Анна Новикова - История и теория медиа
Не менее важно для истории экранной культуры то, что фотография в силу своей двойственной природы впервые ощутила необходимость разделить палитру жанров на документальные (репортаж) и постановочные (иногда говорят «художественные», но, на наш взгляд, это не совсем корректно, так как художественными могут быть и документальные кадры) – портрет, натюрморт. Хотя через те и другие жанры фотография может передавать отношение к окружающему миру, постановочная фотография позволяет ее автору лучше адаптировать реальность к технологическим потребностям медиа и собственным представлениям о красоте и гармонии. Впрочем, репортажная съемка, хотя, казалось бы, фиксирует реальность, на самом деле тоже далека от нее. Ведь она «мумифицирует» время, разделяет естественное течение жизни на множество застывших мгновений, каждое из которых – часть действительности, но не является исчерпывающим знанием о ней.
С годами, благодаря легким многозарядным «лейкам», возможность снимать «жизнь врасплох» увеличивалась. Фотоаппарат рассказал людям о том, что не успевает зафиксировать человеческий глаз, – событиях, длящихся доли секунды. Замедление (сгущение) времени – это природная эстетическая особенность фотографии, тогда как кино – ее последователь – использует это характерное свойство в особых случаях, как художественный прием. Прежде чем перейти к теме кино, отметим, что история фотографии как искусства и как медиа вовсе не останавливается с появлением кино. Поделившись с кино частью своих открытий, она продолжает самостоятельное развитие. Новые технологии не только упрощают процесс запечатления времени, пространства и объектов, но и постепенно расширяют круг тех, кто занимается фотографией, а значит, и круг культурных и коммуникационных задач, которые фотография решает.
Постепенно стирание грани между профессиональной и любительской фотографией стало следствием развития технологий. Сначала, как уже было сказано, фотоаппарат стал легче по весу, не стационарным, потом начал активно использоваться режим автоматической съемки. Появление пленочных фотоаппаратов, «мыльниц», фотоаппаратов системы Polaroid, вмещающей процессы фотографирования, проявки и печати фото и делающей это за минуты, превратили фотоаппарат в общедоступный способ фиксации реальности, что, казалось бы, угрожало сведением эстетической функции к минимуму. Однако следующий виток развития цифровых фотоаппаратов, гарантирующих высокое качество снимков вне зависимости от профессионализма фотографа, и доступность хорошей фототехники широкому кругу людей привели к профессионализации самодеятельных фотографов, в частности через самообразование.
Соединение фотоаппарата и мобильного телефона стало следующей ступенью развития фотографии как средства коммуникации. Смартфон, находящийся большую часть времени в непосредственной доступности, позволил фотографии запечатлевать неограниченный круг повседневных практик, породил множество новых жанровых гибридов. Одним из наиболее активно изучаемых сейчас стало «селфи» – разновидность автопортрета, позволяющая самодеятельному художнику с помощью фотографии рассказать зрителям о себе и своей личности то, что кажется особенно значимым автору. Кроме того, важно, что раньше фотографии чаще всего оставались в архивах, семейных альбомах и были доступны только узкому кругу близких людей или экспертов. Лишь малая часть оказывалась на страницах газет, журналов, календарей, книг, еще меньшая экспонировалась в выставочных залах или становилась элементом декора различных помещений. Появление Интернета и специализированных социальных сетей, ориентированных на публикацию преимущественно фотографий, сделало эту технику одним из важнейших инструментов эстетической рефлексии и коммуникации. Фотография стала универсальным языком для диалога людей разных культур, фотографические образы часто превращаются в знаки, существенные для глобальной коммуникации.
§ 2. Поиски языка кино
Двадцатое столетие – век кино. Именно кинематограф становится в это время главным инструментом творческого осмысления действительности, средством художественной коммуникации. В кинематографе находят свое развитие образы, приемы, творческие клише традиционных искусств, он влияет на зарождение и развитие новых медиаплатформ и их языка. Кино как искусство во многом продолжает переосмысление отношений человека с пространством и временем, начатое живописью и фотографией. Недаром парижане, собравшиеся на первый кинопоказ 28 декабря 1895 г. в «Гранд-кафе», полагали, что изобретение братьев Люмьер приобщает их к невероятному зрелищу – движущимся картинам. Технологически это достигается двумя операциями: разложением движения на отдельные фазы («кадрики») и объединением этих статичных картинок воедино. В проекторе динамика воссоздается благодаря оптическому феномену – персистенции (от лат. persistere – пребывать, оставаться). Попав на сетчатку глаза, отражения не исчезают сразу, а задерживаются на доли секунды. Перекрывая одно другим, они не воспринимаются раздельно, а сливаются, и объект «оживает».
