Степан Козловский - История и старина: мировосприятие, социальная практика, мотивация действующих лиц
«Поляница» воспринимается исследователями как «колдунья», «жена из иного мира», победа над такой женой мыслится символом победы патриархата над матриархатом.
«Эпические конфликты той поры объясняются спором отцовского и материнского права[582]».
Все это можно назвать официальной точкой зрения современного эпосоведения. С ней можно было бы согласиться, «поляницы» действительно могут оказаться свидетельством далекого прошлого,[583] даже отголоском забытых контактов с Сарматами, хотя женщины не только у них, но и у большинства варварских народов, находящихся на раннем этапе развития, в частности у Германцев,[584] Монголов[585] и Славян,[586] нередко сражались наравне с мужчинами.
Но, во-первых, в целом ряде случаев «поляницами» в былинах называют всадников вообще, особенно в таких сюжетах, как «богатыри на заставе» и «братья Петровичи». А во-вторых, существуют наименования социальных страт, названия которых в русском героическом эпосе в единственном числе имеют только женский род, например, «Калики перехожие» (множественное число), но «Калика перехожая» (единственное число).
В том же «Своде русского фольклора», в его словаре, имеется упоминание о понятии «напольный богатырь», которое означает — «странствующий в поле богатырь, пребывающий, воюющий в поле[587]». В сборнике С. И. Гуляева имеется весьма характерное типическое место, которое наглядно показывает двойное значение термина «поляница»:
За него ты выйдешь — будешь слыть поляницею»,
За меня выйдешь — будешь слыть царицею.[588]
Исходя из того, что в данной ситуации статус женщины (невесты) несомненно, назван по статусу ее предполагаемого мужа, можно вести речь о том, что Ивана Годиновича — богатыря, Царище-Кощерище считает «поляницею».
Вполне возможно также, что в данном случае мы имеем дело с уменьшительном-ласкательным обращением. Пример: «Оратай-оратаюшка», «Добрынюшка» и т. д.
Очень может быть, конечно, что это своеобразная оговорка, случайное применение сказителями в былинах «общих мест», не характерных для этих сюжетов. Но данному факту есть и иное объяснение: так называемая «поляница» вполне может оказаться обозначением «одежды опальной», которая часто упоминается в эпосе.
По большому счету, одежда в былинах отражает функциональные особенности героя, который ее носит. Так, к примеру, существует «платье каличье», «платье богатырское» и т. п. Вместе с тем она крайне редко несет в себе признаки половой принадлежности. Как правило, они касаются деталей одежды и внешнего вида.
Поленицу удалую и Дружину хоробрую (богатырскую), по всей видимости, героический эпос способен различить лишь на пиру. Даже находящиеся в поле русские богатыри[589] иногда бывают названы «поляницами».[590] Причины этого явления также надо, скорее всего, искать во внешнем сходстве. Так, например, русский богатырь Добрыня, отправляясь в поле:
Одевается Добрыня, снаряжается,
Одевает одежицу военную,
Военную одежицу все опальную.[591]
В то же время при заточении Ставра «в погреба» «надевали на него платье опальное». Когда Настасья (поленица) в былине о женитьбе Владимира, снимает все доспехи, то у нее остается только «епанечка белая».[592]
В сборнике А. Н. Афанасьева, в сюжетах о «Ивашке — белой рубашке»,[593] Ивашке — белой полянице, Ивашке — белом полянине, Ивашке — белой епанче герой получает свое прозвище благодаря характерной одежде — белому савану, или в других случаях — белой епанче.[594] По всей вероятности, «поляница» означает походную форму одежды, мало различавшуюся у разных народов, живущих на границе со степью.
Определение «одежды опальной» в том же словаре этому почти не противоречит: «опальная одежда — худая, плохая, также — дорожная, походная». Но при всем этом поленица в типических местах изображения пира имеет устойчивый эпитет «богатая».
Есть и другой аспект проблемы появления «поляниц» в русских былинах — в тех случаях, когда в центре внимания былины находится женщина, мужчина, как правило, оказывается посрамленным ею. Таковы сюжеты о Добрыне и Маринке, Ставре, Дунае, и т. д. «Поляница» в значении женщины-«богатырки» («богатырка» — статус не столько по роду занятий женщины, сколько по мужу — богатырю) фактически занимает в былине то место, которое обязан занимать богатырь, но исполняет его функции она в типично «женской» манере — мягко и аккуратно, действуя в основном не силой, а хитростью.
