Дворянская семья. Культура общения. Русское столичное дворянство первой половины XIX века - Шокарева Алина Сергеевна
Девушке и женщине прилично было заниматься рукоделием – как в гостях, так и принимая визиты (исключая большие балы). В рассказе «Коробочка» Л. В. Бранта молодой человек Григорий Алексеевич застал кузину «за каким-то вышиванием, которое длилось уже полтора года, потому что она принималась за работу только для посетителей, собственно для вида, чтобы не сидеть сложа руки, и потупляя глазки, будто бы внимательно устремленные на узор… из такого наклонного положения опытное кокетство искусно извлекает разные выгоды и преимущества…» [657] Тем самым девушка показывала перед гостями свои таланты, свое трудолюбие. Также вышивка служила удобной ширмой в случае, если на вечере женщина не могла понять, о чем говорит рассказчик или писатель, декламирующий свои произведения. И одновременно со всем этим вышивание символически показывало, что женское дело – рукоделие, создание красивых вещиц, а не умствования.
Дворянин также мог вышивать и вязать (вспомним хотя бы гоголевского губернатора из «Мертвых душ»), но таким распространенным, как в женском мире, среди мужчин это хобби не было.
Домашнее воспитание заканчивалось для девушек, когда их начинали вывозить на балы.
Для молодых людей домашнее образование прекращалось, если мальчика отдавали в пансион, училище, кадетский корпус. Заботясь о карьере своего ребенка, о том, как он будет обеспечивать себя в будущем, родителям зачастую приходилось отдавать его в образовательное учреждение, находящееся далеко от дома. И часто дети тяжело переживали расставание, но, справившись с этими трудностями, затем с благодарностью вспоминали старания родителей. Хорошее образование можно было получить и бесплатно (для этого требовалось особое разрешение императора, и дворяне победнее, особенно вдовы, обращались с такими просьбами к царю, получая необходимую помощь). Но домашнее образование соответствующего уровня могли позволить себе единицы. Пример успешного домашнего студента – П. Я. Чаадаев. Он, его брат Михаил и двоюродный брат Иван Щербатов получили в доме своего дяди Д. М. Щербатова «образование совершенно необыкновенное, столь дорогое, блистательное и дельное, что для того, чтобы найти ему равное, должно подняться на самые высокие ступени общественных положений» [658]. К преподаванию были приглашены профессора Московского университета.
Писатель А. Г. Витковский вспоминал, что при отъезде его в училище «матушка помолилась перед образом, заставила и меня помолиться, сказала краткую речь, содержание которой заключалось в наставлении хорошо учиться и вести себя, слушаться наставников, избегать общества дурных воспитанников и т. п.» [659]. Публицист Б. Н. Чичерин говорил, что после поступления его и брата в Московский университет он вполне ощутил, что детство миновало: «мы выходили уже из-под крыла родителей и становились взрослыми людьми, которым предлежало уже самим располагать своими действиями» [660]. Ребенок в одночасье перемещался в другую социальную среду, в иную систему, где наставники и другие ученики оказывали на него влияние уже в большей степени, нежели семья, с которой сохранялась переписка и редкие свидания.
Особым было воспитание детей в царской семье, где первенец априори считался наследником престола, а в случае его смерти царем мог стать его брат. За детьми государей всегда смотрели особенно внимательно – ведь их воспитание считалось эталонным для всего дворянства, они были будущими мужьями и женами иностранных принцесс и принцев, возможно, даже будущими главами соседних государств.
Царские дети должны были всегда вести себя сдержанно и при этом естественно, по возможности воплощая собой идеальные модели поведения. В. А. Жуковский составил для будущего императора Александра II специальный «План учения», рассчитанный на двенадцать лет и одобренный лично государем. Целью такого воспитания и обучения Жуковский провозгласил «образование и добродетели». Праздники будущий правитель Александр проводил с друзьями, среди которых были сыновья его воспитателя Карла Мердера и сановников из ближайшего окружения Николая I. Воспитывался Александр вполне светским человеком. С 10–11 лет он допускался к родительскому столу, умел вести себя со взрослыми, вызывая похвалы, а со стороны женщин и восхищение. Даже придирчивый Мердер всегда оставался доволен светскими манерами и поведением своего воспитанника [661].
Карл Карлович Мердер «был прирожденный педагог, тактичный и внимательный. Правилом его работы было развить хорошие черты ребенка и сделать из него честного человека. И этому правилу он оставался верен совершенно независимо от того, был ли его воспитанник простым смертным или великим князем. Таким образом он завоевал любовь и доверие ребенка. Он не признавал никакой дрессировки, не подлаживался под отца, не докучал матери, он просто принадлежал Семье: действительно драгоценный человек!» [662]
Когда великому князю Александру Николаевичу исполнилось 19 лет и учеба его была закончена, отец, император Николай I, отправил его в поездку по России на семь с лишним месяцев с тем, чтобы наследник узнал свое Отечество. В. А. Жуковский назвал это путешествие «венчанием с Россией». Отец лично подготовил для сына «Инструкцию для путешествия», или «Наставление» (как гласит надпись на конверте, в котором оно хранилось).
Сохранились письма великой княгини Ольги Николаевны к ее воспитательнице Анне Алексеевне Окуловой, написанные уже по окончании занятий. Из этих писем следует, что отношения между женщинами установились самые искренние и дружественные. Бывшая ученица обращается к наставнице в таких выражениях: «Миленькая моя Анна Алексеевна», «ma chere Анна Алексеевна», «Анютины глазки», «Отчего моя Анна не явилась сегодня ко мне? Здорова ли она, придет ли она после обеда ко мне?» [663]
Как это ни покажется странным, и в императорской семье при воспитании детей учитель имел право физически наказывать детей. «Два младших сына императрицы Марии Федоровны воспитывались почти как близнецы: Николай был старше Михаила всего на один год и семь месяцев; с детских лет Михаил отличался от брата Николая легким характером, веселостью и даром располагать к себе окружающих; он легко стал любимцем сурового генерала Ламздора, и ему гораздо меньше, чем Николаю, доставалось тростью от их общего воспитателя» [664].
В XIX веке дворянских детей держали в строгости, любые дерзости и шалости пресекались, культивировалось уважение и почитание родителей, старших. Детям старались передать принцип семейственности – ценности, крепости и необходимости родственных связей. Слуги и воспитатели также всячески выражали свое почтение к родителям, чем подкрепляли в детском мировосприятии их высокий статус. Дети лишены были многих привилегий, которыми пользовались родители, поэтому стремились с возрастом как можно скорее обрести самостоятельность. Однако при всем этом дети очень ценили благорасположение к ним родителей; общение с няней или гувернанткой не могло быть средством от непонимания и сложностей в отношениях с матерью или отцом. Строгая иерархичность, четкие границы позволяли молодым людям и девушкам ориентироваться в окружающем мире, в устройстве социума. Именно при общении с родителями, бабушками и дедушками вырабатывались понятия о принадлежности к роду, о чести, достоинстве, репутации, великодушии, благородстве, ответственности за свои поступки, за своих крестьян и слуг. В общении между собой дети повторяли те же модели поведения, что были приняты у их родителей и воспитателей, и обращались ко взрослым соответственно.
