Бертран Мейер-Стабли - Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II
Чарльз занимал три комнаты, окна которых выходят на Мэлл и Сент-Джеймс-парк. Почти весь декор в этих апартаментах был создан зятем лорда Маунтбеттена Дэвидом Хиксом в стиле, характерном для Букингемского дворца. Все это похоже на убранство апартаментов в фешенебельных районах Мэйфера и Белгравии (Белгрейвии), все это напоминает царящий там дух богатства и комфорта, несколько устаревший, но часто сопровождающий обладателей больших состояний, составленных в незапамятные времена. Кстати, Дэвид Хикс обустраивал апартаменты Анны и Эдуарда.
Бросим последний взгляд на ванные комнаты: все они выглядят как помещения Викторианской эпохи (надо заметить, что сантехника и трубы того времени вполне справедливо знамениты своим высоким качеством). Что касается туалетов, то во всех присутствуют солидные сиденья из старого доброго красного дерева, а процесс спуска воды почти беззвучен.
Избегайте осматривать помещения для персонала, ибо в большинстве своем они, пожалуй, способны навести тоску. Один из бывших шталмейстеров говорит о своем кабинете следующее: «Так как окна этой темной, навевавшей меланхолию комнаты выходят на север, то она никогда, ни зимой ни летом, не видела лучика солнца. Потолки там очень высокие, стены унылы и наводят скуку, ибо сплошь покрыты книжными полками, заставленными огромными томами по истории или религии, мало приспособленными для того, чтобы читаться легко и доставить удовольствие, что позволило бы скоротать бесконечные часы ожидания».
Остальные из шестисот девяноста комнат и залов дворца заняты различными службами, обеспечивающими управление монархией, а также апартаментами тех, кто посвятил себя служению королеве. Во дворце есть также разнообразные мастерские, отдельные квартиры и комнаты. Последний этаж можно назвать настоящим «крольчатником»: это длиннейшая анфилада маленьких комнаток, занятых ливрейными лакеями, камеристками, горничными и прочими слугами. Повара живут в помещениях, примыкающих к кухням. Шоферы, кучера, грумы и форейторы обитают в комнатах, расположенных над гаражами и королевскими конюшнями. Экономка дворца, шотландка, дама порывистая, увлеченная работой, распоряжающаяся всеми горничными и служанками с рвением армейского сержанта, имеет в своем распоряжении личные апартаменты на первом этаже дворца. Такие же апартаменты находятся в ведении суперинтенданта и интенданта дворца, иначе именуемых обер-гофмейстером и гофмейстером. Личная камеристка королевы также имеет свои апартаменты, состоящие из спальни, светлой и очень просторной, прекрасной гостиной и ванной комнаты; они располагаются как раз над личными покоями королевы, и окна этих комнат выходят во дворцовый парк.
Те, у кого слова «британский» и «английский» ассоциируются со словами «садоводство» и «парковое искусство», рискуют испытать разочарование от садов и парка, примыкающих к Букингемскому дворцу. Да, разумеется, там царствует английский газон, но на нем не увидишь превосходных цветочных композиций, которыми отличаются некоторые другие королевские сады и парки. Короче говоря, речь идет просто об очень большом парке, раскинувшемся на площади почти в двадцать гектаров, что в самом сердце Лондона представляет собой настоящую роскошь.
В душе многие члены королевского семейства увлечены садоводством, подобно Эдуарду VIII, отрекшемуся от престола и принявшему титул герцога Виндзорского: с самого детства чуть ли не наибольшее удовольствие ему доставляло возиться с цветами — пересаживать, прививать, поливать, рыхлить почву, разбивать новые клумбы. Он был искусным садовником, и самая неплодородная почва в результате его усилий и забот покрывалась роскошной растительностью. Пакетик с семенами и правила их высевания позволяли ему оказаться на седьмом небе…
Королева-мать, прославившаяся своей страстной любовью к цветам, пользуется услугами единственной женщины-садовницы, находящейся на службе у королевского семейства, крепкой и сильной особы по имени Бинни, чьей радостью и гордостью являются превосходные газоны Кларенс-Хауса, лондонского дома королевы-матери. Бинни ругательски ругает всякого, кто осмелится ступить на газон, за исключением королевы-матери. Как-то она крикнула принцессе Александре: «Убирайтесь с моего священного газона!» В Берк-холле, когда посетитель поднимается на холм, где возвышается резиденция королевы-матери, первое, что бросается ему в глаза, это монограмма бывшей государыни, образованная вересковыми зарослями на покрытом дерном склоне.
