Томбукту и подолгу там живших. Хотя он и не был мусульманином, тем не менее никто не принимал его за иноверца, что облегчало его положение в странах Северной Африки и Судана. В этом отношении его судьбу нельзя сравнивать с судьбой европейских путешественников вроде Лэнга, Кайе или Барта, которым постоянно приходилось считаться с враждебным отношением к ним мусульманского населения. Варги не выделялся среди своих спутников — турецких купцов из Стамбула, ему не было необходимости подделываться под чужие обычаи, как это успешно делал Кайе или Бурхарт, он говорил по-турецки — Стамбул стал его второй родиной. Несомненно, он знал также арабский язык.
* * *…В среде русской дворянской интеллигенции, где совершенное знание французского и других европейских языков считалось нормой, лингвистические познания этого человека казались феноменальными. «Я не Сенковский, чтобы знать все в мире языки!» — писал A.A. Бестужев-Марлинский. О том, насколько глубокими и обширными были эти знания, говорит следующий пример: в 1822 г., поступая на службу переводчиком в Министерство иностранных дел в Петербурге, О. И. Сенковский должен был держать специальный экзамен по арабскому языку. Экзаменовал его крупнейший арабист академик Х. Д. Френ, который нашел его знания классического арабского языка превосходными, а знание разговорного, народного арабского — не имеющим себе равных среди известных ему ученых, не исключая и самого экзаменатора.
Осип Иванович Сенковский, востоковедДля одних он был прежде всего писателем, «бароном Брамбеусом» или «турецким критиком Тютюнджи-оглы», для других — журналистом и публицистом, профессором восточных языков Петербургского университета, переводчиком произведений арабской, персидско-таджикской, староузбекской, турецкой и многих других литератур, автором ряда научных работ на французском, латинском, русском, польском, арабском, персидском и других языках. Но главное, что отличало О. И. Сенковского, — он был последним, завершающим, в плеяде русских просветителей периода крепостничества. Чтобы охарактеризовать творческую деятельность Сенковского, недостаточно было «собрать все, когда-нибудь написанное ученым ориенталистом, филологом, археологом Сенковским, который соединял в себе самый основательный специализм со всеобъемлющим энциклопедизмом, — писал о нем его ученик, известный востоковед П. Савельев, — лекции его не ограничивались языком и литературой, а были живой энциклопедией науки о Востоке».