Так, например, жена боярина Ставра «вызволяет» мужа из «погреба» у князя Владимира, пройдя те же испытания, что и любой другой богатырь (играя в шашки, стреляя из лука, борясь в поединке с богатырями и т. д.).
Очень вероятно, что здесь имеют место «мужские» варианты былин и «женские» их аналоги. Пример: сюжет о сватовстве Дуная после перемены героя (богатыря) на героиню (богатырку) становится подозрительно похожим на сюжет о Ставре Годиновиче.
Примерно такое же положение можно встретить и в русских волшебных сказках, где «мужскому» варианту сказки «о Кощее» почти полностью соответствует «женский» вариант сказки «Гуси-лебеди», а сказке «Иван крестьянский сын» — «Крошечка-Хаврошечка».
Для полноты картины необходимо отметить, что исследователи связывают некоторые былины с социальными стратами, в которых они предположительно были созданы.
В этой связи можно назвать былину «Сорок калик с каликою», где ситуация показана явно с точки зрения «калик» — паломников, а также былины о гусляре Садко, в которых именно его искусство играть на гуслях помогло ему выйти из практически безвыходных ситуаций.
Исходя из этого, можно предположить, что так называемые «Поляницы» — «женщины-богатырки» могут вообще не иметь с реальными степными наездницами ничего общего, поскольку их появление в былинах может быть связано с «женским вкладом» в поэтику эпоса по аналогии с предполагаемым вкладом в эпическое творчество «скоморохов» и «калик».
Таким образом, «Поляницы», которые наблюдаются при изображении «общих мест» пира, имеют, по меньшей мере, четыре объяснения.
Термин «поляницы» лишь один из многих, отражающих гендерную неопределенность. Изображение внешнего вида людей в материалах русского эпоса содержит также целый ряд интереснейших деталей, показывающих отношение к той информации, которую несет в себе одежда и характерные черты внешности, но при этом значительное внимание уделяется стереотипно воспринимаемому поведению. То есть ожиданиям, социальной роли, которая соотносится с определенной одеждой, придается гораздо большее значение, чем тому, кто эту одежду носит — мужчина или женщина.
Запава опознает в «после» жену боярина Ставра по характерному для женщины поведению:
Она по полу ходит — цастенько ступат,
На лавочку садится — коленцы жмет.[595]
Возникает закономерный вопрос о том, как соотносится гендерная неопределенность эпических терминов, обозначающих социальную группу с описанием одежды и внешнего вида героев?
Эпические представления о значении одежды можно разделить на две части: первая — это ее сакральное значение, вторая — ее социальная значимость.
3.1.2 Общая характеристика значения внешности и одежды в (эпической) социальной практике
Несмотря на то, что большинство героев-богатырей одеты на пиру почти одинаково, в «цветное платье», их одежда все же различалась. Здесь различия, пожалуй, касаются внешнего вида в целом. Так, к примеру, Настасья Микулична «надевала платье богатое, богатое платье посольское», «завила кудерки по-посольскому», а Добрыня, переодеваясь скоморохом, надевает «соболью шапочку на одно ушко, кунью шубочку на одно плечо».
По всей видимости, одежду приблизительно одинаковой ценности носили по-разному лица с различным социальным статусом.
Кроме этого, для некоторых социальных групп считался характерным, присущим только им, определенный тип одежды. Так, к примеру, КАЛИКА ПЕРЕХОЖАЯ говорит Илье Муромцу: «у меня платье — каличие, у тебя платье — молодецкое». В данном случае имеет место очень интересное явление. Дело в том, что в эпических представлениях целый ряд определений социальных групп лишен гендерных различий. В данном случае КАЛИКА отличает себя от МОЛОДЦА, то есть, по сути дела, от статуса мужчины вообще, растворяя свой личный статус в определении социальной группы. В то же время богатырь называет калику «добрым молодцем», особенно после того, как обменялся с ним одеждой, перед тем как убить Идолище и т. д.