Кинематограф, считал философ Анри Бергсон (1859–1941; см. его «Творческую эволюцию», 1907), извлекает «из всех движений, свойственных всем фигурам <…> некоторое безличное движение, абстрактное и простое, так сказать, движение вообще, поместив его в аппарат» и восстанавливает «индивидуальность каждого частного движения посредством этого общего движения», разнообразя его «отдельными положениями движущихся фигур»,[183] то есть кино не воспроизводит подлинную динамику предметов, а создает нечто искусственное.
Однако интереса просто к «движущимся картинкам» не могло хватить надолго. Кино превратилось из аттракциона в искусство благодаря тому, что научилось повествовать (за это впоследствии его назвали романом XX века). Для того чтобы рассказывать истории, кинематографу требовался свой изобразительный язык.
Кино никогда не обходилось без слов. Немое кино вводило слова, используя титры, которые вставлялись между кадрами. Их выразительность усиливалась стилизацией шрифта, увеличением размера букв и другими приемами, так что некоторые кинематографисты полагали, что титры выполняют эстетическую функцию. Другие в свою очередь полагали, что титры тормозят развитие кино, прерывая ход повествования, так что необходимо стремиться обходиться без титров. В российской культуре традиция излагать сюжеты с помощью статичных картинок была представлена лубком. Листы с лубочными картинками выпускались как зарубежными, так и отечественными типографиями. К началу XX в. издание лубочной продукции было мощной и процветающей отраслью массовой культуры. Ее производство и распространение сосредотачивалось в Москве на Никольском рынке, в Петербурге – на Сенном. Стандартный тираж изданий составлял 60–80 тыс. экземпляров (для сравнения: тиражи календарей достигали 1 млн экземпляров). Сюжеты лубочных картинок были взяты из российской истории, а также возникали в результате существенной переработки произведений «высокой» литературы и фольклорных повествований. Истории эти излагались сериями из четырех-шести рисунков с подписями.
В ранних отечественных фильмах повествование тоже делилось на четыре-шесть (иногда восемь) сцен, которые разделялись титрами, как и в лубке поясняющими сюжет. Таким был первый фильм «Понизовая вольница» (1908), иллюстрировавший песню о Степане Разине «Из-за острова на стрежень…» и состоявший из шести картин. Однако иллюстрирование известных сюжетов отечественной истории, классической литературы, фольклора не превращало кино в полноценное искусство. Должно было пройти время, чтобы кинематографисты осознали, что им необходимы драматурги и серьезная работа над литературной основой. Кино должно накопить собственные приемы и методы, благодаря которым происходящее на экране вызывает ощущение непрерывного течения жизни, а зритель втягивается в иллюзорную реальность.
На первых порах камера была статичной. В статье 1907 г. французский режиссер и один из создателей кинематографа Жорж Мельес (1861–1938) так описывал место своей работы: «На одном конце студии находится кабина для камеры оператора, тогда как на другом краю размещается помост, устроенный точно так, как сцена в театре»; аппарат, заточенный в кабину, имитировал, как говорили в те годы, «позицию господина из партера», который не мог изменить ее, пока длится представление.[184] Обретя свободу, камера обогатила свои возможности управления зрительским вниманием, она получила право выбирать объект съемки, увеличилось число «игровых площадок». Один из первых случаев смены места действия в фильме – «Жизнь американского пожарного» (1902), поставленный Эдвином С. Портером. Действие фильма разворачивалось одновременно в двух местах – внутри горящего дома, где оставалась мать с дочерью, и на улице, где пожарники гасили пламя и пытались спасти женщину. Перемещения камеры то в дом, то на улицу были до такой степени нестандартными, что создатели фильма предусмотрели возможность самостоятельного показа «внутренних» и «наружных» сцен. Это делалось для того, чтобы не запутывать зрителя, который еще не привык к подобным скачкам. Демонстрировать ли сцены отдельно или вперемешку, решал прокатчик.
