Александр Куланов - Обратная сторона Японии
Я много езжу по Японии и могу сказать, что очень многие люди жертвуют на церковь, жертвуют на нашу школу. Конечно, все прихожане разные – кто-то ничем не в состоянии помочь, а какая-нибудь богатая структура иной раз перечисляет такой взнос, который превосходит наши месячные заработки. С другой стороны, мы и сами вкладываем немало денег, проповедуя по всему миру. Вот и приехать сюда, в Москву, нам стоило недешево, но мы получили приглашение от московских верующих и не могли отказать. Это ведь моя жизнь, да теперь и не только моя. У меня трое детей: старший – мальчик – и две девочки. Сын уже стал пастором. Старшая дочь работает у нас в церкви на ответственной должности, а младшая занимается миссионерской деятельностью.
Ёсида-сан, насколько я понимаю, и до вашего обращения в христианство вы не были атеистом.Как и большинство японцев, вы, вероятно, ходили в буддийские, синтоистские храмы? Вы были верующим человеком?
Я верил. Верил в синтоистских ками и в Будду, потому что так было удобно. Когда я решил стать христианином, то сначала пошел в большой синтоистский храм в Киото и спросил ками, как мне быть. Я не получил никакого ответа и понял, что отныне моя судьба должна измениться. Я нашел истинного Бога.
Сейчас вы посещаете храмы других, в том числе истинно японских, религий?
Ни в коем случае!
Вы сказали, что ваши дети – тоже христиане. Это значит, что ваши внуки тоже не посещают ни буддийских, ни синтоистских храмов, с ними не совершался обряд «О-мия маири», они не ходят на праздники-мацури, которые так любят японцы?
Ни в коем случае!
В Японии принято хоронить умерших по буддийскому обряду. Ваши родители живы?
Отец, к сожалению, уже скончался – еще до того, как я обратился в истинную веру. Мама уже стала христианкой, так что и этот вопрос для нас решен.
Мне всегда была симпатична в Японии религиозная толерантность. Не порождает ли активная миссионерская деятельность, особенно со стороны «неродных» для японцев религий, конфликтную атмосферу в этом очень деликатном вопросе?
Бог – один. Для меня тут нет никаких вопросов, и я продолжаю свою деятельность. Когда меня пытаются переубедить, например, буддисты, я соглашаюсь с тем, что многое в буддизме устроено правильно, но я отчетливо вижу, что эти же вопросы в христианстве решены еще лучше, и сразу же говорю об этом!
Ваша убежденность делает вам честь, сэнсэй. Однако позволю себе заметить, что есть другие сэнсэи, которые думают точно так же. Например, Икэда-сэнсэй считает, что нет ничего лучше, чем Нитирэн, а Икэгути-сэнсэй – ярый сторонник Сингон. А завтра в Японию приедут ваххабиты, которые абсолютно убеждены, что общество должно жить по законам шариата.
Нет, нет, никакого конфликта не будет, никакие столкновения невозможны! Наша задача – только высказать свой взгляд на веру, показать отличия своей веры от других, а дальше пусть каждый выбирает сам. Я никогда не приму ислам и не стану буддистом! Я не хочу конфликтов и не хочу никого убивать – даже из-за веры. Япония – страна свободы в выборе религии. Я откажусь убивать.
А если убьют вас?
Ну, когда будут убивать, тогда и подумаю об этом.
Наверное, это мудро, сэнсэй. Но что касается других японцев, как вы считаете, такая толерантность в вере – это нормально? Или это равнодушие? Японцы – вообще верующие люди?
Они ничего не понимают в вере, их надо просвещать, образовывать, рассказывать, что Бог, создавший Вселенную, – только один. Именно этим я и занимаюсь. К сожалению, в массе своей им все равно, во что верить. Внешняя религиозность есть, но у нас, как говорят, 8000 богов – это ненормально. Просто японцам все равно.
В завершение – вопрос, связанный и с первой частью нашего интервью, и со второй. Недавно в Нагасаки убили мэра города. Как вы относитесь, с высоты своего сегодняшнего положения и с учетом вашего прошлого опыта, к подобным эксцессам?
Никак. Это была разборка из-за наркотрафика. Речь шла о миллионах долларов, а за такие деньги убивают и мэров. Якудза и сейчас тесно связаны с властью, с депутатами, с политиками. Мафия не может существовать без поддержки власти. Раньше это было в порядке вещей. Сейчас якудза приходится все тяжелее и тяжелее – законы становятся суровее. Но и во власть рвутся те, у кого нет денег, но кому этой власти очень хочется – таким людям без якудза не обойтись. Хотя среди нынешних депутатов есть и христиане – двенадцать человек. Это символично.