В Хайгроу принц Чарльз тоже воспылал страстью к садоводству Это увлечение тесно связано с его интересом к сельскому хозяйству, к работе на земле, «которая расставляет все по местам». Он унаследовал вкус к садоводству от своей бабушки и от ее друзей маркиза и маркизы Солсбери, у которых получал советы относительно обустройства своего сада, эскизы по планировке которого он, кстати, делал сам. Его даже видели вот за каким неподобающим для Его Высочества занятием: он самолично управлял одноковшовым экскаватором, когда по его приказу сажали тисовую аллею и живую изгородь, окружающую куртины.
В XIX веке У. Т. Эйтон нарисовал план садов Букингемского дворца. Сегодня главным королевским садовником является Фред Натбим; внешне он очень похож на писателя Грэма Грина и всегда неразлучен с велосипедом, на котором разъезжает по парку: его можно видеть там постоянно. Когда королева выводит в парк на прогулку своих собачек породы корги, то любит с ним поболтать, полюбоваться лужайками и зарослями, пройтись вместе с ним по оранжереям.
В розариях доминируют три вида роз: «Королева Елизавета», «Серебряный юбилей» и «Мир». Выведенная в 1954 году, «Королева Елизавета» отличается прекрасными нежно-розовыми цветками, оттененными легкими карминными мазками по краям лепестков, но запах у нее не слишком сильный. «Серебряный юбилей» был выведен в 1977 году — как раз к юбилею правления королевы: эта роза отличается удлиненной формой цветка, шелковистого на ощупь, лепестки у нее розовато-персикового цвета, слегка бархатистые, правда, запах тоже слабоват. Наконец, «Мир», выведенный госпожой Мейланд: лепестки желтые, с нежнейшим розоватым оттенком, словно на них упал отсвет зари, края изрезаны аккуратнейшими зубчиками. Среди других цветов, растущих в садах, особенно заметны камелии, лилии, дельфиниум, рододендроны и азалии. Весной расцветают подснежники, тюльпаны и львиный зев, образуя на фоне газонов разноцветные яркие пятна в форме короны.
В этих садах довольно хорошо сосуществуют тутовые деревья, про одно из коих можно прочитать, что «оно было посажено в 1609 году при закладке «Тутового сада» по повелению Иакова I», и конские каштаны — настоящие короли парка, — составляющие целую аллею, высаженную в 1961 году. Некоторые деревья были посажены в ознаменование дней рождения, как, например, «Aesculus Indica», собственноручно высаженный королевой Марией (Мэри) 12 декабря 1935 года; то же самое проделал Георг VI в год ею коронации, а два дуба были посажены в годы рождения Чарльза и Анны. Но этот зеленый оазис в самом центре Лондона жестоко пострадал от так называемой голландской болезни буковых деревьев в начале 1980-х годов.
Древность и ветхость орудий труда, используемых дюжиной садовников (газонокосилки, сделанной бог весть когда, граблей чуть не эпохи правления королевы Виктории), составляют резкий контраст с размерами газона, одного из самых больших газонов в мире.
Жалованье обслуживающему персоналу парка платит непосредственно министерство охраны окружающей среды, и приписаны садовники к штату персонала Сент-Джеймсского парка, находящегося по соседству. Один из служащих обращает на себя особое внимание: это бывший моряк-австралиец по прозвищу Фоси (Ласковый), который вот уже сорок лет метет тротуар перед Букингемским дворцом и которого легко опознать по белой бороде.
В западной части парка находится небольшой пруд с водопадом, нареченный «водоемом Эйтона», у которого в период правления королевы Виктории разыгралась трагикомическая сценка: в феврале 1841 года, зимой, когда стояли трескучие морозы, принц Альберт, похвалявшийся тем, что хорошо катается на коньках, выразил желание прокатиться по льду замерзшего пруда; Виктория рассчитывала полюбоваться им, но лед треснул и Альберт исчез под водой. «К счастью, — писала леди Палмерстоун, — он умеет плавать… Королева выказала большое хладнокровие и мужество».
Когда Елизавета и Маргарет были еще детьми, они часто доходили до небольшой возвышенности, откуда были видны шумные и оживленные городские улицы, проходящие под стенами дворца. Они подолгу стояли в зарослях, покрывавших это место, которое они именовали «холмом», и смотрели на мир, окружавший старый дворец, и, быть может, раздумывали над тем, как было бы, наверное, весело и приятно быть дочерьми какого-нибудь клерка из Сити…