А вам не хочется податься в политику?
Нет. Мой босс – Христос. Мое оружие – молитва.
У каждого свой праздник
Кигэнсэцу
На зимние праздники японцам повезло не меньше, чем нам. У нас: Новый год и старый Новый год, два Рождества (одно – отечественное, то есть настоящее, другое – как повод выпить и съездить в тур на распродажи). Сейчас, кажется, появляется традиция справлять третье Рождество – старое, по аналогии со старым Новым годом. У них: День рождения императора, Новый год, День основания империи, Рождество (как повод купить что-нибудь дорогое со скидкой или съездить в тур). Меньше всего в России знают про третий в этом списке праздник – в советское время он считался «неприличным» по идеологическим мотивам.
День основания империи любят и считают «своим» праздником японские правые. В то же время это не мешает всем остальным японцам (а их куда как больше) считать его своим и веселиться от души. Правые требуют возродить мифическую «Великую империю», простые японцы радуются, что живут именно там, где живут – в Японии, – ее реального величия им довольно.
История этого выходного дня уходит в столь глубокую древность, что тот период нередко называют «эпохой легендарных императоров». Самый первый из них и, естественно, наиболее легендарный – Дзимму. Будучи потомком самой богини Солнца и прямым предком нынешнего императора, он и основал, если верить преданию, страну, именуемую ныне Японией. Произошло это за 660 лет до Рождества Христова. День известен точно – 11 февраля. С тех пор именно в этот день миллионы, а может быть, и десятки миллионов японцев приходят в храмы традиционной японской религии синто, хранящие дух великой старины и покровительствующие самой Японии и каждому ее жителю в отдельности. Верховным жрецом синто является император, а одни из самых пышных празднеств проводятся в храме, посвященном знаменитому императору Мэйдзи, милостиво и дальновидно согласившемуся на «открытие» Японии миру в конце XIX века.
Ровно в полдень толпы японцев, одетых в традиционные накидки, панталончики (для женщин), набедренные повязки (для мужчин), под грохот барабанов отправляются по главной аллее парка Мэйдзи к святилищу. Они дружно кричат, придавая себе сил и ритмично вскидывая на плечах тяжеленные носилки о-микоси. Широкая дорога, ведущая к храму, вся запружена праздничными процессиями. Полицейских – ни одного. Порядок – идеальный. Многие из пританцовывающих в этой человеческой многоножке – с явно неформальными прическами: молодые похожи на панков, солидные солидны так, как в Японии могут быть солидны люди, близкие к правым. Еще более серьезного вида мужчины ждут о-микоси на пороге храма Мэйдзидзингу. Во дворе другой барабанный оркестр – он задает ритм вплывающим сюда колоннам. Эти барабанщики одинаково одеты и играют более сдержанно, чем отличаются от тех, что стояли в начале дороги. Там, привлекая всеобщее внимание и срывая аплодисменты зрителей, стучал в барабан и бился в экстазе молодой парень с пепельными волосами. Вышибая огромными палками сложнейшие мелодии, он, явно пребывая в «измененке», крутился вокруг барабана, лупил в него с разворота, внезапно подлетал над барабаном на полтора метра в высоту, выполняя в полете поперечный шпагат, и в падении снова обрушивал на кожу вадайко сверкающие в молниеносном движении палочки.
Одна за другой процессии о-микоси подходили к ступеням храма, пытаясь, казалось, взять его штурмом. Показав должное усердие, они отходили и располагались в стороне, давая место следующим. Наконец, содрогая землю, откуда-то из глубины храма, как из таинственного подземелья, нижайшим басом ударил невидимый главный барабан Мэйдзи-дзингу. После установившегося минутного молчания старейшины преподнесли храму свои дары и вместе со священниками каннуси помолились синтоистским богам. Красноносый демон Тэнгу станцевал свой жутковатый танец – сначала со священным копьем, с острия которого, как гласит легенда, падали капли, образовавшие в Мировом океане Японские острова, а потом с мечом – одной из трех священных реликвий японского императорского дома и главной ценностью самураев.
Вот и все: произнесены приветственные речи, народ поздравлен с очередной годовщиной основания империи, вознесены молитвы богам с просьбой дожить до следующего праздника. О-микоси возвращены на свои места в храмах. Парень с платиновой прической, оставив свой барабан, лениво прищурившись, потягивает в тени пиво из банки и договаривается с подружкой о свидании – праздник закончен.
